Пояс Поветрули - Алексей Александрович Кротов

о нормальном убийце и логичном мотиве. Но что же маньяк станет вдруг убивать, то есть его маниакальность проявится именно в тот момент, когда приедут профессор и Рубцова? Вы, Кирилл Александрович, требуете от маньяка нормальной логики.

– Я понял вас, Таисия Игнатьевна, – терпеливо дождался своей очереди Попов. – Но я имел в виду совершенно нормальный мотив. Предположим, Брянцев любит Рубцову и хочет устранить соперника в лице Семенова. Вам это не приходило в голову, Таисия Игнатьевна?

– Теперь я поняла вас, Кирилл Александрович. Но знаете, назвать такой мотив нормальным тоже трудно. Чтобы человек из-за любви решился на такое хладнокровное, жестокое и подчеркнуто преднамеренное убийство… Нет уж, увольте. Это получается какой-то садист и психопат.

– Полностью с вами согласен, Таисия Игнатьевна, – сухо кивнул Ермолкин.

– И все же, исключить такую вероятность было нельзя, – настаивал Попов.

– Вы имеете полное право мыслить самостоятельно, – закрыла дискуссию Сапфирова. – С вашего разрешения я продолжу. Помимо четырех названных мной кандидатур, неожиданно вырисовалась фигура Лебедева. Вот у кого мог быть мотив! И не только мотив, но и отличное прикрытие – агент адвоката Вавилова, посланный наблюдать за Рубцовой, обеспечивать ее безопасность. Он был знаком с Покровской, в этом он был вынужден признаться под давлением свидетельства Бецкого, к которому мы вернемся позже.

– Но тогда вопрос, – подал голос Дудынин. – Если он нормальный убийца и убил Покровскую по каким-то личным причинам, зачем ему убивать Смолянкова?

– Закономерно, Владислав Анатольевич! – воскликнула Таисия Игнатьевна. – В самое яблочко! Здесь-то и есть нестыковка. Я обдумала варианты, что Смолянков мог что-то видеть, знать, но отбросила – не такой он был человек. Итак, вариант «Лебедев» тоже повисал в воздухе. Больше серьезных кандидатур на роль убийцы я не видела.

– А Бецкий и Никишка? – спросил Попов. – Они же фигурировали в истории с браконьерством и вообще вертелись под ногами.

– Они местные, Кирилл Александрович, – досадливо отмахнулась Сапфирова. – Мы уже рассматривали эту ситуацию. Итак, передо мной встала следующая проблема: есть ли взаимосвязь между убийством Покровской и Смолянкова? Возможно, что Смолянков что-то знал об убийстве Покровской, но я уверена, что он бы сообщил об этом милиции. Другой связи я не видела. Теперь предположим, что убийства никак не связаны, тогда есть два варианта: либо убийца – маньяк, либо преступники – разные лица.

– Я тоже думал об этом, – признался прокурор. – Я рассматривал идею, что убийца Смолянкова воспользовался убийством Покровской и тем же способом избавился от него. Но людей, имеющих мотив для его убийства, мне найти не удалось.

– Скажите, вы рассматривали в роли убийц жену профессора и ее любовника? – спросил Скворцов.

– Я лично – нет, – сразу ответила Сапфирова. – Реальных мотивов для убийства у них не было, а на маньяков они явно не тянули.

– Откуда вы знаете? – спросил Попов. – Ведь вы же познакомились с ними только в Ленинграде.

– Заочно составила впечатление, – лаконично ответила Сапфирова. – Перестаньте ерничать, Кирилл Александрович.

– Я вполне серьезен, – заверил старушку Попов.

– Тем хуже для вас. Но вернусь к своим рассуждениям. После убийства Смолянкова я долго колебалась и в конце концов остановилась на версии, что убийца – маньяк. И скорее всего – это профессор. Решающим доводом послужила история с фотоаппаратом Покровской. Я чувствовала, что такая важная деталь не может оказаться простым совпадением. И как выяснилось позже, интуиция меня не подвела. Но вернемся назад. Подозрения против профессора перерастали в уверенность, но объяснить, как он убил Смолянкова я не могла, не говоря уж о том, чтобы доказать. Возможно, мои подозрения укрепила неприязнь, которую Семенов явно испытывал ко мне. Я не могла найти этому разумного объяснения. Тогда я занялась более пристальным изучением личности профессора. Для психоза, маниакальности тоже нужна какая-то внутренняя причина, ведь не был же он абсолютным безумцем, вел-то он себя вполне адекватно. У меня возникло подозрение, что может лежать в основе предполагаемой маниакальности профессора. И тут мне помогли вы, Олег Константинович, с вашим экспериментом. Вы хотели проверить, как профессор будет оперировать не своим скальпелем. Согласна, его объяснение, почему он взял скальпель с собой в деревню, звучало не очень убедительно. Кстати, это вполне сгодилось в пользу моей версии о его виновности. Ваш эксперимент показал, что, во-первых, он узнал, что скальпель не его, а во-вторых, оперировал им вполне уверенно. Он потом объяснил, что после того случая собрался и смог работать чужим инструментом. Но для меня это было второстепенно, я проверяла другое.

– Что? – спросил Попов.

– Сейчас расскажу. Я хотела увидеть профессора во время операции, посмотреть, как он будет это делать. И мои подозрения оправдались. Он оперировал так, как будто он был Господом Богом. Было видно, во всяком случае мне, что он наслаждался зависимостью пациента. Теперь я была уверена, психологически Семенов подходил идеально. На всякий случай я посмотрела как оперирует Брянцев, и не заметила у него ничего подобного. Рубцова вела себя просто как умелая опытная ассистентка.

Таисия Игнатьевна перевела дух и сделала глоток чая.

– Потом, – продолжала она. – Когда у сержанта Куролесина нашли при обыске фотоаппарат Покровской, я окончательно утвердилась в своей теории уже не только с психологической точки зрения. Хотя снимков никаких не было, я не сомневалась с кем и зачем встречалась Нина Анатольевна в тот вечер. Однако, я по-прежнему не могла объяснить, как он убил Смолянкова. Съездив в Ленинград и поговорив с его женой, я убедилась, что профессор не умеет плавать. И тут как вы знаете, мне помогла Манюня. Чудесная девочка! – вдохновенно произнесла Таисия Игнатьевна.

При упоминании Манюни следователь вспомнил эту озорницу прошлогодней давности.

– Эта ее сказка о поясе Поветрули раскрыла мне правду. Она просто волшебница! – воскликнула Сапфирова. – Конечно же, плавательный пояс, как я не подумала раньше. Удивительная я все-таки дура! И тут я вспомнила как он раздражался, когда я упомянула магазин спорттоваров в Луге и поняла его нервозность во время совместной туда поездки в автобусе.

– Он уже тогда планировал убить Смолянкова? – с любопытством спросил Дудынин.

– Не знаю, поинтересуйтесь у Кирилла Александровича, он допрашивал профессора. Думаю, он просто решил использовать свое неумение плавать. Тут, кстати, ему очень помогло, что его столкнули в реку, это стало дополнительным доказательством его неумения плавать.

– Да, какой опасный безумец, – протянул Скворцов. – Хорошо, что мы успели его остановить, точнее вы, Олег Константинович и Лебедев, – поправился он. Но как он планировал выйти сухим из воды, убив Рубцову, ведь его бы сразу заподозрили?

– Думаю, он уже тогда окончательно сошел с катушек, – ответила Таисия Игнатьевна. – Но спросите Кирилла Александровича, ведь это он его допрашивал.

– Обязательно, Таисия Игнатьевна.