Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - Ричард МакГрегор

Горы высоки, а император далеко

Партия и регионы

Контроль центра не распространяется за стены Чжуннаньхая. Нижестоящие звенья попросту не слушаются.

Чжан Баоцин, вице-министр образования

По всем известным причинам, нам не удалось досконально расследовать эти факты, потому что во всем нужна гармония. Я был очень обеспокоен, поскольку предполагал, что ситуация приведет к катастрофическим последствиям для здоровья множества людей, но все же не мог направить туда своих журналистов.

(Фу Цзянъфэн, редактор еженедельника «Нанъфан чжоумо»)

До Олимпиады оставалась ровно неделя, чуть ли не минута в минуту, когда правление крупнейшего китайского поставщика молочных смесей собралось на экстренное заседание. Очень скоро в конференц-зале воцарилась атмосфера подавленности, почти паники.

Страна годами вела подготовку к Пекинским играм; открытие должно было состояться в счастливый момент по китайскому календарю — в восемь часов вечера восьмого дня восьмого месяца 2008 г. Чтобы освободить место для спортивной феерии, расчистили целые пекинские кварталы. Гигантские сталелитейные заводы вывели за черту города; миллиону автомашин строжайше запретили выезжать на улицы, чтобы снизить в столице загрязненность выхлопными газами. Дипломатическая политика КНР подверглась тонкой регулировке с целью временно сбить с толку критиков, которым не нравилось, что в Китае нарушаются права человека. В последние суматошные дни в преддверии Олимпиады народные вожди лично вмешались в процесс отбора школьниц, которым предстояло исполнять государственный гимн на церемонии открытия. Все было рассчитано до мелочей, ничто не имело права испортить долгожданный момент, олицетворявший возвращения Китая на его законное место в ряду величайших держав мира.

Вот почему мысль об Олимпийских играх так терзала правление «Молочной группы Саньлу» в ночь на 1 августа. Экстренное заседание проходило в штаб-квартире корпорации в городе Шицзячжуан, столице провинции Хэбэй, на расстоянии полутора часов езды от Пекина. «Саньлу» («Три оленя») была активным спонсором празднеств, приуроченных к Играм. Лишь днем раньше избранные представители компании участвовали в церемонии доставки в столицу Олимпийского факела, который центральные власти именовали не иначе как «священным огнем». А сейчас руководство фирмы оказалось перед лицом кризиса, в результате которого момент великой национальной гордости мог обернуться позором и непоправимой потерей лица для партии. Вот уже несколько месяцев компания получала многочисленные жалобы потребителей, а сейчас правлению фирмы были наконец предъявлены неопровержимые доказательства того, что наиболее популярный детский продукт «Саньлу» загрязнен опасным промышленным химикатом, который медленно, но верно отравлял сотни тысяч младенцев, питавшихся этой молочной смесью.

Заседание, где присутствовало порядка десяти человек, возглавляла председатель правления Тянь Вэньхуа, которая и превратила муниципальную молочную ферму в знаменитый общенациональный бренд. Госпожа Тянь позволила яростным дебатам затянуться на несколько часов, а перед восходом солнца наконец постановила: вместо открытого признания, что продукция отравлена, это дело надо сокрыть. Правление решило потихоньку освободить склады от ядовитого молочного порошка, заменив его свежеизготовленным, безопасным. А то, что успели раскупить потребители, пусть так и стоит у них дома, пока детишки не съедят.

Госпожа Тянь в свое время закончила ветеринарный техникум и внешне напоминала невзрачную школьную учительницу: стиль, характерный для многих кадровых работниц верхнего эшелона в Китае. Закрывая совещание в четыре часа утра, она приказала засекретить его протокол во избежание утечки информации. «Принятых мер вполне хватит для контроля ситуации», — сказала Тянь своим коллегам. Как продемонстрировали дальнейшие события, она просчиталась, и это решение стало едва ли не последним в ее двадцатилетней карьере на посту руководителя компании.

Когда через несколько недель в прессе появились сообщения о заболевших и умирающих младенцах, которых кормили отравленной смесью, центральное правительство в Пекине и общенациональные СМИ взвились на дыбы от бешенства. Утаивание фактов привело к печальным последствиям. К моменту обнародования проблемы — по истечении достаточно долгого времени после Олимпиады, которая была объявлена полнейшим успехом — у 290 тыс. детей были выявлены характерные признаки химического отравления. Многие на всю жизнь останутся инвалидами из-за испорченных почек, причем не надо забывать, что в Китае принята политика «одна семья — один ребенок». Шесть младенцев умерли.

Как выяснилось, в саньлуйском скандале было замешано множество злодеев. Неприглядная роль государственных властей и надзорных органов, недостатки правовой системы, неадекватные стандарты качества пищевых продуктов, безответственность корпоративного руководства и алчность бизнесменов — все это стало предметом разбирательства. Госпожа Тянь и другие высшие управленцы были уволены, а затем и арестованы. Десятки посредников, замешанных в попытке укрывательства фактов, попали под суд, причем некоторые получили высшую меру наказания. Правительство отреагировало бурно, гнев был искренним, однако в глазах любого человека, который следит за местными политическими событиями, саньлуйский скандал носил слегка сюрреалистический оттенок, характерный для общественной жизни Китая в целом. Вопрос оказался на политической авансцене. Он затрагивал властные, надзорные и законодательные структуры, с которыми рядовые граждане имеют дело чуть ли не ежедневно. Но мало кто решался отдернуть занавеску, чтобы выснить, каким образом партия и ее институты позволяли столь долго покрывать этот неприглядный инцидент.

При взгляде со стороны порой возникает впечатление, что власть в Китае — это некая мощная струя; она бьет из партийного центра и орошает коммунистические руководящие кадры в провинциях, уездах, городах и поселках по всей стране. Этот имидж старательно и искусно поддерживается и чиновниками низового звена. Как бы далеко ни находились местные вожди от Пекина, они, обученные чисто механическому и стереотипному мышлению, в беседе с иностранным журналистом первым делом принимаются цитировать самые свежие указания и эдикты, полученные из центра. К примеру, когда у руля стоял Цзян Цзэминь, интервьюируемый чиновник обязательно ссылался на его теорию «трех олицетворений».[10] При Ху Цзиньтао никакая дискуссия не обходилась без молитвословий в адрес модели «научного развития» и «гармоничного общества» — мантры его администрации. Беспрецедентные масштабы пропагандистской системы означают, что никто из чиновников не может спрятаться за оправданием: меня, дескать, не поставили в известность при обнародовании очередного политического курса. Наоборот, большинство должностных лиц достаточно сообразительны, чтобы выучить новые тезисы наизусть.

Такая характеристика власти более-менее верна в случае курса, который воплощает коренные политические интересы КПК.

Местные чиновники стараются шагать в ногу с мнением Пекина по вопросу национального суверенитета (ситуация вокруг Тибета, Синьцзян-Уйгурского АР и так далее). Политические кампании, которые спускаются с самых верхов, — например, подавление движения «Фалуньгун» — претворяются в жизнь с фанатической одержимостью. Крайне мало найдется тех, кто ставит под вопрос фундаментальную структуру системы и пресловутую необходимость однопартийного правления. А вот повседневные реалии экономического администрирования в Китае, подразумевающие участие местных финансовых интересов, требуют совершенно иного подхода. Процесс экономического управления отнюдь не напоминает сплошную реку, текущую из столицы; здесь скорее уместно сравнение с цепочкой шлюзов на одном политическом фарватере, откуда территориальные образования черпают себе то, что им нужно. Однако, как выразился один эксперт, они лишь делают вид, что следуют спущенным сверху принципам, а сами спихивают их дальше по инстанции.

Пекин перманентно обеспокоен потенциальным неповиновением местных «удельных княжеств» за пределами столичного округа. В 2005 ГОДУ Чжан Баоцин, тогдашний вице-министр образования, открыто посетовал, что многие провинции проигнорировали недвусмысленный и четко сформулированный приказ Пекина поддержать политику предоставления кредитов малоимущим студентам. «Контроль центра не распространяется за стены Чжуннаньхая [резиденции центрального правительства в непосредственной близи к Запретному городу], — раздраженно заявил он. — Нижестоящие звенья попросту не слушаются». В своей критике Чжан не затронул коренную причину пекинских трудностей, то есть собственно КПК. Виртуальный диктат чиновников на местах прочно цепляется за грунт благодаря фундаментальному парадоксу: из крепкой, всесильной партии получается немощное правительство и ущербные институты власти. В отличие от стран с демократическими правительствами и свободными СМИ, неподотчетность КПК означает, что любое указание, сделанное местным партийным бонзой, имеет силу закона.