Осколки (СИ) - Ангел Ксения

Нельзя было верить. Никогда нельзя верить высшим лордам.

Теперь, похоже, придется довериться одному из них.

– Будь ты проклят, – сжимая кулаки, прошептала чародейка и вышла из его спальни, напоследок хлопнув дверью.

Его караульные, конечно, сочтут ее истеричкой… Плевать. У нее пока есть союзники, а значит, игра не проиграна.

Роланд

Роланду не спалось.

Ночь была тиха, в жаровне теплились угли, отбрасывая на кровать замысловатые тени. В проеме окна застыла наливающаяся силой луна. Бедром Роланд ощущал тепло женского тела – Лаверн спала к нему спиной, свернувшись калачиком, и во сне казалась безмятежной. Уязвимой. Беззащитной, и от вида ее у Роланда перехватывало дыхание.

Когда она пришла к нему несколько ночей назад – растрепанная, с горящими глазами и трясущимися пальцами – он удивился. Когда прильнула к нему в поисках ласки, не смог удержаться от того, чтобы обнять в ответ. Все раздражение, копившееся в нем последние несколько недель, как рукой сняло, и тело расслаблялось под касаниями тонких пальцев.

Гораздо позже, когда они лежали на смятых простынях, обнаженные, исходящие жаром, нежась в объятиях друг друга, он все же решился задать мучавший его вопрос.

– Что случилось?

Роланд не ждал ответа. Думал, Лаверн, как всегда, отмахнется. Улыбнется грустно, отшутится или скажет, что для него опасны хранимые ею тайны. И тогда Роланд точно не выдержит – взорвется. Прогонит ее. От недомолвок он устал, извелся и уже готов был послать к веллу и ее, и короля с его интригами.

Но чародейка внезапно замерла, уткнулась лицом ему в грудь. А потом рассказала. О Капитуле, которому мешают поиски мифического источника. О некроманте, который уже собрал чуть ли не треть и теперь ставит Лаверн условия, которые она никогда не сможет принять. Шутка ли – он требует, чтобы она надела на себя ошейник, заговоренный им самолично? И подчинялась любым его приказам… От злости Роланду казалось, что он сорвется.

– Мне нужно найти его, – дрожащим голосом прошептала Лаверн, прижимаясь к Роланду. – Мне нужно найти его, чтобы…

Она замолчала, будто тайна, высказанная вслух, могла уязвить. Но Роланд устал от тайн.

– Чтобы что? Зачем тебе веллов источник?!

Он готов был настаивать на правде, если она снова замкнется, но Лаверн сказала:

– Только он сможет вылечить Ча…

И Роланд понял, что окончательно пропал. Теперь он точно не уйдет, не оставит эту непостижимую женщину, умеющую в секунду превращаться из ледяной красавицы в пылкую любовницу, из безжалостной убийцы в мать, так искренне преданную мальчику, в котором даже нет ее крови. Предводительницу Вольного клана, не связанному родственными узами, но такому крепкому, что даже Роланд восхитился. Ее маги на первый взгляд были настолько разными, что с трудом верилось в их единство. Но Лаверн достаточно было слова, а то и взгляда, и они начинали действовать слаженно. А уж верности их мог позавидовать любой лорд…

Роланд понимал, что Эридору, по сути, на нее плевать. Ему нужны ее таланты убийцы, а также способность оживлять спящие источники. Мореллу наверняка нужно то же, Атмунд спит и видит, как казнит Лаверн, а теперь еще и император степняков желает ее заполучить. Она одна против всего мира, и лишь оставаясь с ней наедине, Роланд замечал, насколько тяжела ее ноша.

Упорство, с которым она движется к цели, восхищало. Роланду хотелось спросить, что же такого есть в мальчишке, что она настолько преданна ему, но он так и не решился. Когда он впервые увидел Ча, подумал, что мальчик не жилец. Он был настолько слаб и болезненнен, что жалко было смотреть. А еще от Ча настойчиво пахло смертью. Гниль, поселившаяся в его магическом контуре, Роланд ощущал постоянно, даже после того, как Лаверн наполнила его магией. После этого мальчик преобразился: с лица ушел сероватый оттенок болезни, здоровый глаз заблестел, голос стал звонче, а смех был по-детски непосредственным, но… болезнь никуда не делась. Она затаилась где-то в глубине его нутра и ждала своего часа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ему повредили контур, – пояснила Лаверн ночью, стоя у окна и обнимая себя за плечи. – С тех пор он такой. И не растет – так и застыл в теле шестилетнего ребенка, хотя он не намного меня младше. Когда я нашла его, он умирал…

– Откуда ты знаешь, что источник спасет его?

– Однажды ко мне попали страницы древней книги – той самой, что оставил маг, пытавшийся разбудить источник. Он описывал целительную силу уснувшей жилы и был уверен, что та может излечить от любой хвори. В том числе и магического характера. Там же было написано про карту.

– И с тех пор ты ищешь?

Она кивнула, не оборачиваясь. Тогда Роланд встал и, подойдя, заглянул ей в глаза.

– Ты ведь понимаешь, что, если не удержишь его, когда он пробудится, погибнешь? А с тобой погибнут люди – много людей.

– Удержу, – упрямо ответила она, вздернув подбородок, и Роланд понял: удержит. Сгорит, искалечится, но добудет мальчику лекарство.

Спящая сейчас на кровати женщина мало походила на героиню. И на ту незнакомку, которая убила парнишку в лесу. А меньше всего на ту, что вместе с некромантом изуродовала Ульрика Вилларда. Роланд уже не понимал, что чувствует, знал лишь, что отдаст за нее жизнь. Закроет спиной, даже если Тринадцать спустятся из небесных чертогов в мир, чтобы судить ее. И уж точно был уверен: он ляжет костьми, но поможет ей отыскать веллов источник.

Клятвы, род, честь – все теряло значение рядом с ней. А без нее сама жизнь была лишена смысла. Роланд решил, что ни за что не оставит ее в Клыке – с некромантом. Эридор поймет. Потом. Когда Роланд объяснит, что задумал наместник Кэтленда.

К несчастью, последние несколько дней некромант изволил провести на своем корабле. В то утро он насмешливо объявил, что деревенская жизнь – не для него, и он не намерен стеснять людей Старого Эдда. Обронил, что вернется к утру Эостры, чтобы после отправиться в путь вместе с отрядами Лаверн и Роланда. Роланд мстительно отметил про себя, что за прошедшую ночь некромант осунулся. Лицо его, обычно смуглое и пышущее здоровьем, побледнело, во взгляде убавилось блеска, а сам Морелл двигался осторожно, будто каждое движение причиняло ему боль. Лаверн не сказала, что именно произошло между ними после злосчастного разговора, но Роланд понял: она сумела уязвить Сверра. Оттого он и уехал – не хотел выглядеть слабым перед ней и Роландом.

Злость на Морелла ослепляла. Плавила внутренности, и Роланду казалось, в груди разгорается настоящий пожар, стоило ему вспомнить лукавый взгляд некроманта, которыми он одаривал чародейку, его непристойные шуточки, то злосчастное вторжение в Очаг, разговор с Лаверн… Именно тогда он впервые и рассказал ей об осколках, понял Роланд. Именно это заставило ее бежать. Она тревожилась за Ча…

Единственное, чего Роланд не понимал: зачем Морелл вернул ей мальчика. Захватив ребенка, Сверр повысил бы шансы, что Лаверн примет его условия. Ча – все, ради чего она живет. Ради чего сражается.

Роланд брал ее еженощно, раз за разом. Если духи ниспошлют свою благодать, чародейка скоро понесет и, возможно, родит ему сына. Станет ли она сражаться так же за их с Роландом ребенка?..

Где-то за окном ухнула сова. Лаверн тихо всхлипнула во сне и перевернулась на другой бок. Теперь Роланд видел ее лицо, залитое лунным светом, серебристая прядь волос прилипла к высокому лбу, и он, не удержавшись, убрал ее. Коснулся большим пальцем губ чародейки, скользнул по щеке. Вторая рука потянулась к ее животу, где, возможно, уже зарождалась новая жизнь. Роланд обещал себе, что завтра же утром зайдет в храм и зажжет благовония у лика духа Матери. Окропит алтарь кровью, попросит благословения. И спасения – для своего рода и для Лаверн.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ресницы чародейки дрогнули, она открыла глаза и сонно улыбнулась.

– Не спишь?

Он склонился к ее лицу, прижимая ее своим телом к кровати.

– Ты – моя, – объявил прямо ей в губы.

Лаверн не ответила. То ли соглашалась, то ли просто не сочла нужным спорить.