Удержать мою невесту - Анжела Снайдер

не привыкла к внезапной смене погоды.

Мы гуляем рука об руку, наслаждаясь пейзажем и обществом друг друга, исследуя город.

— Нам нужно купить что-нибудь на память об этом месте, — объявляю я, когда мы заходим в очередной магазин.

— Например?

— Я пока не знаю, но узнаю, когда увижу это, — уверяю его.

Мы прогуливаемся по магазину, какое-то время осматриваемся по отдельности. Здесь можно купить много туристических вещей, но ни одна из них не привлекает моего внимания. Затем я прохожу мимо стены с магнитами. Это напоминает мне магниты, которые мама вешала на наш холодильник дома. Всякий раз, когда они с папой куда-нибудь отправлялись, она покупала магнит на память о времени и месте. Поскольку она всегда была на кухне, готовя что-то, она часто смотрела на них. Мне никогда не разрешали играть с ними или передвигать. Они были священны для нее.

И их традиция теперь может стать нашей.

В поисках я нахожу идеальный. На нем название города поверх фотографии города и даже заснеженные горы на заднем плане, которые я очень полюбила.

Я вытаскиваю магнит из металлической доски и нахожу Луку.

— Как насчет этого? — Я спрашиваю его, прежде чем вложить магнит ему в руку.

Он смотрит на сувенир и улыбается.

— Это идеально.

Я не могу не улыбнуться в ответ.

— Мы могли бы собирать магнитики в каждом месте, которое посещаем. Может быть, когда-нибудь наш холодильник будет полон мест, где мы были.

Он смотрит на меня со странным выражением лица. А затем его рот внезапно атакует мой посреди магазина. Его язык требует проникновения в мои губы, и я предоставляю ему доступ. Его язык скользит по моему, пока он пожирает меня.

Понимая, где мы находимся и что за нами, вероятно, наблюдают, я кладу руки между нами и слегка нажимаю на его грудь. Когда мы наконец выходим подышать свежим воздухом, я говорю ему: — Боже, если бы я знала, что ты так любишь магниты, я бы купила их тонну прошлым вечером.

Лука издает глубокий, сердечный смех, и это заставляет меня улыбнуться.

— Это не магниты, Верона. Это ты. Я хочу посмотреть мир с тобой. — Он притягивает меня ближе и шепчет на ухо: — Когда ты рядом, я не думаю, что есть что-то, чего я не могу сделать. Я мог бы покорить вселенную, если бы ты была рядом.

Я краснею от его слов. Трудно поверить, что не так давно Лука ненавидел один мой вид. Я бы зашла так далеко, что сказала бы, что он любит меня сейчас, хотя он еще не произнес этих слов вслух. Впрочем, поступки говорят громче. И если сегодняшний день хоть как-то указывает на его истинные чувства ко мне, то я бы сказала, что он влюбился в меня так же, как и я в него.

После того, как мы расплачиваемся за магнит, мы выходим на улицу. Начинает идти снег. Снежинки каскадом падают вокруг нас, тая на нашей разгоряченной коже, а мир размывается на заднем плане. Такое чувство, что сейчас на всей планете есть только мы.

Лука притягивает меня к себе так, что нас разделяет всего несколько дюймов, и смотрит на меня сверху вниз с выражением лица, которое я не могу до конца расшифровать.

— Ты такая красивая, — шепчет он мне.

Я моргаю, и снежинки прилипают к моим длинным ресницам.

— Спасибо, что привез меня сюда, — говорю я ему. — Последние несколько дней были одними из лучших в моей жизни.

— Я чувствую то же самое, — говорит он, прежде чем поцеловать меня в лоб. — Ты замерзла. Давай вернемся в дом и согреем тебя.

— Звучит как отличная идея, — соглашаюсь я.

Лука не трахает меня жестко и быстро позже ночью. Нет, он занимается со мной любовью. Ласкает, целует и облизывает каждый дюйм моего тела, наполняет меня своим членом так медленно, что мой оргазм почти эйфоричен.

И после того, как он достигает освобождения, смотрит мне в глаза и говорит: — Верона, я люблю тебя.

Слезы наполняют мои глаза, я закусываю губу, отчаянно пытаясь сдержать свои эмоции. Я никогда не думала, что услышу эти три слова из его уст. И я не уверена, что смогу даже переварить их прямо сейчас.

— Скажи что-нибудь, — говорит он, его глаза изучают мое лицо.

— Я тоже тебя люблю, — быстро говорю я. — Очень сильно. Больше всего на свете, Лука.

Он стонет от моих слов и запечатлевает сладкий поцелуй на моих губах. Он входит в меня и выходит, и я чувствую, как он снова становится твердым.

— Ты ненасытен, — говорю я ему со смешком.

— Только с тобой, — признается он, прежде чем целовать меня до тех пор, пока мы оба не почувствуем потребность и не затаим дыхание.

Остаток ночи мы проводим, занимаясь любовью, и я не могу придумать лучшего способа завершить наш медовый месяц.

Глава 51

Верона

В тот момент, когда мы приземляемся в Нью-Йорке, я чувствую перемены в Луке. Ушел тот беззаботный мужчина, которого я полюбила, пока мы были в нашем медовом месяце. Теперь он снова стал задумчивым и серьезным. Но я понимаю, почему он должен быть таким. В мире, в котором мы живем, нельзя, чтобы тебя считали слабым. Слабость убьет тебя.

Когда мы возвращаемся в дом, Лука заносит наш багаж. За дверью лежит большой завернутый пакет, и Лука замечает: — Прибыла наша картина.

— Где мы ее повесим?

— Где захочешь, — говорит он.

— Хм, я подумаю над этим, — отвечаю я, прежде чем иду на кухню, чтобы прикрепить магнит, который мы купили, к холодильнику. Это выглядит так необычно на поверхности из нержавеющей стали, когда вокруг ничего больше нет, но это заставляет меня улыбаться и с нетерпением ждать нашего совместного будущего. Возможно, однажды у нас весь холодильник будет забит памятными вещами о наших совместных приключениях.

Теплые руки обвивают меня сзади, и я тону в его прикосновениях. Но когда я чувствую запах незнакомого одеколона, я вырываюсь и кружусь так быстро, что у меня почти кружится голова.

— Данте, — выдыхаю я. — Что ты делаешь?

— Я не могу обнять свою подругу? — Спрашивает он, пытаясь изобразить дружелюбие, хотя это явно не так. — Я скучал по тебе, — говорит он с теплой улыбкой.

Лука входит в кухню и, нахмурившись, переводит взгляд с Данте на меня.

— Оставь нас, Данте, — говорит он суровым тоном.

Данте бросает на меня последний тоскующий взгляд, прежде чем неохотно покинуть кухню.

— Что случилось? — Спрашивает Лука, подходя ко мне и притягивая в свои объятия.

Пугает, насколько хорошо он теперь может меня читать.

— Ничего, — говорю я, пытаясь преуменьшить то, что только что произошло с Данте. Я