Только не плачь (СИ) - Дюжева Маргарита

— А я ведь тебя любила, Артур. Как ненормальная. Жизнь за тебя была готова отдать, а ты… — у меня задрожал подбородок, голос прервался, — А ты, оказывается, даже не понял, какая я на самом деле. Поверил небылицам брата-психопата.

— Дай мне шанс…

— Ты издеваешься? Какие шансы? — мой голос хрипел, — Хочешь исправить, искупить свою вину? Тогда держи от меня подальше Демида, разбирайся быстрее с «друзьями» Кирилла, и отпускай нас. Все! Других вариантов нет! Я по уши сыта вашим семейством.

Артур смотрел на меня не скрывая муки, но в моем сердце не осталось ни жалости. Я больше не хочу быть всепрощающей девочкой. Таких никто не ценит, о них вытирают ноги, их ломают в угоду своим прихотям.

Сил больше не осталось. Я проскочила мимо него, задев на ходу плечом, и убежала в комнату к сыну, мечтая, чтобы меня оставили в покое, избавили от пустых сожалений и убогого, отвратительно банального слова «прости».

* * *

Больше мы с ним не говорили. Да и о чем говорить? И так все ясно, до боли очевидно и противно. А самое гадкое, что слабое сердце в груди все еще трепыхается, не верит в то, что это конец. Глупое. Даже когда я жила с Кириллом, в груди, на задворках все еще теплилась какая-то призрачная надежда, что Бархановы старшие прозреют, поймут какой у них брат, вырвут меня из его цепких лап. Сейчас не осталось ничего. Никто не прибежит меня спасать, да и спасать-то уже нечего. От прежней Вероники уцелела только оболочка и горка жалких воспоминаний.

Мне хотелось рыдать. Как всегда жалеть себя и ждать кого-то, кто придет на помощь, вытащит из той пучины разочарования, в которой я оказалась. Наверное, это какой-то механизм защиты, а может дурная привычка. А, может, я просто до отвратительного слабая и никчемная, раз ничего не могу сама.

Рядом в кроватке сопел Ванька и во сне улыбался своим детским грезам, не зная о том, каким причудливым образом складывалась его судьба. Мне было стыдно перед ним за свою слабость.

Что может дать ребенку такая инфантильная, вечно жалеющая себя девочка. Наверное ничего. Значит надо собраться, засунуть свои слезы куда подальше и начать не просто существовать, подстраиваясь под обстоятельства, а жить, неся ответственность за каждый свой шаг. Царапаться, карабкаться, рассчитывать только на себя.

Справлюсь ли? Должна. Ради Ваньки.

— Артур, оставь мне, пожалуйста, номер телефона няни.

— Зачем? — он остановился на пороге.

Я поймала его у самой двери, когда он уже собирался идти на работу.

— Я собираюсь искать работу. И мне нужна будет ее помощь, если придется идти на собеседование, — с вызовом произнесла я, напоминая самой себе маленького бойцовского петушка, который решил побороться с акулой.

Артур смотрел на меня, не скрывая горечи и молчал. Он как-то потух за эту ночь, осунулся. Под глазами залегли глубокие тени, жесткие складки возле рта стали еще жестче.

Глупое сердце снова екнуло, споткнулось и измученно сжалось.

Нельзя жалеть, нельзя думать о том, что было бы если. Просто нельзя. От этого снова становится больно, а я обещала себе, что больше не стану себя жалеть.

— Оставишь? — спросила с нажимом, — или мне самой другую искать.

— Конечно, оставлю, — Барханов полез во внутренний карман, достал оттуда ручку и по памяти, на полях газеты написал номер. Оторвал клочок и протянул его мне, — ее зовут Нина Александровна. Она с Ванькой давно, все про него знает, так что можешь оставлять без опасений.

— Спасибо, — просипела я, сжимая в кулаке бумажку.

— Позвони мне, если куда-то пойдешь. Я должен точно знать, где ты. Сама понимаешь, всякое может случиться.

— Понимаю, — я кивнула, старательно отводя взгляд в сторону, потому что смотреть на него было выше моих сил. Вроде снаружи я спокойна, даже холодна, но внутри… Внутри настоящее сражение. Хорошее, плохое, чувства, поступки, любовь, разочарование. Все это смешалось в жуткую смесь, готовую рвануть в любой момент.

— Ну я пошел? — спросил он так, будто ждал, что я его остановлю. Надеялся на это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Иди.

Артур постоял на пороге еще секунд десять, но так ничего от меня больше не дождался. С тихим вздохом поудобнее перехватил кожаный портфель и вышел из квартиры, бесшумно прикрыв за собой дверь, а я как дура стояла и смотрела ему вслед.

Хватит!

Пока Ванечка спит, надо использовать время с пользой. Пора стряхнуть пыль со своего весьма неплохого диплома, о котором я напрочь забыла после событий годичной давности, составить грамотное резюме и приступить к поиску работы на деле, а не на словах.

Это был насыщенный день. Я занималась ребенком, с удовольствием играла с ним, читала, гуляла. Знакомилась с сыном все ближе, училась быть настоящей матерью. Млела от того, как он держал меня за палец во время прогулки, и сама была готова рыдать, когда у него выступали слезы на глазах.

Когда выдавалась свободная минутка — в тихий час, или если он был самостоятельно чем-то занят, я возвращалась к поискам работы. Вспомнила, как правильно составить резюме так, чтобы работодатель гарантированно им заинтересовался. Разместила его на нескольких сайтах, сама сделала несколько звонков, и уже после обеда у меня появилось первое приглашение на собеседование. Неплохо для начала.

— Пойдем погуляем, малыш? — воодушевленная своим маленьким успехом, я подхватила Ваньку на руки и понесла его в детскую, собираться на прогулку. Он радостно бормотал, и все пытался меня поцеловать, по-детски неуклюже прижимаясь губами к щеке. Смешной. Так бы и затискала всего.

Мы оделись, вышли в прихожую. Там Ваня сам открыл тумбочку и выволок оттуда пакет с лопатками и формочками, умудрившись при этом насыпать гору песка на пол.

— Какой ты у меня самостоятельный, — я его похвалила, за что получила еще одну открытую детскую улыбку.

Как я жила без этого? Как…

Стоп. Не думать. Не жалеть! Не важно, что было «до», главное, что будет дальше. У нас впереди вся жизнь. Мы справимся, нагоним, восполним все, что упустили.

Выход на улицу занял гораздо больше времени, чем я планировала. Ваня отказался идти на руки, решительно схватил красную лопатку и неуклюже побрел к лифту сам, на своих двоих. Мне оставалось только идти следом и испуганно хвататься за сердце, когда его мотало из стороны в сторону.

Мой маленький упрямый мужчина.

Мы устроились в песочнице: Ванька залез внутрь, я присела на бортик. Вооружились строительным инвентарем и приступили к выпечке куличей. Он усердно набивал песок в формочки, хлопал лопаткой, а я аккуратно переворачивала, выстраивая целую шеренгу разнокалиберных куличиков.

Во дворе кроме нас никого не было. Несмотря на то, что дневная жара давно спала, люди не торопились выходить на улицу. Не было ни других мам с детьми, ни бабок на лавках, даже обычные прохожие редко попадались, поэтому мы наслаждались тишиной и спокойствием.

Хорошо, когда никого рядом нет, никто не мешается, не шумит…не придет на помощь в случае чего.

Эта мысль острой молнией полыхнула в сознании, в один миг руша все очарование момента. Я растерянно оглянулась один раз, второй, третий. Потом встала и пристально посмотрела по сторонам, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Внезапно и тишина показалась мне пугающей, и безлюдный двор подозрительно-опасным, и ощущение такое странное появилось, будто кто-то смотрит, в упор, не отрываясь.

— А пойдем-ка домой, дружочек, — стараясь не выдать своего волнения и не напугать ребенка, я стала собирать игрушки в пакет, — почитаем, посмотрим мультики.

Ощущение тревоги все нарастало. У меня во рту пересохло от волнения, руки мелко тряслись, а сердце грохотало так, что заглушало все остальные звуки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ваня домой не хотел, но мне удалось его отвлечь, заболтать, заинтересовать маленьким цветным камушком, валяющимся у песочницы.

— Смотри какая красота!

Он сжал в маленьком кулачке свою находку и уже не сопротивлялся, когда я взяла его на руки и быстрым шагом направилась к подъезду.