Не бойся, я рядом - Иосиф Гольман

Взяв себя в руки, он сумел облечь в вербальную форму причины наступающей депрессивной фазы.

Их было три.

Первая – это конечность существующего мироздания.

Вторая – бесконечность текущего момента.

И третья – фантомная боль в отсутствующем левом ухе, отстреленном снайпером «Аль-Каиды» еще во времена операции «Буря в пустыне».

Гэмбл залез в стол и достал оттуда пакетик лузрексы (рег. № 313-8/64). Не запивая и не вынимая из пакетика, съел таблетки.

Легче не стало.

– Ах ты, едрена вошь! – укорил непонятно кого док и пошел в каморку.

Мизансцена была давно и любовно приготовлена.

«Что ж, все когда-нибудь начинается», – подумал он, взяв с подставки большой и широкий нож-мачете.

Вдумчиво выбрав точку на выпуклом животе, Гэмбл неумело сделал себе харакири. Потом взял «кольт» сорок пятого калибра (рег. № 777-5/13) и два-три раза выстрелил себе в сердце.

Легче не стало.

Гэмбл устало покачал головой и, еще на что-то надеясь, начал вешаться. Сунув голову в петлю, он ловко прыгнул со стула. Шея весело хрустнула, несуществующее левое ухо коснулось плеча.

Но легче не стало.

– Эх вы, черти! – незлобиво выругался док и пошел прыгать из окна.

Тщательно прицелившись – утренний коммерсант еще не был забыт – Гэмбл сиганул точно вниз и, сшибая балконы, пролетел тридцать восемь этажей. Хрястнулся, как и намечал, темечком.

Вот теперь – полегчало!

Проктор с трудом встал с продавленного асфальта – возраст брал свое – и попытался поймать такси. Но машины огибали усталого доктора и, едва не коснувшись торчавшего из живота клинка, улетали в ночную даль.

– Ну и ладушки, – незлобиво улыбнулся явно повеселевший док. – Пойду пешком.

Впереди предстоял тихий семейный ужин с милой, ласковой женой.

25

…Если лето прошло быстро, то осень пролетела просто стремительно: за окном Ольгиного «жигуля» – заснеженные просторы Ярославской губернии.

Парамонов расслабился на заднем сиденье – переднее казалось ему менее удобным, да и быстро мелькавшие встречные машины отвлекали от раздумий.

А обдумать, да еще в полном спокойствии, Парамонову было что.

Все это время происходили какие-то очень важные события, Олег был даже не занят, а просто пригвожден к своему рабочему месту.

В октябре провели собрание памяти Льва Игоревича Петровского.

Зал в Президиуме Академии был полон: народ приехал не только с разных концов России и СНГ, но и из Европы, Америки, Израиля, конечно.

Старика знали как минимум три поколения российских ученых, журналистов и власть имущих – тех, кому по роду работы следовало общаться с наукой и техникой.

Парамонов сидел за длинным столом на сцене, под большим портретом Льва Игоревича, и у него буквально рябило в глазах. Не столько от наград, надетых на пиджаки и кители, сколько от обилия легендарных личностей.

Сутулый армянин на втором ряду слева – конструктор атомных реакторов для подводных лодок.

Старик с умными глазами – один из авторов и инициаторов программы по мирному термояду.

Здоровенный веселый мужик в середине зала – ученый с феноменальными идеями, отталкиваясь от которых созданы зенитно-ракетные комплексы с непревзойденными во всем мире характеристиками.

Женщина в скромном зеленом платье – редкий случай: талантливейший ученый-математик. Обычно эта сфера деятельности занята почти исключительно мужчинами.

А еще здесь были космонавты – в том числе нынешний руководитель Центра подготовки космонавтов. Исследователи Арктики – двое только что вернулись из очередной высокоширотной экспедиции. Пожаловались Парамонову, что теперь, после того как туристы на борту атомных ледоколов регулярно «покоряют» Северный полюс, романтика в их профессии сильно девальвировалась.

Да, пожалуй, тут «простых» людей и не было вовсе, если не считать его самого и его сотрудников – все пришедшие чем-нибудь да прославили Родину.

Атмосфера уж точно была неказенной.

Участники вечера поголовно, без исключений – каждый получил какое-то добро от старика – рвались на сцену, рассказать о своем видении этого славного человека.

В итоге собрание продлилось на полтора часа дольше запланированного.

Но и этого показалось мало: кучки дискутирующих еще долго маячили перед помпезным парадным подъездом, после чего несколько компаний отправились «провожать» Петровского по кабакам и кухням.

Итак, первый долг главреду был отдан.

С регулировкой тонкого редакционного механизма Парамонов тоже вроде бы справился.

Даже Рахманина научился с пользой эксплуатировать. Тексты Сереги, конечно, лучше не стали, но вот его многочисленные знакомства в высоких сферах весьма годились для улучшения качества журнала.

Чего стоит одна только совместная программа с Министерством науки, в которой расписаны ежемесячные командировки сотрудников издания по интереснейшим объектам страны! Причем все траты – из фондов министерства, а не нищего журнала.

Серега, кстати, вовсе не умея писать, помог изданию не только отличными материалами. С его помощью – точнее, с помощью его родителей – удалось организовать централизованную подписку по предприятиям энергетического профиля. Три тысячи дополнительных экземпляров – это пятидесятипроцентный довесок к ранее имевшемуся тиражу.

Старик был бы доволен…

Будина вела машину небыстро и очень аккуратно.

Да, Ольга пока осталась Будиной.

Равно как не захотела пока ставить в паспорт штамп о регистрации брака. Дабы не обременять своего принца – а главное, его немногочисленную и неблизкую родню – ненужными сомнениями и подозрениями.

Парамонов было запротестовал – он не собирался отказываться от своего будущего ребенка, чей облик уже явно проглядывал под Ольгиными широкими платьями.

Но Ольга была непреклонна: мол, вот родится малыш, почувствует Парамонов прилив родительских сил – тогда и обсудим.

Впрочем, Олега это сильно не напрягает: он все свои решения принял давно.

Ну, может, не в Монино, на берегу мелеющего озера, а немного позже, однако – давно. И если эти проволочки зачем-то нужны для Ольгиного самоутверждения, то он не против.