Нравственный образ истории - Георгий Михайлов

«Меч их да внидет в сердца их,

и луцы их да сокрушатся»

(Пс.36,15).

Возвращаясь к прошлому, следует заметить, что время Паламы совпало с одним из важнейших периодов Русской истории. В тот же 1341 год, когда в Константинополе состоялся первый паламитский Собор и умер царь Андроник III, в Вильно и Москве произошли перемены не менее значительные.

Ушёл из жизни великий князь Литовский Гедемин (Гедеминас), последний упорный язычник, владевший землями Малой и Белой Руси. Его сыновья Кейстут и Ольгерд (Алгирдас) поделили наследство отца. Кейстут начал княжить в собственно литовских землях, по-прежнему поклоняясь идолу Пяркунасу (Перуну). А Ольгерд и Ольгердовичи, переженившись на русских княжнах, уже крестились в Православие. Породнившись с Москвою и Тверью, они фактически перешли в славянство, переняли язык и обычаи своих подданных. И если воевали с Московским княжеством на стороне Тверского, то это скорее походило на междоусобие. Ратники с обеих сторон в основном были Русские.

Так продолжалось, пока не умерли Ольгерд и Кейстут. Впоследствии Ягайло Ольгердович (наследник великого князя), женившись на польской королеве Ядвиге (1386 г.), перешёл в латинство и сделался королём Польши. Его кузен Витовт Кейстутович принял власть над Литвой (по сути, Западной Русью), но тоже затем стал католиком. Тогда среди Литовской знати началось размежевание. Православные князья и бояре русской крови, несмотря на преследования, упорно потянулись к Москве. И не случайно уже в Куликовской битве одни Ольгердовичи (например, Дмитрий Брянский) прямо служили Московскому князю, другие (Киевские, Черниговские) шли с Ягайлой на подмогу Мамаю, но так и не дошли. Неуверенный в их надёжности, будущий польский король отступил. Конечно, в подробностях литовские дела обстояли гораздо сложнее. Но в целом за смертью Гедемина действительно начался постепенный, пержде всего духовный, переход западнорусских княжеств под руку Москвы.

Великий князь Иоанн Калита, собиратель русских земель, строитель Московского государства, преставился в том же 1341 году. Его разумная политика в отношении Золотой Орды привела к тому, что по его кончине хан Узбек не только передал великое княжение старшему из Иоанновых сыновей Симеону, но и принёс клятву за себя и детей своих - укреплять Москву всеми силами.

Без сомнения, замечает Н.М.Карамзин, «не дружба ханова к его [Симеона] родителю произвела на сие действие, но другая сильнейшая для варваров причина: корысть и подкуп... Любимцы прежних ханов искали завоеваний; любимцы Узбековы требовали взяток и продавали его милости; а князья Московские, умножив свои доходы... находили ревностных друзей в Орде... и называясь смиренным именем слуг ханских, сделались могучими государями».

Такая политика в то время приносила наилучшие результаты. Ибо за сорок лет до битвы на Куликовом поле очень многие русские князья ещё кичились удельной вольностью (сами будучи под татарским игом) и не желали объединяться под началом одного из своих. Так, например, в XII веке Мстислав Храбрый (отец), дабы выразить непокорность Андрею Боголюбскому, обрил его посла и велел передать великому князю, что «удельные ему не подручники». Не лучшим образом отнеслись «удельные» и к новому двадцатитрёхлетнему Симеону Иоанновичу, кстати, первому из владык Московских, величавшемуся князем всея Руси. Когда в 1341 году Симеон созвал к себе остальных Рюриковичей и напомнил им, что Русь сильна лишь в единстве, при подчинении удельных князей великому, те в ответ не замедлили прозвать его «Гордым».

Что оставалось сыну Калиты? Только одно - оправдать данное прозвище. Симеон Гордый постарался. Он продолжал политику отца с усердием и мудростью, но осуществлял её рукою твёрдой, иногда даже слишком. В первое же лето своего княжения он смирил непокорных новгородцев, силой отняв у них Торжок, а бояр, чтоб не ходили за выгодой от одного князя к другому, «посадил на землю». За попытку перейти на службу в соседнее княжество у перебежчиков отбирались вотчины.

С Византией Симеон установил прекрасные отношения. Император Иоанн VI Кантакузин и патриарх Исидор I, придя к власти, немедленно упразднили Галицкую митрополию, незаконно образованную прежним патриархом Иоанном XIV (недругом Паламы). Вся полнота духовной власти на Руси вновь сосредоточилась в Москве. Блаженный митрополит Феогност поставил епископом Владимирским Алексия, будущего Святителя и чудотворца Московского. Преподобный Сергий основал под Москвой Свято-Троицкую обитель (Троице-Сергиеву Лавру). И всё это было в великое княжение Симеона Гордого, правившего разумно и счастливо, но скончавшегося (36 лет от роду) от морового поветрия (1353 г.) вместе с братом своим Андреем и митрополитом Феогностом, завещавшим Московскую кафедру Святителю Алексию.

Симеону же наследовал другой его брат, Иоанн Иоаннович (отец Димитрия Донского). Иоанн II прожил тоже не долго и окончил земной путь в один год со Святым Григорием Паламой (1359). Воспитывать юного Димитрия выпало митрополиту Алексию, о чём пророчески предсказал в своём завещании великий князь Симеон.

О том, как Святитель Московский и Преподобный Сергий Радонежский готовили Донского героя к его главному подвигу, и о самой Куликовской победе (1380 г.), мы рассказали в первой книге. Завершая её, мы вскользь упомянули о сожжении Москвы татарами хана Тохтамыша, случившемся в лето 1382-е. Упомянули о нём, как о страшном несчастии, но однако не повлиявшем на поступательный ход Русской истории.

Сказать больше в последних строках «Славы славян» мы не могли, не хотелось портить победный финал. Сердце сжимается от боли и досады при чтении летописи Тохтамышева набега. Скрытно, внезапно, в отсутствие великого князя, татары подошли к Москве (1382 г.), но взять её не сумели. У них не было осадной техники. Попытав счастья со штурмовыми лестницами, поганые отступили от стен. Тогда коварный Тохтамыш начал переговоры «о мире». Он клятвенно уверял москвичей, что не желает им зла, что пришёл лишь наказать князя Димитрия за неуплату дани. А раз уж не застал его, то готов уйти, получив небольшой выкуп. Да ещё хан просил «в знак примирения» показать ему русскую столицу, стало быть, открыть ворота для его свиты. О вероломстве басурмана следовало помнить. Однако простодушные граждане поверили ханской клятве, тем паче, что её подтвердили бывшие при Тохтамыше сыновья Нижегородского князя, также, видимо, обманутые. Когда духовенство и бояре вышли навстречу хану с богатыми дарами, на них тотчас налетела вражеская конница и принялась рубить. Остановить татар, ворвавшихся в городские ворота, было уже невозможно. Погибли лучшие люди из знатных и 24 тысячи жителей, не считая грабежа и пожара, опустошившего Москву.

Если в целом татаро-монгольское иго уподобить жуткой ночи, а бой на Куликовом поле принять за пробуждение Руси от тяжёлого сна, то набег Тохтамыша можно сравнить с отголоском кошмара, уходящего с наступлением зари. Ещё не ясной, пламенеющей в багровых тучах, но зари, утренней, разгоняющей тьму. После чего в XV веке занялся день России.

Святому Димитрию Донскому наследовал его старший сын Василий I (1389-1425 гг.). Всего 17 лет исполнилось этому юному князю, а опыт жизни он приобрёл уже изрядный. Одиннадцатилетним отроком Василий был задержан в Орде в качестве заложника, однако сумел бежать. После множества скитаний он добрался до Литвы (возможно, был захвачен литовцами). Но так или иначе, он получил приют у князя Витовта, после чего обещал литовскому владыке жениться на его дочери. В 1390 году Василий Димитриевич исполнил обещание. Софья Витовтовна стала великой княгиней Московской. Затем Василий I примирился с татарами и купил у хана ярлык на княжество Нижегородское, Мещеру, Муром, Городец, Торусу. Несмотря на недовольство князей удельных, народ повсюду ликовал, встречая великого князя. Как никогда, все жаждали сплочения под сильной рукой. Самосознание Русских росло. Рязань и Тверь ещё звались великими княжествами, но уже не враждовали с Москвой как прежде, признав её первенство. Даже Новгород смирился, ощущая силу Василия Димитриевича. И дух согласия, укрепляемый общими молитвами единой Православной Церкви, не замедлил сказаться во время новых испытаний, выпавших на долю россиян очень скоро.

Разоритель Москвы хан Тохтамыш стал преемником Мамая в Золотой Орде при поддержке могущественного Тамерлана (Тимура), владевшего почти всей Азией. Этот завоеватель - «новый Чингизхан» - в исламском мире звался «Железным Хромцом». Из Самарканда, где Тимур обосновался на старости лет, он правил ханами, эмирами, султанами. Тохтамыш, набрав силу, возгордился и восстал на Тамерлана. Тот со своими полчищами вторгся в Кипчакскую степь (под Астраханью); разгромил Тохтамыша в первый раз (1392 г.), а затем уже на Кавказе (1395 г.) добил его армию окончательно. И прямо оттуда двинулся на Русь.