Охотники за человеческими органами - Гордон Томас

Мортон почувствовал, как желудок снова подкатился к горлу, когда пол кабины, казалось, провалился под ногами и возникло мгновенное ощущение, что пилот не справляется с рычагами управления. Потом еще одна ударная волна чуть не оторвала его ремни от болтов, которыми они крепились к полу. Кроме смерча, Мортон не знал ничего опаснее грозы такой силы.

Автобан на Австрию исчез из виду, вертолет снизился и направился к Тегернзее. Вальберг находился с другой стороны озера — самый высокий пик в округе.

Мортон глянул на пилота — ни единой эмоции, лишь легкое напряжение человека, целиком сосредоточившегося на своей работе. Мортон знал это чувство; он управлял «стрекозой» вроде этой, вылетая из Ирака в почти такую же жуткую бурю, да еще и песчаную.

— Осталось десять минут, — проорал пилот в наушники Мортона.

— Понял, — подтвердил Мортон в свой микрофон у рта. Он сидел позади и сбоку от пилота.

— Воздушные течения над Тегернзее еще меньше предсказуемы. — Пилот сделал быстрый неопределенный жест рукой.

От этой руки крестьянского мальчишки зависело оборудование высочайшей технологии ценой в пять миллионов дойчмарок. А еще у него была одна плохая привычка для того, кто летает в такую грозу: время от времени дотрагиваться до какой-нибудь части кабины, словно убеждаясь, что все по-прежнему на своих местах.

Хотя Мортон и не видел гор, он знал, что они сейчас уже где-то неподалеку. Последний раз он был здесь в ту ночь, когда брал пару армян, пытавшихся продать часть старого советского ядерного арсенала, хранившегося на складах и в бункерах в степях Восточной Европы. Должно было совершиться преступление, и Мортона главным образом удивило то, как близко эта парочка подошла к его осуществлению. Они сняли лыжный домик для завершения сделки, и Мортон с Дэнни наткнулись на сценку гаражной распродажи: оружие было аккуратно разложено на полу, и армяне уверяли иракского посредника, что другие образцы тоже вполне доступны. Весь вопрос только в том, что он может себе позволить, объясняли армяне иракцу.

Интересно, Ромер тоже так ведет дела? Столько-то за сердце, побольше за печень, поменьше за почку? Как насчет глаз? Наверняка пересадка легкого обойдется дороже. А за пару — платить в два раза больше? И какая цена у прямой кишки? В конце концов это тоже должно было зависеть от того, что мог себе позволить клиент. Но как пациенты Ромера попадали к нему? Слухи передавались непосредственно из чьих-то губ в чье-то ухо или…

Кабина снова ярко осветилась. Левая рука пилота ухватилась за лонжерон. Кожа и металл слились воедино в дуге искр. Голова пилота откинулась назад на подголовник, а потом упала вперед под неестественным углом. Кабина стала наполняться отвратительным запахом паленого мяса. Мортон понял, что даже если пилота не убила молния, он все равно уже мертв от перелома шеи.

Он ухитрился высвободиться из ремней и двинулся вперед. Моторы визжали. Он отстегнул ремни на кресле пилота и спихнул тело на пол. Еще одна лиловая вспышка осветила кабину. Мортон ухватился за скобу и пролез в кресло пилота. Вертолет начал раскачиваться из стороны в сторону. Ослепительная вспышка. Канонада. Вспышка. Канонада. Вспышка. Это было похоже на какую-то безумную симфонию. Он чувствовал, что «стрекоза» уходит в штопор, и потянул на себя рычаг, который, как живой, дергался и вырывался из рук, грозя выскочить из своего гнезда. Машина вся тряслась.

Внизу темнота была усеяна огоньками размером с булавочные головки — первая из маленьких деревенек и городков вокруг Тегернзее. Огоньки исчезли, как только винты нырнули в густую черноту очередной тучи. Стрелки альтиметра и спидометра вертелись, как колеса ветряных мельниц, на контрольной панели. Он потянул рычаг сильнее. Вибрация усилилась. Во рту было ощущение, словно бормашина дантиста вгрызалась прямо в зуб. Еще одна вспышка прорезала темноту. Гром жахнул так, будто взорвалась сама кабина.

Мортон напряг все силы и рванул рычаг на себя. Вертолет еще круче ринулся к водам Тегернзее. Булавочные головки огоньков приблизились. Озеро казалось еще чернее.

По ветровому стеклу забарабанила дробь. Град. Миллионы замороженных капелек врезались в плексиглас, в металлическую окантовку, в кожух мотора, стучали по всему вертолету, словно ружейные пули. Стеклоочистители не могли с ними справиться; на ветровом стекле начала образовываться ледяная корка. Одному Богу известно, что происходило с винтами. Не потому ли тахометр замедлил свое бешеное вращение?

Нос вертолета поднимался! Стрелка измерителя высоты уже не грозилась выскочить за стекло. И дождь делал то, с чем не могли справиться стеклоочистители — смывал лед. Но озеро стало уже гораздо ближе, а огни вокруг него — ярче.

Набирай высоту! Если попал в беду — набирай высоту. Когда его летному инструктору больше нечего было сказать, он орал только это. Мортон снова потянул рычаг, на сей раз более плавно. Нос вертолета продолжал подниматься. Рябь на искусственном горизонте уже не бесновалась с такой яростью. Он снова глянул на альтиметр. Тот двинулся вверх на пятьсот футов.

— Давай! Давай! — заорал он на прибор.

Вертолет поднялся еще на сто футов. Он усилил хватку на рычаге и набрал еще двести. Огни на берегу тускнели. Мортон удовлетворенно промычал: вертолет снова становился послушным.

Он взглянул на панель. Высота набиралась все увереннее. Тысяча футов, потом сразу еще тысяча. Он вторгся в гряду туч — никогда бы не подумал, что обрадуется их адской черноте. Приветственно полыхнула вспышка молнии. Гром грянул громче, чем прежде. Но вертолет продолжал набирать высоту.

Какой высоты Вальберг? Он оглядел кабину. Карта, которой пользовался пилот, валялась в углу. Он выждал, когда кабину озарит следующая вспышка молнии, схватил карту и развернул ее на коленях.

Пилот отметил маршрут полета красной полосой. Карандашная линия вела через Тегернзее. Итак, вроде не отклонился от курса. Он провел пальцем по линии. Она прерывалась неподалеку от вершины Вальберга. Напротив посадочной площадки пилот нацарапал цифры 3.5. Метры это были или футы? Мортон взглянул на альтиметр. Должно быть, футы. Вальберг — обычная гора, а не заоблачная вершина. Он снова сверился с альтиметром. В данный момент в запасе была тысяча футов, чтобы посадить вертолет на нужную площадку. Он потуже затянул ремни и удобнее устроился в кресле. Теперь он почти расслабился.

Винты остановились.

Секунду назад их рев служил гарантией того, что он еще владеет ситуацией. В следующее мгновение единственное, что напомнило о том, что он еще жив, это молния, прорезавшая небо в сопровождении громового раската. Секунду назад он слегка удивлялся тому, что каждый раскат звучит по-своему, одновременно думая о том, как забавно начинаешь размышлять о посторонних предметах, когда чудом избегнешь катастрофы.

Теперь беда снова вернулась, чтобы отомстить. Горючего было достаточно, остальные приборы тоже показывали полный порядок. Но лопасти винтов над его головой крутились лишь от порывов ветра. Еще один росчерк молнии сверкнул перед ветровым стеклом. Громовой раскат бухнул так, словно разорвался в самой кабине. Все вернулась на круги своя. Стрелки приборов ринулись вниз. Он падал с нарастающим ускорением в чернильную тьму.

Мортон ощутил на своей ноге что-то тяжелое — пилот растянулся на полу так, что его голова очутилась на контрольной панели. Мортон яростно пнул тело. Его нога врезалась в плоть. Тело откатилось в угол. На мгновение ему стало дурно и он преисполнился отвращением к самому себе за то, что вынужден был так обойтись со славным молодым парнем. Но мгновение миновало, исчезло в запахе паленого мяса, вызвавшем еще один приступ дурноты. Он торопливо выдохнул. Свист бесполезных винтов походил на страшный вопль плакальщиков на похоронах.

Что говорил инструктор? Продолжай снижаться. Это единственный способ снова завести двигатели. Продолжай падение до самых телеграфных столбов. Он снизился на три тысячи футов. Сколько еще оставалось до телеграфных столбов? Огоньки снова были вокруг него повсюду. Еще пятьсот футов потеряно. Что-то белое мелькнуло внизу. Гребешки волн на озере.

Он толкнул рычаг от себя, увеличив угол падения, и почувствовал, как устремляется вперед в своем кресле. Ремни врезались в плечи. Еще один росчерк молнии ослепил на мгновение. Он моргнул, чтобы убрать пот. Стереть влагу с рук, ухватившихся за рычаг, было невозможно.

Слева он уловил взглядом горстку домов вокруг элегантного шпиля церкви. Это, вероятно, Роттах-Эгерн. По маршруту, прочерченному пилотом, он должен был пролететь над ним. Но на высоте шесть тысяч футов, а не шестьсот.

И в этот момент так же внезапно, как и прекратился, над его головой раздался радостный рык. Рык превратился в ровный вой, когда винты набрали обороты.