Тени прошлого - Ярослав Солдатенков

— Сплюнь, Тил — недовольно сказал Троуз, оборачиваясь, чтобы вновь взглянуть на неприступный бокс 1703.

Второй патрульный остановился, и, схватив за карман куртки, притянул к себе Троуза.

— Твоя напарница предала нас… — сказал он шепотом — в живых ее не оставят.

— Не смей угрожать! — ощетинился Троуз — она была лучшей в нашей пятерке, и они не могут просто так ее стереть!

— Все равно — вновь шепотом ответил Тил — Ее судьбу определим не мы, но просто выговором она не отделается.

— Не тебе решать. — На повышенном тоне сказал напарник, и, отвязав с пояса дубинку, добавил — Закончишь обход без меня.

С дубинкой в руках он отошел от Тила и свернул за угол соседнего ряда боксов. Вдалеке послышался звук открывающейся двери.

— Она все равно не жилец… — тихо сказал Тил и продолжил обход своего сектора.

* * *

На удаленном расстоянии от патрулируемого сектора, Троуз вошел в лифт, и, нажав на кнопку нижнего уровня, качнулся, когда механизм задвигался. Шахта была очень не надежной, и в любой могла обвалиться, перерубить трос и расшибить коробку о дно. Сколько не укрепляли стены, каждый месяц начинался обвал, и, чтобы спуститься на нижний уровень, приходилось прибегать к маленьким устройствам-телепортам. Несмотря на свою простоту, в них таилось огромное количество минусов, главный из которых влиял на организм телепортанта. У него развивалась атрофия нервных окончаний и онемение конечностей. Путешествие сквозь материю не было стабильным, и требовало больших затрат энергии человеческого организма.

Где-то над головой пискнул динамик и лифт остановился. Двери с некоторой задержкой открылись, выпуская Троуза на выложенную плиткой площадку. Три двери смотрели с разных сторон на взволнованного мужчину. Дверь по центру вела в кабинет главы Базы, это знал каждый сотрудник. А вот о двух других дверях никому ничего не было известно. Постучав два раза, Троуз вошел в кабинет и сразу без требуемых этикетом приветствий, заявил:

— Лиз Гридинг. Вы должны ее отпустить.

Нир изучающе взглянул на разгневанного посетителя и с ехидной улыбкой спросил:

— Былые чувства вернулись?

— Нет. Просто она одна из нас! — с ноткой гнева произнес Троуз.

— Она не одна из нас! — четко сказал Нир и рявкнул — Сядьте!

Посетитель не стал возражать и сел в кресло с покатыми подлокотниками. За спиной начальника, в стене была ниша с экраном, который имитировал чудесный вид на лазурный берег за окном. Микро-колонки по краям создавали иллюзию морского прибоя. И что самое невероятное, время суток снаружи Базы, соответствовало изображению.

— Вы диктуете условия? — спокойно спросил Нир, наблюдая за мужчиной.

— Нет, но я прошу оставить Порту в живых — ответил Троуз, буквально буравя взглядом своего начальника.

— Ей дали шанс жить вне нашего ремесла, но она все равно вернулась на скользкую дорожку. Она раз за разом ошибалась на сделках, а последняя выходка просто непостижима!

Троуз попытался что-то сказать, но Нир поднял руку и, сделав властный жест, заставил его замолчать.

— Она провалила задание, а потом еще привела на сделку двух странных типов. Один из которых убил всю охрану Макса Ханкена и чуть не лишил его руки. Она ушла от нас — так и быть. Я могу прикинуться сторонником идей свободы выбора, но эта девка вредила нашим людям!

— Она не девка! — озлобился Троуз.

— Она хуже! Но опустим это, ибо я не желаю марать свой рот грязными словами — сказал Нир, пододвигая к себе пепельницу и зажигая сигару.

Троуз не переносил запах табака, но ему пришлось терпеть, чтобы не разозлить начальника, презиравшего чужие слабости.

— После того как Макса чуть не грохнули, наш аналит-отдел навел справки о ее новых дружках. Понятия не имею чем ей мог помочь сопляк из музея. Ладно адвокат, я допускаю ее практичность, но смотритель пыльных статуй… чем он может ей помочь? Артефактов с эффектами в музее нет — мы проверяем каждую коллекцию. Логика Гридинг совершенно не понятна.

Выдохнув кольцо дыма, он направил его под потолок. В кабинете стоял едкий запах нелегального табака, от которого начинало щипать в глазах, но Троуз стойко выдерживал испытание.

— Так ты любишь ее? — с некой загадочностью спросил Нир, зажимая сигару в зубах.

— Пункт 3 Кодекса Братства гласит: «Член Братства отрицает любовь и не может любить. Любовь средство манипуляции, а манипулируемый защитник — мертвый защитник» — Процитировал Троуз и выжидающе посмотрел на Нира.

Начальник ухмыльнулся, перекатывая сигару в зубах, и рассмеялся.

— Ты знаешь Кодекс наизусть, не так ли? — сказал он — Но знать что-то от и до, не значит, что ты сможешь применить эти знания в нужный момент. Сколько защитников ошибалось точно так же как ты. Их вера в Абсолют была глупа. Ничто не есть первая инстанция, будь-то высший закон, или чья-то власть. Когда составляли Кодекс, Основатели наплевали на чувства и эмоции, а именно они составляют основу наш силы, нашей власти и могущества. Наш дар, это всего лишь грузик к багажу, тень на стене. Стоит только отключить эмоции, как дар пропадет. Точно также как тень на стене неразрывно связана с источником света, так и сила не может существовать без двигателя в нашей душе.

— Вы не сторонник основ Братства? — забыв об осторожности, спросил Троуз.

— Когда составляли Кодекс, то ориентировались на свое время. Но сейчас все по-другому. Мы другие. Мир другой. Тогда Дар вызывал почтение. Теперь страх и невежество. Теперь для них деньги и вещи создают статус, а раньше обладатели дара рождались со статусом Великих, получив его еще в утробе матери — говорил Нир, прокуривая сигару до половины — Стадо овец нуждается в пастыре, и мы можем, нет, должны, стать этим пастырем. Но человек без эмоций никто — просто мешок костей, мяса и жира с остаточными функциями жизни. Даже не растения, а нечто совсем аморфное. Но лучше перестань меня сбивать, и давай вернемся к тебе и Лиз.

Троуз молчал и пытался придумать весомый довод, чтобы доказать отсутствие эмоциональной привязанности между собой и девушкой. Однако это было трудно, как он ни старался, ведь благодаря ей, ему удалось вспомнить свое прошлое, почти затертое Внушающими. Но осознание прошлого тяжким грузом давило на плечи. Он хотел вернуться к своим близким, но не мог, понимая опасность мести со стороны Синдиката. Не для него. Под угрозой могла оказаться его семья.

— Я не люблю ее, — сдерживая себя, ровно ответил Троуз — но она стала важна для меня. Я обязан ей жизнью.

— О как это мило. Честь еще есть в этом мире! — воскликнул начальник — И ты хочешь попытаться упросить меня не убивать ее, из-за дурацких принципов? Глупец…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});