Всё или ничего (СИ) - "niki123"

А придется держать себя в руках. Потому что вновь брать силой синеглазку альфа не собирался. Хватит. Он и так уже показал, кто он на самом деле.

Отныне он больше не человек. Он сам доказал это. Он теперь зверь, тот, кем был всегда, но притворялся человеком. Но что мешает притворяться дальше? По крайней мере рядом с омегой?

*

Эдмунду было безумно хорошо. Никогда так хорошо он себя не чувствовал. Он не ощущал собственного тела, оно было совершенно невесомым, будто растворилось в пространстве. В голове не было ни единой мысли, только безбрежное спокойствие, которому не было конца-края. И омега буквально плыл на волнах этого спокойствия и какого-то странного счастья. Вокруг было темно, парень совсем не хотел открывать глаза. Темнота была какой-то очень уютной, обволакивающей, спасающей от всего мира, который казался невероятно теплым.

Тепло было везде: за спиной, между пальцами, в ушах, в голове. Что-то не просто большое, а огромное будто держало Эдмунда в объятиях. Это нечто было таким большим, что омега не мог понять, где оно начинается, а где заканчивается и имеет ли размеры вообще. Это было настолько приятно, что Эдмунд немного пригнул голову, не открывая глаз, чтобы зарыться в это теплое с головой, будто нырнуть в омут.

Теплое на ощупь не было мягким. Оно было твердым и одновременно упругим, с впадинками и выступами. И еще с какими-то ворсинками, которые чуть-чуть щекотали щеки. Это теплое… существо будто вздохнуло. Эдмунд прижался кожей к нему, потерся словно домашний кот о хозяйскую ладонь. Это тоже было очень приятно, и омега немножко улыбнулся про себя. Вдруг что-то едва заметно коснулось ямки за ухом, потом снова. Стало щекотно, и Эдмунд слегка мотнул головой.

Ощущение стало странно знакомым, словно это уже когда-то было… когда-то очень давно. Сто или тысячу лет назад.

Эдмунд стал медленно выплывать из сладостного забытья, вновь стал чувствовать собственное тело и ткань, которого оно касалось. И чужие руки, сомкнутые на его спине. И горячее влажное дыхание, касающееся макушки.

За ухом вновь пощекотали, и Эдмунд медленно открыл глаза, уже понимая, кого увидит перед собой. И от этого все то безбрежное спокойствие и тихое счастье, переполнявшие его всего несколько минут назад, начали стремительно улетучиваться, оставляя ощущение пустоты, которое тут же заполняло болезненное оцепенение и странная неприятная тревога. Вдруг стало так обидно, что захотелось заплакать.

Но Эдмунд жестоко подавил в себе это неуместное детское чувство. Он не хотел открывать глаза, поднимать голову, чтобы встретиться глазами с пронизывающим взглядом альфы. Он просто не мог. И руки, сомкнувшиеся на спине и дарившие до этого тепло, стали невыносимо жечь кожу, прикосновения враз стали почти болезненными. Надо было отстраниться, оттолкнуть мужчину… Но не было сил. Казалось, что тело свинцовое, сама мысль о движении была почти болезненной. Хотя само тело совсем не болело, и это немного порадовало Эдмунда. Наверное это от того, что омега просто не шевелится.

- Синеглазка… - с легким придыханием произнес бархатный голос над ухом. Большая ладонь осторожно коснулась щеки, Эдмунд отвернулся, но рука мягко вернула его на место. - Открой глаза и взгляни на меня, - так же бархатно попросил альфа.

Рука чуть приподняла подбородок. Не открывая глаз, Эдмунд отстранился. Руки разомкнулись медленно, будто неохотно. Но все же не стали удерживать. Омега перевернулся на другой бок, повернувшись к Чезаре спиной, и с головой укрылся одеялом.

Мужчина вздохнул, слез с кровати и обошел ее кругом, затем присел перед Эдмундом на корточки и осторожно стянул одеяло с головы омеги. Тот лежал с закрытыми глазами и не делал ни единой попытки вновь укрыться одеялом с головой. Он вообще не шевелился и, кажется, не дышал. Чезаре слегка коснулся нежного изгиба скул. Парень чуть отодвинулся.

- Открой глаза, - мягко попросил альфа, на этот раз коснувшись золотоволосой макушки.

Омега, будто раздумывая, вздохнул и через несколько мгновений распахнул голубые глаза. Они смотрели куда-то поверх головы мужчины. Чезаре переменил положение, чтобы взгляд парня упал на него. Но тот опустил глаза немного вниз. Он явно не собирался смотреть на мужчину. Тот прикрыл глаза и встал на ноги.

- Ты голоден? - спокойно спросил он.

Омега молчал. Будто о чем-то сильно задумался. Затем произнес:

- Нет, - глаза закрылись, словно омега очень устал.

- Пить хочешь? - спросил альфа, уже зная ответ.

- Нет.

- Принести тебе что-нибудь?

- Нет, - тихо пробормотал Эдмунд, укрываясь одеялом с головой, явно показывая, что разговор окончен.

Чезаре потоптался немного на месте. Омега с ним разговаривать явно не собирался. Голос его был уставшим, каким-то придавленным. Будто парень не говорил долгое время или был чем-то болен. Альфа сел за стол и принялся изучать карты и документы, искоса поглядывая на Эдмунда. Тот не шевелился, в наступившей мертвой тишине было слышно его ровное дыхание.

Так прошло около двух часов. Когда в глазах уже начало рябить от мелкой сетки карт и обозначений, все стало сливаться, альфа понял, что уже ничего не поймет. Дело в том, что он никогда не пользовался картами в плаваниях. Он все предпочитал держать в голове. Поэтому любая карта подвергалась самому тщательному изучению и запоминанию. А потом безжалостно сжигалась. Та же участь постигала и документы.

Чезаре развернулся на стуле в пол оборота и подпер рукой небритую щеку. Его взгляд устремился на тоненькую фигурку на его кровати. Эдмунд по-прежнему лежал на боку и не шевелился. С головой укрылся одеялом.

Альфа решил его не трогать. Нужно время, чтобы синеглазка немного отошел от произошедшего, но при этом не дать ему времени все переварить в своей голове, а потом замкнуться в себе. Тогда уже ничего не поможет.

Мужчина взял плащ, висящий на каминной решетке.

- Меня не будет пару часов, - негромко произнес он, уверенный, что Эдмунд его слышит, хотя и не подает признаков жизни.

Затем омега услышал шорох накидываемого плаща, потом звук тяжелых шагов и скрип старой двери. Парень лежал с закрытыми глазами и ждал, пока звук шагов совсем исчезнет. Только после этого он откинул одеяло, уперевшись взглядом в письменный стол. Он был старым, но довольно добротным. Взгляд парня опустился на пол. На нем не было никакого ковра, только доски, покрытые уже истершимся лаком.

Эдмунд осторожно пошевелился. Это странно… но больно почти не было. Скорее ощущения походили на отголосок прежних страданий. Все еще болело где-то глубоко внутри, но уже не так сильно. Омега спустил одеяло до пояса, обнаружив, что на нем нет ни клочка одежды. Но поразило его другое. Синяки, а вернее почти полное их отсутствие. Многих не было вовсе, несколько пожелтели, обещая скоро сойти.

У омеги закружилась голова. Сколько он спал? День, неделю, месяц? Парень спустил одеяло полностью и стал придирчиво себя осматривать. На ногах и бедрах синяков тоже не было. Правая рука осталась забинтованной. Но другими лоскутами.

Странно, но отсутствие боли не принесло никакого облегчения. Только удивление. Почему-то омега думал, что когда перманентная физическая боль уйдет, то и с душевной можно будет потягаться.

Он ошибся.

Легче не стало ни на йоту. Внутри было липко, будто все залила какая-то мутная отвратительная жижа, оставив горький привкус во рту. Она колыхалась при каждой мысли, и омеге казалось, что его стошнит. Но рвать было просто нечем. Он ничего не ел. Сколько дней, кстати?

Эдмунд очень осторожно подогнул ноги к груди и обхватил их руками. Так очень скоро стало больно, и пришлось ноги выпрямить. В голове было удивительно пусто, и парню совершенно не хотелось узнавать, почему именно. Ему не хотелось проанализировать свои ощущения, не хотелось копаться в себе. Потому что он боялся. Что станет так стыдно и так больно, что захочется выброситься из окна.

Из окна…

Омега медленно и осторожно слез с кровати и прошлепал босыми ногами по холодному полу. Забавно, но его совсем не взволновал тот факт, что он стоит перед окном, выходящим на улицу, совершенно обнаженным. Омега ткнулся лбом в стекло и глянул вниз. Третий этаж. Но не очень высоко. Но если удачно прыгнуть…