Сама себе хозяйка - Марианна Красовская

можно сказать, ювелирная. Вот он к нам и обратился. А тут Миланка вышла заказ посмотреть, он на нее взглянул и пропал. Позвольте, говорит, вас после работы проводить…

— Ага, — мрачно кивнула я. — А потом я его попросила нашу соседку посмотреть, там девочка которую неделю кашляла.

— И Асур понял, что у Миланки не только личико красивое, но и душа добрая, — безжалостно закончила Аглая, с силой опуская каблук на мою ногу. — Так и закрутилось у них.

Тетка мечтательно вздохнула, а сидевший на диване Ратмир Феофанович одобрительно кивнул. И верно: в глазах горожан мы теперь не две нищие сиротки, а завидные невесты с даром и связями. Таких и в родственницы записать не зазорно.

— А жить где будете? — тетку интересовало все на свете. — На Север поедете, в замок, да? А с домом что, продавать?

— Пока не решили, — туманно ответила я. — Хорошие целители везде нужны. А дом оставим, на Юге так славно летом: солнце, зелень, фрукты да ягоды. Может, и вовсе в Буйске останемся.

Тетка вздрогнула.

— Что ж, в Буйске так в Буйске. Я видела, что вы ремонт затеяли. Получается?

— Вполне! — ответила я, довольная, что она сама на нужную мне тему вышла. — Одна у нас беда: дом старый, водопровода нет. Мастер из водного департамента приходил, такую цену заломил, что дешевле новый дом купить, чем в этом приличную мыльню построить.

И мы с Аглаей преданно уставились на хозяина, ожидая от него хоть каких-то комментариев. Но Ратмир был тертым калачом и на провокации не повелся.

— Ну так князей своих попросите, — с каменным лицом посоветовал он. — Пусть с обеих сторон деньгами помогут. Не бедные ведь люди. Синегорские и вовсе несколькими заводами да десятком шахт владеют.

— А вот этого не надо, — вскинула голову я. — Замуж еще не вышла, а уже побираться? Ну уж нет. Я лучше с тазиками бегать буду. У меня, знаете ли, гордость имеется.

— Воля ваша, — равнодушно ответил Ратмир и придвинул к себе тарелку.

Вот же… сноб! И жмот!

Снова пришла на помощь тетка.

— Рат, так помог бы девочкам. Чай не чужие они нам.

— Во-первых, Яся, если я каждой “девочке” буду бесплатно водопровод проводить, то меня с должности выгонят, — вздохнул супруг. — Во-вторых, Милана, а тем более, Аглая, нам не родня. Мила — всего лишь воспитанница твоего брата. А в-третьих, ну что я могу сделать? Приказать, чтобы мастера бесплатно работали? У нас водный департамент, а не благотворительная организация!

— А все же подумай, может, есть какая лазейка! — не унималась тетка.

— Хорошо, я подумаю, — кротко согласился Ратмир, что в переводе на уруский явно означало “отстань, женщина, я все уже сказал”.

Что ж, нет так нет. Мы хотя бы попытались.

Ужин проходил в неловком молчании. Тетка вначале еще пыталась сгладить эту ситуацию, задавая формальные вопросы про жизнь на Севере, но как-то быстро увяла. Поэтому я решила, что хуже уже не будет, и спросила в лоб:

— Скажите, Есения Карловна, а чем был известен мой отец?

Показалось ли мне, или у нее и в самом деле дрогнули руки?

— Я не имела с ним дела, — после небольшой заминки ответила тетка.

— Так я не про это и спрашиваю.

— С чего вдруг такой любопытство? Матвей Ковальчик давно умер и похоронен. Ты, поди, даже могилу его не видела, а теперь вот интересуешься.

— Люди разное говорят, — пояснила я. — Про артефакты опасные и вообще… А я все же дочка его, наследница. Хочу знать, в чем отца обвиняют, чтобы защищаться.

— А ты не хоти. На Север к своим князьям езжай, там никто Ковальчиков знать не знает и слова дурного тебе не скажет!

— Ага! Значит, есть что-то дурное про него?

— Знать не знаю, ведать не ведаю, — уперлась тетка, еще больше разогревая мое любопытство.

— При обыске в доме Матвея Ковальчика были найдены запретные артефакты, — тихо и спокойно сказал Ратмир Феофанович. — За которые ювелир мог бы пойти под суд, но к тому времени судить его было поздно.

— Да тебе-то откуда знать! — завелась тетка, но ее супруг только пожал плечами:

— Так я с начальником полиции по вторникам и пятницам всегда обедаю. Дело я то помню, не так уж часто в нашей глуши подобные происшествия бывают.

— А что за артефакты? — с горящими глазами спросила я.

— Ну, да хотя бы противозачаточные. Целую коробку нашли.

— Мелочь какая, — фыркнула тетка.

— А еще — ментальные и целительские, но не простые, а обратные.

Повисло тяжелое молчание. Я вообще не разбиралась в артефакторике, поэтому молчала, а Аглая все же спросила.

— А что такое “обратные” артефакты?

— Аглая Павелевна, вам бы стоило хотя бы книжки почитать. Это все на первом курсе университета преподается.

— Подумаешь, — надула губы Аглайка. — Неученые мы. Ну так на должность великого артефактора и не претендуем.

— С такими знаниями вам даже патент выдать не должны были, — безжалостно осадил ее Турчин. — Надеюсь, вы хотя бы знаете о том, что любое ментальное вмешательство запрещено по магической конвенции 3836 года?

— Знаю, — недовольно ответила сестрица. — Это я учила.

— Не соизволите пояснить, почему?

— Потому что откат. Магия может подарить удачу, здоровье, память и прочие приятности, но недолго. Организм и природа стремится к балансу. За месяц удачи потом можно год неудачливости получить, и это при лучшем раскладе.

— Верно, — кивнул Ратмир Феоктистович. — Со здоровьем то же самое, и с памятью тоже. Но кого это останавливало? Ради минутной славы и обогащения люди готовы на все. Студенты перед экзаменами все равно обвешиваются амулетами. А некоторые певцы и актеры театра пропадают в одночасье, потому что их талант резко заканчивается.

— Так запрещено ведь, — хрипло сказала я.

— Ну, кто-то делает и торгует. В университете — так сами студенты этим и промышляют. Хорошо, что