Пояс Поветрули - Алексей Александрович Кротов

выскочила за дверь. Около калитки она столкнулась с Марией Николаевной Симагиной, разнюхивающей что к чему.

– А, Таисия Игнатьевна, – обрадовалась Симагина. – Я слышала, что задержали милиционера. Он – браконьер.

– И откуда только вы всё узнаёте? – искренне изумилась Сапфирова.

– Да уж такой опыт, профессионализм, – скромно потупилась Симагина. – Так я права?

– Правы, правы, что тут скрывать, все равно узнаете.

– А как же! – философски проговорила Мария Николаевна. – Милиция разлагается, партия – тоже. Куда идем? Куда все катится? – и напустив на себя расстроенный вид Симагина с достоинством отправилась поделиться проверенной сплетней.

В то же время, как Сапфирова была у Терентьевых, Ленка сидела в своей гостиной, общаясь с профессором и Рубцовой.

– Ну, как съездила? – поинтересовался Семенов.

На губах у него играла непонятная Ленке ироничная улыбка.

– Прекрасно, – бодро отозвалась Ленка. – Вот и Таисия Игнатьевна в компании возвращалась.

Она сидела, закинув ногу на ногу и болтая, меняла ноги. Семенов, услышав имя Сапфировой, недовольно сморщился.

– О чем сплетничали? – светским тоном поинтересовалась Рубцова.

– Скажете тоже, – обиделась Ленка. – Таисия Игнатьевна вообще не сплетница.

– Она хуже, – мрачно сказал профессор.

– Вася, за что ты ее так не любишь, она милая старушка.

– Сует нос не в свое дело, Лена.

– Да, пытливая бабуся, – сдержанно согласилась Рубцова.

– Ладно, оставим ее в покое, – махнула рукой Ленка. – Лучше расскажите, кого и почему вы там оперировали?

– А это наши органы придумали, – засмеялся Семенов. – Хотели проверить, как я буду оперировать чужим скальпелем.

– Ну и как?

– Отлично, Лена. Что ты спрашиваешь? Потом они еще хотели проверить, отличу ли я свой скальпель от чужого!

– Ну и как?

– Конечно отличил. Глупый вопрос. Да, они еще и Брянцева привлекли. Тоже делал операцию.

– Ну и как?

– Ну и так.

– Раз все было в порядке Елена Поликарповна, расслабьтесь, – улыбнулась Рубцова. – Милиция не знает с какого конца и за кого взяться. Вот и все. А у вас какие новости? Что говорила Таисия Игнатьевна?

– Да новостей никаких. Я только что приехала. Симагину даже не видела. А Таисия Игнатьевна так ничего и не говорила. Разве что спрашивала мое мнение о вас.

– Вот как! – сердито бросил профессор. – Ну и грымза.

– Да успокойся ты, Вася, – сказала Рубцова. – Ну пусть себе выспрашивает.

– Да, ты права, Юля. Надо поменьше нервничать. Я в конце концов сюда приехал отдыхать. Пойду прогуляюсь, – и он быстро вышел из комнаты.

Очутившись за калиткой, профессор тут же нос к носу столкнулся с Таисией Игнатьевной. «Милая старушка» выказала сдержанную радость при виде Семенова.

– Как съездили, Таисия Игнатьевна? – стараясь быть любезным, спросил профессор.

– Великолепно, Василий Кузьмич. Погода изумительная. Ленинград тоже.

– Ну я рад. Как, уже вычислили убийцу?

– Почти. Не хватает кое-каких деталей.

– Ну, думаю, у вас за этим дело не станет.

– Вашими бы устами, да мед пить. Когда уезжать-то собираетесь?

– Как отпустят. Надеюсь на днях. Хватит, наотдыхался.

– На будущий год-то приедете?

– Опасно тут у вас, Таисия Игнатьевна. Убивают, топят.

– Ну, как знаете, дело хозяйское.

– Именно. Будьте здоровы.

И Семенов пошел в сторону остановки.

Таисия Игнатьевна задумчиво глядела ему вслед.

Вечерняя августовская прохлада приятно освежала троих людей, не спеша прогуливающихся в сторону реки. Семенов, Брянцев и Рубцова неторопливо шли по булыжной дороге, с удовольствием смакуя вкус предсумеречного времени. Настроение у всех троих было не то чтобы подавленное, но придавленное. И как бы в масть к этому нахмурилась и природа. Набухли дождем свинцовые тучи, от становящегося все более удалым ветра верхушки деревьев начинали все более и более походить на флюгеры, совершающие ритмическую зарядку под музыку. Где-то вдалеке погромыхивало, и раздавшиеся в такт небесные аккорды, казалось, предупреждали о чем-то, словно по нотам невероятного композитора чья-то рука исполняла музыку, которую каждый слышал и понимал по-своему. Для одного это были сюиты, для другого – фуги, для третьего – рапсодии, для – четвертого кантаты, для пятого… А вот, что слышал убийца, неторопливо шедший по старой, еще довоенной булыжниковой дороге? Да, он был среди этих троих не спешивших домой, пренебрегших предупреждением с неба. Все трое молчали, но их мысли телетайпной лентой стучали в уставшем сознании.

Один из этих людей думал: «Когда, наконец, кончится это насилие? Самое ужасное, что это кто-то из тех, кого я знаю, общаюсь чуть ли не повседневно. Что стоит человеческая жизнь? Ответ – ничего. Но с этим должно быть покончено, я твердо верю в высшую справедливость. Конечно, наша милиция несовершенна. Для чего, например, придумывать опыты с операциями, дурацкая проверка. Но вроде бы что-то сдвинулось – поймали браконьера. Причем это оказался их же человек. Куда мы катимся? Русь, птица-тройка, куда ты летишь? Кто же, все-таки, этот потрошитель? Один из нас, но кто?»

Другой человек тоже предавался размышлению, но несколько иного толка. «Когда, наконец, прекратится это пустое следствие? Жалкие потуги нашей милиции ни на что не годны. Вчера гора родила мышь – поймали браконьера в своих рядах. Но меня им никогда не поймать. Как обидно останавливаться на полпути, когда еще так мало достигнуто. Разум подсказывает – надо завязывать. А дьявол, сидящий внутри, требует продолжать. Это языческие жертвоприношения. А впрочем, почему и нет? Так устаешь от этих людишек и хочется, нестерпимо хочется, чтобы их судьба зависела только от твоей воли. Остановлюсь ли я когда-нибудь, знает только бог, и то, если он есть».

Третий, оставшийся из медиков, размышлял: «Да, жить становится опасно, в каждую минуту могут убить. И хуже всего, когда убийца где-то рядом. Так и кажется, что слышишь его дыхание, кожей ощущаешь присутствие, всем телом впитываешь липкий страх. Стоит ли вообще здесь оставаться? Но ведь милиция не отпустит. Ох уж, эта милиция, до чего бестолкова, думает, если убили скальпелем, то уж точно – ищи врача. И в голову не взбредет, что это может быть подстава. А если правда, если… Нет, нельзя об этом думать, слишком ужасно, скорей бы все кончилось. Уже неважно как, лишь бы все кончилось».

Грозовые раскаты подбирались все ближе, все ближе играл их оркестр. Троица медиков, не сговариваясь, развернулась и не быстрым, но и не медленным шагом направилась домой, как солдаты, марширующие по булыжниковому плацу.

Глава 32

– Вот это да! – воскликнула Авдеева, узнав от Скворцова известие об аресте сержанта Куролесина. – Хороший будет материал для газеты.

– Ну, ты только подай в благоприятном для нас свете, – с беспокойством попросил Скворцов.

– Как подам, так и подам, – не пошла на соглашение Авдеева. – Что заслужили, то и получите.

– Правдолюбка!

Обменявшись ярлыками, они рассмеялись