Заклятие на любовь - Анна Сергеевна Платунова

из воротника.

Почему так отчаянно хочется примостить голову на его плечо и уткнуться носом, своим круглым картофельным носом, в эту тщедушную шейку. Картина маслом: поросенок и птенчик. Курам на смех. Я бы подобной парочке спокойной жизни не дала – потешилась бы вволю…

Вздохнула. Меня качнуло вбок, и опомниться не успела, как прислонилась к Ди, а он недолго думая обнял меня за плечи.

– Как там Тильда? – ядовито спросила я.

– Нормально, – откликнулся Ди.

И голос такой невинный! Ну каков! Обнимает одну девушку, говорит о другой – словно это в порядке вещей. Я обомлела от наглости Димитрия настолько, что оцепенела, когда надо было оттолкнуть наглеца. А он продолжал:

– Параграф объяснил, так что лабораторную завтра не провалит.

– Так вы?..

– Сидели в библиотеке.

Уголок губ Димитрия скользнул вверх: он разгадал мои темные мыслишки о нем и Тильде.

– Она попросила помочь разобраться. Я и помог. Ты против?

– Н-нет… – пробормотала я, запинаясь.

А Лиска-то! Лиска! Вот обманщица. Хотя и во лжи ее упрекнуть нельзя. Ди действительно проводил время с Тильдой, но лисичка, как пить дать, специально ввела меня в заблуждение недомолвками и намеками.

– Пойдем в тепло? – снова предложил Ди. – Я травяного чая заварю. Хочешь?

– Хочу, – вздохнула я.

Но еще больше я бы хотела сидеть вот так на крыльце, обнявшись. Всякое желание отваживать Ди пропало. Лиска переиграла меня, коварная моя лисичка. Славная моя!

54

«Поспешай медленно», – любила говаривать моя нянька. В ее понимании это означало, что за завтраком съедать кашу, липнувшую к нёбу, как клей, нужно чинно и не торопясь. Для меня же густая овсянка превращалась в пытку, я стремилась разделаться с ней поскорее, если уж увильнуть от каши и суровой нянькиной нахлобучки невозможно. Руководствуясь этим жизненным принципом, мадам Иветта ловила меня за шкирку и дергала со всей силы, когда я сбегала по ступенькам вниз – в весенний, залитый солнцем сад. На шее пару раз оставались следы от врезавшегося в кожу воротничка. Папа однажды заметил их и призвал няньку к ответу, а та всплеснула руками, засуетилась: «Где же ты поранилась, дитятко?» Нянька на вид была добродушная, румяная, ямочки на толстых щеках, как не поверить этакой душке?

Особенно она изгалялась над «противной капризулей» – и это еще ласково – вечером, перед сном, когда наступало время идти к отцу, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Я, уже наряженная в длинную ночную сорочку, смиренно ждала, когда нянька расчешет мои длинные волосы. За день они успевали сбиться и запутаться. Нянька, вооружившись любимой деревянной щеткой – еще одним орудием пытки – и зажав меня между колен, нещадно дергала пряди, не желая тратить время на осторожное распутывание. Я морщилась, хныкала, но терпела, потому что знала: в конце меня ждет желанная награда – папин поцелуй на ночь. Но иногда мадам Иветта сообщала мне, что сегодня я вела себя плохо и граф не станет желать спокойной ночи дрянной девчонке. Я, конечно, устраивала истерики, на которые нянька не обращала ни малейшего внимания. Она растирала мне щеки ледяной водой и заталкивала в постель.

Может, потому мне и снились так часто страшные сны? Нянька, которую пушкой было не поднять, и предположить не могла, что по ночам я сбегаю в папин кабинет. Может, стоило ему рассказать? Почему я ни разу не выдала мерзавку отцу? Вероятно, потому, что какое-то время считала ее близким человеком. Не так уж много у меня было родных людей.

Но привязанность как рукой сняло, когда я однажды подслушала разговор мадам Иветты с горничными. Она жаловалась, что рыжее отродье достало ее до печенок – ноет, воет, вечно чего-то просит. Придушить бы ее подушкой во сне. Горничные, простые деревенские девки, подхватили веселую игру и стали наперебой предлагать способы, какими можно избавиться от плаксы. Среди них – обварить кипятком и выкинуть в окно. Няня не попросила их укоротить свои длинные языки. Наверное, она со мной действительно намучилась, но… Я спряталась в шкафу и прорыдала там несколько часов.

Я не забыла ни одного слова. Служанки сполна заплатили за мою обиду. Одна из деревенских дурочек, та, что предлагала сварить меня в котле, потом стала кухаркой. С каким же наслаждением я совершала визиты на кухню!

– Фу, что за подливка? У нее мерзкий цвет!

Подливка отправлялась прямиком в сливной бак.

– Пирожные не того размера! Переделать!

И прочие приятные шалости: сыпала соль в жаркое, перец в десерт. Теперь я не торопилась и не горячилась. К мести нужно подходить обстоятельно. Нянька осталась бы мною довольна.

…Но вот теперь, спустя столько лет, ненавистные слова няньки приобрели иной смысл. Я, мечтавшая заполучить все и сразу, в отношениях с Ди совсем не хотела спешить.

Я будто брела на ощупь в темноте: мир, прежде знакомый и привычный, сделался загадочным и немного пугающим. Прежде у меня никогда не было парня. Как вести себя правильно?

Я внезапно натолкнулась на множество подводных камней. С острыми гранями, между прочим!

Во-первых, я все еще дико смущалась мысли, что нас с Ди станут считать парой. Но и отпускать его я не хотела: делалось больно, стоило представить Тильду в обнимку с ним.

Во-вторых, сам Димитрий не объявлял меня своей девушкой. Почему? Боялся, что рассмеюсь, глядя ему в глаза. А я могла бы – от одного лишь смущения. Или – о Солнцеликая – я напридумывала себе невесть что, а Ди видит во мне только друга?

В-третьих, влюбленным положено держаться за руки, а там и до поцелуев дойдет! Поцелуи меня пугали.

У многих служанок уже к восемнадцати годам имелся ребенок, порой и не один, а мужей частенько не наблюдалось. Малыши росли под присмотром родни в деревне, пока молодые матери зарабатывали им на кусок хлеба. Вот бы они посмеялись над взрослой девахой, которая ни разу в жизни не целовалась.

Такая возможность была! И не одна! Два раза красавчик Рой уплыл из-под носа. Надо было все-таки поцеловать его тогда, в центре песочного лабиринта. Не развалился бы. Но… Нет. Целоваться на глазах у Димитрия – так себе затея.

Список переживаний можно продолжать бесконечно. Что, если поцелуй с Ди, явно не самым красивым студентом в академии, собьет заклятие с толку и испортит его ненароком? Мол, оставайся же ты Пеппи навсегда. И зловещий смех дражайшей Памелы за воображаемыми кулисами. Нет, лучше не рисковать.

Пусть все идет как идет. Шаг за шагом. Куда торопиться? Мне пока и так неплохо. Ходить вместе на