Проклятый меч - Средневековые убийцы

— Что — сейчас?

— Сейчас эта вещь исчезла, и я очень рад, считая доказательством, что Господь простил меня. Отняв меч, он тем самым дал мне знак не волноваться больше по этому поводу. Однако жена со мной не согласна. Она считает, что даже один преступник, избежавший наказания, разрушает все принципы правосудия.

— Полагаю, это уже не ваша забота. Оставьте принципы правосудия судьям.

— Совершенно верно, но если мне суждено уйти в монастырь, то я хотел бы, чтобы то же самое сделала и Элис. И она знает об этом, что придает ее поведению особую окраску. Если этот меч будет найден и снова вернется в дом, то, по ее мнению, я должен остаться здесь и охранять его. Если он вернется, это будет означать, что Господь не считает меня заслуживающим мира и спокойствия в монастырской обители. Не знаю, что мне теперь делать. Если вы найдете меч, я буду просто обязан остаться в замке, а если нет, возрадуюсь этому.

— Меня интересует один вопрос, — сказал Саймон. — Почему вы так уверены, что это действительно ваш меч? Я слышат, ваш отец обнаружил его совсем недавно и вернул назад. Он видел его раньше?

— Мой отец был абсолютно уверен, когда решил выкупить меч. Для меня этого вполне достаточно.

— А где он его нашел?

— Он купил его на Кипре у какого-то торговца со странной иноземной фамилией. Джулиани или что-то в таком роде. Так вот, торговец заверял его, что именно этим мечом сэр Уильям де Трэйси убил святого Томаса. Сейчас у меня нет никаких сомнений.

Болдуин никак не отреагировал на слова сэра Уильяма. Ему доводилось встречаться с купцами на Кипре и на других крупных базарах по всему миру, и если бы он увидел там хотя бы одного честного торговца, это непременно осталось бы в его памяти.

— А что ваш отец там делал?

— Думаю, он решил пройти по следам сэра Уильяма де Трэйси. Правда, добрался только до Кипра, но все же сумел посмотреть гробницы и места паломничества. А когда привез домой этот меч, то просто сиял от гордости! Он гордился этим. Гордился! А я не хотел иметь с таким делом ничего общего. И когда отец умер некоторое время спустя, просто бросил меч в сундук и запер на замок.

— За исключением того самого дня, когда оставили его открытым. Откровенно говоря, у вас была вполне серьезная причина, чтобы потерять этот меч. А кто еще мог желать его пропажи?

Лицо сэра Уильяма внезапно потемнело, и он сделал несколько больших глотков эля.

— Вероятно, тот человек, который свободно вошел в мой дом и украл его, — процедил он сквозь зубы.

— Это вы так думаете, но зачем ему был нужен меч? — спросил Болдуин. — Не сомневаюсь, что вещь замечательная, но какая польза от красоты оружия, которое никто не собирается использовать по назначению? Как бы он им ни распоряжался, его все равно обвинят в краже. Мне совершенно непонятно, зачем он украл столь дорогой и к тому же знаменитый клинок. Если, конечно, ему не заплатили хорошие деньги, чтобы он это сделал. Другой причины я просто не вижу. Для меня ясно, что некто либо сам хотел заполучить меч, либо украл его для кого-то. Сейчас мы можем с полным основанием сказать, что вы, желая, чтобы он исчез, сами наняли вора. Но могло ли у кого еще появиться такое желание?

Сэр Уильям поднял голову и посмотрел на него отсутствующим взглядом.

— Вы обвиняете меня в краже собственного меча? — Его голос почти сошел на шепот.

Болдуин молча кивнул, глядя на его внезапно побелевшее лицо.

— Возможно, сэр Уильям, вам стоит рассказать нам всю правду.

В тот вечер в замке было тихо и спокойно. Прислуга хорошо понимала настроение хозяина и в общении с ним вела себя исключительно сдержанно и осторожно. Саймон и Болдуин сидели с хозяином и его женой за большим обеденным столом на веранде, а слуги обедали в доме.

Гости говорили мало, и это вполне соответствовало манерам бейлифа. Он чувствовал, что сегодня любой разговор будет неуместным, глупым занятием. Вместо этого Саймон с удовольствием поглощал хорошо приготовленное мясо и запивал его таким же хорошим вином, предпочитая все это тоскливой застольной беседе. В этом доме почти физически ощущалась какая-то отчаянная отрешенность от внешнего мира. Саймон даже пожалел об отсутствии Роджера.

Сэр Уильям вообще молчал, угрюмо ковыряя ножом свою еду, его жена медленно жевала и тоже не отличалась словоохотливостью. Правда, иногда она бросала на мужа ласковые взгляды, а закончив есть, взяла его за руку с глубокой симпатией, как показалось Саймону.

Если это была попытка успокоить его или приободрить, то она закончилась полным провалом. Муж решительно отнял руку, что лишь пробудило ее сострадание.

— Любовь моя!

Сэр Уильям покачал головой, пристально посмотрел на нее и поднял кружку.

— Нет, дорогая, я больше так не могу. Джентльмены! Пожалуйста, поднимите свои бокалы в нашу честь! При первой же возможности я передам это поместье Роджеру, а сам отправлюсь в монастырь в Тэвистоке, где буду верой и правдой служить Господу Богу. Очень надеюсь, что жена последует за мной и тоже станет служить Христу. Это лучший выход для нас! Наконец-то мы обретем полную свободу от внешнего мира!

— А где сейчас ваш брат? — спросил Саймон, осушив свою кружку.

— Уехал. Он часто ездит в город, чтобы пообщаться с местными жителями, — пояснил сэр Уильям с нескрываемым презрением. — Возможно, вернется домой позже, но если у него осталось хоть чуточку здравого смысла, останется там на всю ночь. Ему хорошо известно, что я не разрешаю открывать ворота от захода солнца до рассвета, за исключением особо важных случаев. Если он проведет ночь в Бау, все будет в полном порядке. Не сомневаюсь, что он останется верен себе, то есть будет не в состоянии оседлать лошадь, не говоря уж о том, чтобы на ней удержаться. Остается только надеяться, что через девять месяцев еще какой-нибудь крестьянин не придет ко мне с жалобой на этого мерзкого негодника, совратившего его дочь.

Позже Саймон и Болдуин пошли прогуляться вдоль крепостной стены замка, чтобы поговорить наедине.

— Никогда еще не видел более мрачного кладбища, — проворчал Саймон.

— Да, в этом поместье слишком много накопившегося зла, — согласился с ним Болдуин. — Я бы с удовольствием покинул его как можно скорее. Несчастный дом. Этот меч принес им одни страдания.

— Именно поэтому все здесь обрадовались, когда он исчез.

— Да, весьма любопытные перемены.

Саймон даже вздрогнул от этих слов. Болдуин всегда посмеивался над теми, кто серьезно относился к проискам дьявола, приписывая ему всяческие козни. Более того, он никогда не принимал всерьез замечания Саймона на этот счет.

— Если он действительно является воплощением зла, то вполне понятно искреннее желание поскорее избавиться от него.

— В таком случае они могли бы просто выбросить его куда подальше. Мысль о том, что какой-то бездушный кусок металла способен нанести кому-то вред, кажется смешной и нелепой. Нормальный человек не может убить другого только потому, что рядом с ним находится меч.

— Да, но может убить в порыве гнева, если под рукой у него окажется какое-то оружие.

— А если у него нет ни меча, ни булавы, ни ножа, ни кинжала, то он использует для этого дубинку, камень или самый обыкновенный посох. Так что же теперь делать? Убрать все эти предметы и инструменты, чтобы в будущем кто-то не воспользовался ими в качестве орудия убийства?

— Разумеется, нет!

— Вот именно. Это было бы слишком простым решением проблемы, если не сказать смешным. Так вот, меч опасен для человека не в большей степени, нежели брошенный в голову камень, тяжелый посох или просто крепко сжатый кулак. Сам по себе никакой меч не может быть олицетворением зла. Нет, Саймон, зло может появиться не в куске металла, а только в сумрачном сознании человека. А сам меч — совершенно невинный предмет. Человек хватается за него и становится убийцей, и именно такого убийцу мы должны с тобой поймать!

— А есть у нас для этого хоть какая-то возможность?

Болдуин быстро посмотрел на него и уставился на темные поля позади крепостной стены.

— Надеюсь на это, Саймон. Очень надеюсь. Завтра утром поедем в Даун-Сент-Мэри, чтобы поговорить с сэром Джоном де Куртене. Может быть, от него мы узнаем нечто большее.

— Будем надеяться, — поддержал его Саймон и вдруг дернул Болдуина за рукав. В дальнем конце двора они увидели две фигуры, быстро растворившиеся в сумраке позднего вечера. — Что может сообщить мадам Элис адвокату Денису в столь таинственной обстановке?

— Понятия не имею, — откликнулся Болдуин, и в голосе его прозвучало беспокойство.

Сэр Джон де Куртене смотрел на незваных гостей со смешанным чувством любопытства и подозрения.

— Позвольте мне высказать догадку: вы пришли ко мне насчет этого проклятого меча сэра Уильяма? И кроме того, полагаю, хотите спросить, не желал ли я смерти своему управляющему?