Лепесток красной розы (СИ) - Миланз Анна

Не сразу улавливаю чьи-то шаги позади себя, пока меня грубо не разворачивают лицом и не впечатывают в свое тело. Громко ахаю, когда что-то твердое упирается в мое бедро, чьи-то руки сжимают до грубых отметин талию, а мужской запах вперемешку с потом заставляют меня опьянеть моментально. Матерь божья, он успел еще снять футболку. Это же гибель для меня.

― Отпусти! ― тихо выдавливаю и медленно поднимаю глаза, успевая оценить загорелую и мускулистую грудь, выпирающие ключицы и мощную шею. Затем глазами касаюсь подбородка, пухлых губ, ровного носа и темного взгляда. ― Что ты делаешь?

― Мы не закончили, ― хрипло басит, и меня накрывает подкупающей бурей.

28 глава

― Эрик…

― Я скучал по тебе, Ханна. Чертовски скучал, ― скрипит зубами. ― И меня так убивало то, что было совсем недавно. Я не намерен терпеть подкаты со стороны других парней, потому что ты ― МОЯ! Понимаешь?! ― На последнем слове его лицо ожесточается, при этом в глазах настолько неподдельная целомудренность, что я уже не могу его оттолкнуть и использовать, как оружие, все эти слова, брошенные тогда в коридоре той блондинкой.

― Но ты…у тебя…

― У меня никогда не было незащищенного секса с Бофорт. Я понимаю, что те заявления со стороны девушки были очень…вескими и скрупулезными, но ты меня знаешь. Ты знаешь лучше кого либо, что я не стану идти наперекор своим же правилам. Ханна, ― нежно выговаривает мое имя и шершавой ладонью касается моей щеки, большим пальцем очерчивая круг от скулы и по всей щеке. ― Ты мне веришь?

― А как же…ваша ночь?

― Ты имеешь в виду во время нашей ссоры? ― Я киваю. ― Мы с ней спали, но частично. ― Не смело изрекает, поправляя упавшие волосы на глаза. ― Это просто было начало того, что могло пересечь границу прелюдий. Я был пьян. Чертовски пьян. Что вызвало галлюцинации, и я видел вместо нее тебя. Все дошло до того, что мы были голыми и чуть я в нее не вошел, пока не понял, что подо мной вовсе не ты. От нее пахло сладкими духами, кожа была слишком колючей. Поцелуи какие-то не настоящие.

― Эрик, ― дыхание спирает.

― Выглядит странно, но я не ощутил твоего присутствия, словно у нас с тобой связь. Особая связь.

Мраморные глаза загораются отблеском гнева на самого себя и укоризненностью, что смог подпустить ее настолько близко, от чего могло случиться намного не поправимее ситуация.

― Ты мне не изменял… ― Осознание простреливает голову.

― Я не стал бы. Потому что честность и доверие всегда должны быть с человеком.

― Я дура, ― признаюсь, усмехаясь с того, как это звучит со стороны. ― Господи, поверить в эту ложь, набросать себя немыслимыми представлениями о том, как ты смог мне изменить.

Взгляд Эрика теплеет. Лучиком яркого света на дне зрачков отливается сияющим снегом на солнце, словно за все эти дни он впервые способен снова впустить в себя помимо тьмы больше света.

― Эрик, прости меня. Я не стала тебя выслушивать, наговорила столько гадостей, отвергла тебя… Я тогда почувствовала себя такой незащищенной, жалкой и отвергнутой от нашего будущего, что…

Но парень не дает закончить. Резко обрывает, впиваясь губами в мои. Язык нагло раздвигает губы и проникает внутрь, возвышая меня до самой безграничной вселенной, где миллион планет, огромных и маленьких, где воздуха нет, где среди всей тишины одна сплошная темнота с рассекающимися звездами, сверкающие вдалеке. Я теряюсь в нем. Окончательно. На этот раз уже зная, какова разница между влюбленностью и любовью.

Ты и он ― и есть галактика со многими разрушениями и созиданиями, что превозносят в этот мир.

Сквозь поцелуй мычу, прижимаясь плотнее к жаркому телу. Закидываю руки на плечи, а пальцами зарываюсь в отросшую шевелюру Росса, играя или же оттягивая пряди, чем вызываю на губах парня дикую улыбку. Его руки блуждают по каждому участку тела: стискивают талию, гладят ягодицы, затем сжимают, касаются внутренней стороны бедра, распаляя и так заведенное возбуждение. Мне так мало его.

Эрик толкает меня к стене, придерживая и не давая упасть. Он резко отстраняется, хватая ртом воздух, снова припадает и оттягивает нижнюю губу, вызывая ответную реакцию в виде томного вдоха. Внизу живота скопилась куча искр, растягивая и убивая усиленной потребностью ощутить его внутри. Наши взгляды схлестаются, и сердце гулко попрыгивает к самому горлу. Столько тепла, искренности, вожделения, решимости быть для кого-то лучше, благоговенья, прощения за все глупости, причиняющие нашим чувствам боли, и, самое важное, любви. Обмякаю в объятьях парня и не в силах прекратить смотреть, как в душе у него все переворачивается, как буря утихает.

― И ты прости меня, Ханна. Я слишком люблю тебя, ― выдыхает возле моих губ соблазнительным с хрипотцой голосом, снова целует, на этот раз с осторожностью и мнимой ласковостью, беря от нашего поцелуя тонкую мягкость.

На это нас хватает не больше десяти секунд, когда в следующий миг безумство отравляет наш разум, превознося острые, бурные, отчаянные, кипяченные, жгучие ощущения. Пространство растворяется перед глазами, и я позволяю себя унести в подземный мир. Сжечь раз и навсегда. Не так ли?..

― Эрик, ― брякаю еле живая, откидывая голову назад.

Мать честная, я занималась сексом с ним в подземном коридоре, где есть вероятность встретить тренера или же товарищей Эрика по команде. Но по великой случайности, никто не решился через этот ход пересечь половину пути до центра кампуса.

― М? ― тяжело дыша, поднимает голову и кладет подбородок на плечо.

Эрик до сих пор во мне. Мышцы влагалища продолжают сжимать его напряженный член, пока оргазм заглушает любой просвет образумиться, какое безобразие здесь произошло. Да и пофиг. Я с ним. Он во мне. Тотальное единение. Мне не важно, что произойдет в следующую секунду, я хочу быть с ним здесь и сейчас.

― Нас могли поймать, ― кое-как резюмирую, так как голос сильно сел от моих криков. Благо, звукоизоляция здесь хорошая и мало кто слышал нас.

Прикрываю глаза, довольствуясь мягкостью во всем теле.

― Не могли, ― загадочно выговаривает.

Отталкивается руками, бережно опускает меня на гнущиеся ноги и выходит с меня. Мышцы ног начинают дрожать от резкого напряжения, но я все же не падаю.

Слышу, как он снимает презерватив, копошится с ним, при этом обнимая меня, и спустя несколько минут все же решаюсь открыть глаза. Минутная слабость отступает, на смену ей приходит болезненно-приятная тяга во всем теле. Неудобно было заниматься сексом у стены, теперь мышцы, будто паралон.

― Раз они здесь не пошли, ― задумчиво говорю, ― значит, они знали, что здесь будет.

Это не вопрос, а утверждение.

Самоуверенная улыбка озаряет лицо Росса.

― Козел, ― закатываю глаза.

― Заметь, твой козел.

― Мне такие рогатые и чересчур упертые козлы не нужны.

― Но ты же связалась со мной, так что терпи меня, Ханна Эллингтон.

― А может кастрация? ― ехидно подмечаю и прикусываю нижнюю губу.

Поправляю вещи, застегиваю молнию и, практически выпрямившись и приведя себя в порядок, вновь оказываюсь в цепком захвате.

― Ты же хочешь иметь детей от меня? ― вальяжно заявляет Эрик, прямо таки вжимая в себя. Ахаю и хихикаю, стоит почувствовать сталь в его штанах. Думаю, у его друга нет такого значения «отдых». ― Я вот, например, хочу от тебя как минимум два мальчика.

― Два? ― удивляюсь.

Сердце ускоряет ритм. Эрик раздумывает о детях… Это настолько неожиданно, что вовсе не укладывается в моей голове, но четко оседает в моем хрупком сердце. Оно начинает сокращаться в робкой признательности и сумасшедшем счастье.

― Угу. Чтобы все вместе тебя доставать. Одни ради маминого молока, я ― ради тебя всей.

― Даже в такой момент ты решаешься все испортить, ― ударяю его в шутку по плечу. На моем лице точно глупая улыбка.

Эрик уголком рта ухмыляется, только глаза остаются серьезными.

― Но все же… Ты бы хотела иметь от меня детей?