Обратная сторона успеха - Сидни Шелдон

– Но…

– Никаких «но».

Джоджи наконец согласилась, и я торжественно представил ее Джеду:

– Это моя жена Джоджи. – И, взглянув на нее, медленно произнес: – Джоджи, это Джед Харрис.

Она просияла.

Мы уселись. Джоджи была счастлива познакомиться с самим Харрисом, и они битый час болтали о театре, прежде чем заказать ленч. Джед был само очарование. Безупречно вежлив, обаятелен и остроумен! Я чувствовал, что обрел нового друга.

Во время обеда он вдруг сказал:

– Ваша работа мне очень нравится. Как смотрите на то, чтобы написать для меня пьесу?

Писать пьесу, которую позже поставит Джед Харрис, означало, что мне предстояло работать с мастером.

– С удовольствием! – воскликнул я и, поколебавшись добавил: – Только, боюсь, сейчас у меня нет никаких идей.

– Зато есть у меня, – улыбнулся он и принялся рассказывать мне разные сюжеты. Я слушал, но неизменно говорил после каждого:

– Это меня не волнует.

Или:

– Не думаю, что это меня заинтересует.

Или:

– Это уже где-то было.

Наконец после полудюжины вариантов он изложил еще один, который мне понравился. Речь шла о женщине – эксперте по производительности труда, которая едва не разогнала всех служащих фирмы, куда была послана на проверку, но влюбилась и стала человечнее.

– Да, эту тему можно развить, – сказал я Джеду. – Но к сожалению, мы с Джоджи завтра уезжаем. Хотим попутешествовать по Европе.

– Без проблем. Я поеду с вами, и мы сможем работать над пьесой.

Я немного удивился, но все же согласился:

– Прекрасно.

– Куда вы направляетесь?

– В Мюнхен, повидаться с друзьями. Он венгерский драматург по имени…

– Ненавижу венгров. В их пьесах никогда не бывает второго акта, как, впрочем, и в их жизни.

Мы с Джоджи переглянулись.

– В таком случае, Джед, может, лучше…

Он поднял руки:

– Нет-нет, все в порядке. Я хочу сразу же начать работу над пьесой.

Джоджи взглянула на меня и кивнула.

Вот так все уладилось.

Мы разместились в мюнхенском отеле и позвонили Лаци и Марике. Они пообещали приехать, но мне было немного не по себе. Постоянно вспоминалось высказывание Джеда: «Ненавижу венгров. В их пьесах никогда не бывает второго акта, как, впрочем, и в их жизни».

Но оказалось, я зря беспокоился. Джед вел себя безупречно. Увидев Лаци, он вскочил, обнял его и воскликнул:

– Вы настоящий гений! Я считаю вас выше Молнара!

Лаци едва не покраснел.

– Вы оба очень талантливы, – продолжал Джед. – Знакомство с вами дня меня большая честь.

Мы с Джоджи снова переглянулись.

Лаци сиял.

– Я хочу повезти вас в знаменитый ресторан, где подают вина почти всех стран мира.

– Замечательно!

Джед пошел переодеться. А мы тем временем вспоминали былое и рассказывали друг другу о том, что произошло за время нашей разлуки.

Вскоре мы уже входили в элегантно обставленный ресторан на берегу реки Изар. Официант вручил нам меню, где действительно были перечислены вина со всего света.

– Какое вино вам принести? – спросил официант.

Не успели мы ответить, как Джед сказал:

– Мне пива.

Официант покачал головой:

– Прошу прощения, но у нас не подают пива. Только вино.

Джед злобно уставился на него и вскочил:

– Идем отсюда!

Я не верил своим ушам.

– Но, Джед…

– Немедленно уходим! Не желаю ужинать в таком месте, где не подают пива!

Красные от стыда, мы встали и вышли.

– Чертова немчура! – прорычал Джед.

Мы с женой пришли в ужас и, поскорее поймав такси, вернулись в отель, где поужинали.

У Лаци хватило великодушия извиниться перед Джедом:

– Мне очень жаль. Завтра вечером я поведу вас в заведение, где подают прекрасное пиво.

На следующий день мы приступили к работе над новой пьесой, проведя часть времени в саду, а часть – в номере. Я развивал сюжетные линии. Джед вносил предложения.

Вечером за нами заехали супруги Бус-Фекети.

– Вам там понравится, – заверил Лаци Джеда.

В ресторане нас усадили за столик, официант вручил меню.

– С чего собираетесь начать? – спросил он.

– Принесите вина, – потребовал Джед.

– Простите, сэр, мы подаем только пиво. Зато у нас почти все сорта, какие есть на свете…

Джед снова вскочил:

– Немедленно уходим отсюда, черт возьми!

– Джед, но я думал… – растерялся я.

– Пойдем. Я не останусь в убогой забегаловке, где не могу получить то, чего хочу!..

Он направился к двери. Мы пошли следом. Мистер Очарование на глазах превращался в монстра.

Утром, когда мы с Джоджи спускались в ресторан, нас остановил управляющий:

– Мистер Шелдон, не выделите мне минуту для разговора?

– Разумеется.

– Ваш гость очень груб с горничными и коридорными. Они расстраиваются. Не могли бы вы…

– Я поговорю с ним, – пообещал я и сдержал слово. Но Джед только плечами пожал:

– Эти люди слишком чувствительны! Господи помилуй, да это всего лишь горничные и коридорные!

Но Джоджи, как актриса, была заворожена талантом Харриса и продолжала расспрашивать его о театре. Как-то за ужином она сказала:

– Знаете, в «Суровом испытании» есть сцена, когда Маделайн Шервуд удаляется со сцены. Совершенно великолепный уход! Но какова была ее мотивация? О чем вы посоветовали ей думать?

Джед поднял глаза на Джоджи и сухо отрезал:

– О гонораре.

Больше мою жену он по имени не называл.

На следующий день мы уехали в Баден-Баден, дорогой курорт в центре земли Баден-Вюртемберг, на юго-западе Германии.

Джеду городок не понравился с первого взгляда.

Оттуда мы отправились в Шварцвальд, живописный горный массив на юго-западе Германии, протянувшийся на девяносто миль между реками Рейн и Неккар. Горы покрыты темными сосновыми лесами, перерезаны глубокими лощинами и небольшими озерами.

Джед возненавидел горы, как только их увидел.

Наконец мое терпение лопнуло, тем более что работа над пьесой почти не продвигалась. Вместо того, чтобы придумывать сюжетные линии, Харрис целиком сосредоточивался на сцене, которую мы писали, бесконечно придираясь к тому или иному слову.

– Мы возвращаемся в Мюнхен без него, – сказал я Джоджи.

– Ты прав, – вздохнула она.

Я просмотрел заметки к пьесе. Они показались мне весьма банальными.

Когда Джед, как обычно, пришел в мой номер, чтобы возобновить работу над пьесой, я объявил:

– Джед, нам с Джоджи придется вернуться в Мюнхен. Мы вас покидаем.

– Ладно, – пожал он плечами, – я ведь и не собирался ставить эту пьесу.