Всё или ничего (СИ) - "niki123"

Эдмунд подергал задвижку. Она поддалась только с четвертой попытки, парень отворил окно. Сразу дунуло злым промозглым морским холодом, омега поежился. Кожа покрылась мурашками, волосы защекотали случайными прикосновениями спину. Эдмунд чуть подался вперед, инстинктивно ухватившись руками за подоконник, и свесился из окна по пояс.

Внизу было холодно шумно и людно. Все куда-то спешили, что-то несли. Из дверей борделей то и дело выходили мужчины, а другие вваливались внутрь. Вдруг несколько альф заметили Эдмунда и оглушительно засвистели. Они что-то кричали, но омега поспешно закрыл окно и отошел от него. Сама мысль о том, что вот эти люди будут лицезреть его голое, хоть и мертвое тело, была просто отвратительна. До тошноты и зубовного скрежета.

Ни за что.

Эдмунд еще раз оглядел комнату. Обстановка сильно напоминала его собственную комнату, в которую он теперь боялся заходить. Здесь тоже давно не делали ремонта, но сколоченная на совесть мебель неплохо сохранилась и обещала прослужить еще пяток лет. Камин давно не чистили, там скопилось много золы. На столе красовались следы от парафина и ножа, которым его отчищали. Кровать по размеру была чуть больше постели омеги.

Внезапно Эдмунду стало холодно, и он торопливо закутался в одеяло.

Остаться здесь или уйти к себе? Омеге не нравился ни один вариант. В своей комнате он мог смотреть только на стены и пол. Еще потолок, наверное. На кровать смотреть было противно. И страшно до ужаса. Но если остаться здесь… На…него было смотреть еще хуже. Просто невыносимо. Тупой болью в сознании отзывалось каждое его слово, прикосновения были просто нестерпимы. Они не имели ничего общего с теми прикосновениями, но мозолистые руки не поменялись. Просто теперь они касались кожи с огромной осторожностью, едва ли не с нежностью. Но проблема была даже не в руках. Эдмунду самому было противно находиться в своем теле. Трогать его, ощущать, чувствовать. Будто оно чье-то чужое и какое-то… липкое. От чужой похоти.

Об этом омега старался не думать. Он понял, оставаться здесь ему хочется еще меньше, чем уйти к себе. Потому парень нашел свои брюки и плащ, надел их и вышел. В коридоре было трое мужчин, которые синхронно заинтересованно глянули на омегу. Один что-то сказал, другие рассмеялись. Эдмунд прошмыгнул к себе и закрыл дверь, припав ухом к деревянной поверхности. Но никто за ним не шел, и парень облегченно вздохнул.

Он ни единого взгляда не бросил на обстановку комнаты. Омега просто сел на кресло, отвернулся к стене. За последующие три часа он изучил на ней каждую вмятинку, каждую трещинку и выбоинку. Около часа из этого времени Эдмунд провел, наблюдая за маленьким паучком, который методично спускался на своей паутинке к камину, а потом так же методично поднимался обратно и плел замысловатый рисунок в углу. Это зрелище было не особенно интересным, но и не напрягало измученное сознание.

Потом Эдмунд бросил взгляд на сумку с красками. В тот вечер… в тот вечер… Эдмунд кинул ее на пол, собираясь выйти из комнаты. Он и забыл уже. Омега смотрел на сумку долгие несколько минут. Затем все-таки встал с кресла, медленно подошел к сумке. Потом раскрыл ее, вытащил чистую бумагу, плошку для воды и краски. К папке с рисунками не прикоснулся, у омеги было такое ощущение, будто он больше не имеет права даже думать о своей семье. Он больше этого недостоин.

Омега набрал воду в плошку, сел на ковер. Кресло так заслоняло его от кровати. Затем вытащил кисти из сумки. Листы бумаги лежали на ковре, омега тупо на них смотрел. Впервые в жизни он не знал, что рисовать. Эдмунд долго сидел с занесенной кистью над красками, он не знал, какую краску выбрать. В душе все было слишком перепутано, слишком непонятно и мрачно. Эдмунд взял насыщенный фиолетовый цвет, затем синий, зеленый, черный. Занес кисть с краской над бумагой и замер. Рука задрожала, омега, не отрываясь, смотрел на пустой лист. Так же пусто было внутри. И еще очень больно.

Темная мутная капля упала на лист. Парень смотрел, как грязное пятно расплывается по бумаге. Вдруг словно что-то подбросило его вверх, и Эдмунд стал лихорадочно наносить мазки на бумагу, не понимая, что он делает. Он хаотично менял цвета, все было расплывчатым и мутным, а омега все рисовал и рисовал. Он пачкал руки и ковер, когда лист был весь в странных цветных разводах, Эдмунд принялся за следующий.

За час он исписал пять листов. Все было перепачкано красками:руки, лицо, кресло, ковер. Кончики пальцев дрожали, когда омега отложил кисть. Он глянул на рисунки. Они были очень странными, какими-то мрачными, размытыми и… почти безумными. Один был полностью черным, только несколько сине-серых разводов составляли разнообразие. Другой был тоже темным, но ближе к середине чуть светлел. То же самое происходило и остальными. На предпоследнем рисунке было отчетливое белое пятно, которое на следующем листе превратилось в четкую, но тонкую фигуру. Было в ней что-то болезненное, эфемерное.

Эдмунд отшвырнул рисунок, почувствовав, как волна невыносимой тоски накатывает на него. Он расшвырял листы по комнате, один смял до неузнаваемости. Потом под руку попались кисти, они полетели в стену. Омега пнул кресло, ушиб ногу. Какая-то неуправляемая ярость захлестнула парня, он уже ничего не видел вокруг. Он схватил цветную керамическую плошку с мутной грязной водой и запустил ею в стену. Она разлетелась на десятки мелких осколков.

Звук падающих на пол осколков немного отрезвил Эдмунда. Он стоял посреди комнаты, дыхание сбилось. Цветные осколки лежали на темно-бордовом ковре. Внезапно омега понял, что натворил. Уничтожил один из подарков Ника.

Нет, нет, нет…

Парень бросился на колени перед разбитой плошкой, стал лихорадочно быстро перебирать мелкие осколки, тщетно пытаясь отыскать какие-то похожие. Отчаяние стало наполнять омегу до краев, горло странно сдавило, будто от слез, хотя их не было. Все внутри сотрясалось от крика, плача и еще полусотни чувств.

- Ну тише… - раздался голос над головой, большие ладони легли на плечи. Эдмунд дернулся вперед, но Чезаре удержал его на месте, затем встал вместе с ним на ноги, прижимая к своей груди. - Я куплю тебе новую миску, - тихо сказал альфа на ухо вырывающемуся омеге.

- Не трогай меня! - вскрикнул омега, и Чезаре его тут же отпустил.

Эдмунд отскочил от него и прижался спиной к стене, потому что обойти альфу не было никакой возможности. Омега смотрел него в упор со смесью ярости, страха, отчаяния, стыда. Все эти эмоции сменяли одна другую на его лице. Но Чезаре был просто доволен тем, что парень на него смотрит. В ответ он смотрел на него и ждал дальнейших действий. Чего угодно. Просто действия.

Но омега не оправдал его ожиданий. Гнев в его глазах потух, парень вдруг как-то осунулся, на глазах превращаясь в мертвую тень. Он опустил взгляд, попытался проскользнуть мимо мужчины, но Чезаре ухватил его за плечо. Парень отшатнулся назад, к стене. Мужчина заметил мелькнувший ужас на лице, он отошел на полшага.

- Что случилось? - спросил Чезаре.

- Ничего, - безэмоционально ответил Эдмунд, не поднимая глаз.

- Почему разбил миску?

- Случайно.

Омега замолчал и вновь попытался обойти мужчину. Тот оперся о стену напротив него и чуть покачал головой. Эдмунд сложил руки на груди и медленно поднял глаза на Чезаре. Тот едва заметно ему улыбнулся. Омега пригнулся и прошел под рукой альфы. Тот не стал его удерживать. Парень отошел от него на несколько шагов.

- Пойдем поедим, - переменил тему Чезаре.

- Я не хочу, - ответил ему Эдмунд.

- Боюсь, что ты не оставляешь мне иного выхода, кроме как… связать тебя и накормить насильно, - мягко, но уверенно предупредил парня альфа.

Эдмунд прикрыл глаза, руки соскользнули с груди на голые предплечья, будто омега обнимал сам себя, поддерживая. Альфа видел, как он почти физически сопротивляется его словам. Это хорошо, лучше безразличия.

- Пойдем, - кивнул альфа на дверь.

Омега прошел мимо него, стараясь не касаться, взял плащ с кресла и послушно вышел в коридор. Чезаре зашел в свою комнату, Эдмунд вошел следом. На кровати стоял поднос с большой миской мяса с овощами. Запах от него исходил такой же, как от того, что было в таверне.