Цивилизация классического Китая - Вадим Елисеефф

Эта религия, основывающаяся на сострадании и спасении, получила широкое распространение в Японии. Однако в Китае еще большее внимание привлекла доктрина «Сутры о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы» (Саддхарма пундарика сутра), которая проповедовала, что в этом видимом мире, каждый, кто совершает дела милосердия, может достичь состояния Будды. Из этого текста и комментариев к нему, которые были созданы великим монахом Чжии (538–597), родилась секта тяньтай.

* * *

Название тяныпай, буквально «опора Неба», было топонимом горы Чжэцзян, где Чжии имел обыкновение проповедовать. Его наставления разнеслись так далеко, что они достигли Японии раньше, чем туда пришел чистый амидаизм, который в Китае предшествовал учению школы тяньтай. Чжии не довольствовался простым толкованием священных текстов. Он постигал буддизм, детали которого могли быть различными, но общий принцип оставался единым. Образ этого синкретического понятия напоминает и сам Китай с его разнообразием политических механизмов и мыслителей, который исторически всегда остается единым по своей культуре. Культура становится тем горнилом, в котором местные особенности мало-помалу объединяют свои свойства. Чжии хотел объединить тот духовный буддизм, который развивался на севере под влиянием варварских династий с мистическим динамизмом школ юга. Также сознание единства существовало и на интеллектуальном уровне. Стремление к синтезу он унаследовал от своего учителя, северянина Хуэя Сы (514–577). Из многочисленных текстов, которые были ему известны, он извлекал глубокую веру во всеобщее спасение, которой были пропитаны альтруистические взгляды махаяны: «Обратить все существа и позволить им взойти на путь Будды, хотя я и проповедую нирвану, это не настоящее угасание. Всякий среди живущих на земле, кто соприкоснулся с древними Буддами, всякий, кто изучил Закон и милосерден, кто покорился наставлениям, сохраняя терпение и снося унижения, кто прилагает серьезные усилия, чтобы сосредоточиться и понять, кто развивает в себе мудрость, кто принимает благословения различного рода — все эти люди достигают состояния Будды… Люди, которые во имя Будды создают его изображения или высекают его фигуры, достигают состояния Будды… Те, кто в счастливом состоянии разума поет хвалы Будде, даже очень слабым голосом, или прославляет его, или даже всего лишь соединяет свои ладони, или произносит „Наму”, достигают состояния Будды. Будды прошлого — после того как они покинули этот МИр — услышали о Законе и достигли состояния Будды. Что же касается Будд будущего, их число будет бесконечно. Все татхагаты будут проповедовать Закон всеми приемлемыми средствами. Все эти Будды, используя бесконечное число приемлемых средств, спасут все живые существа и позволят им водвориться в Чистой Мудрости Будды».

Это укрепило древнюю китайскую идею соответствия (бао), вознаграждения человека человеком и человека божеством. Именно этому аспекту буддизма удалось проникнуть в глубокие воды китайского исторического подсознания.

Буддийская скульптура и живопись

Религиозный пыл внезапно породил значительный творческий порыв и стал причиной ослепительного расцвета в китайском ваянии на совершенно законных основаниях. Самым прекрасным украшением, возможно, был комплекс Юньган, монументальное произведение, которое было надолго забыто, затеряно в горах, где существовало только несколько бедных деревень. Юньган был вновь открыт в правление императора Канси, а западному миру он стал известен благодаря Эдуарду Шаванну и его работам 1909–1918 гг. Систематическое исследование этой местности было продолжено во время Второй мировой войны, когда японцы, захватив часть Китая, расчистили Юньган в 1939–1945 гг. Этими работами руководили профессора Мизуно Сеичи и Нагахира Тосио. Позднее их завершил Пекинский институт.

Окружающий пейзаж достаточно суров; источники воды отсутствуют. Когда археологи отправились туда, вокруг родников росли только маки, а сельское хозяйство прозябало, завися от дождей. Однако опустошенность и дикая красота этих безводных мест, где все находится во власти судьбы, где гидрография во все времена была причиной самых трудных проблем, без сомнения, способствовали тому, что именно здесь была создана древняя обитель грозных божеств.

Развитие обработки священных фигур. Скульптуры Юньгана и Лунмэня

В совершенно круглых первых гротах Юньгана, создатели которых еще находились под влиянием искусства Гандхары, с VI в. начинает развиваться новая, отличная от прежней манера создания скульптур. Для нее свойственны использование вертикальных линий и острых углов, а также строгая симметрия, частично заметная в обработке складок, которые стали признаком, позволяющим датировать возраст детали. В стиле Лунмэня складки практически превращаются в вертикальные линии, разделенные на части волнистыми изгибами, тогда как в скульптурах, созданных в правление династии Тан, эта манера уступила использованию гибких линий и для передачи эффекта драпировки, и для передачи природы шелка, и, под индийским влиянием, в попытках воспроизвести мокрую ткань. В итоге с VII в. в искусстве Тан преобладает стремление к большему реализму и одновременно к большей театральности, демонстрирующее техническое мастерство ремесленников того времени. Впрочем, сознание менялось, и божественные фигуры постепенно заменили скульптурное изображение императора и чиновников — авторитетного механизма единой империи, — которые одновременно были и администраторами и судьями.

Известно, что во времена правления династии Северная Вэй императоры часто проезжали близ этой обездоленной равнины, чтобы молиться о дожде. Вполне вероятно, что буддизм, как это часто бывает в истории религий, усвоил совокупность различных аграрных верований и культов, унаследованных от предыдущих периодов истории. Эти места воскрешают также память о варварах, которые именно здесь нанесли тяжелое поражение императору Гаоцзу (206–195 до н. э.), первому правителю династии Хань. Несомненно, победы императора У-ди (141—87 до н. э.) способствовали тому, что эта драма была забыта, но сегодня этот пейзаж еще более уныл, чем во времена Хань или Северная Вэй. Эта отдаленная территория, расположенная на северо-восточной границе излучины Желтой реки, на караванном пути, который огибал малоизвестные пространства безлюдной пустыни Гоби, превратилась в необходимый этап на дороге в неизведанное. Именно здесь был основан и возвысился цивилизованный центр династии Северная Вэй, кочевые истоки которой были еще слишком сильны, чтобы сразу переселиться на равнину, где господствовало земледелие.

Они построили свою столицу в Пинчэне, недалеко от современного Датуна. Варварские поклонники изысканности, которыми проявил себя род Цао, основатель древнего царства Вэй, старались изо всех сил сравняться с блеском великих предшественников. Архитекторы как нельзя лучше использовали естественные водные источники и попробовали создать город, отражающий весь мир в миниатюре. Дворцы с монументальными дверями, обширные сады, огороженные места, где выращивали лекарственные растения, зоологический парк, где жили тигры, были такими же красивыми и диковинными, как и религиозные строения, которые возвещали о триумфе новой веры. Особенно удивительной была семиэтажная пагода храма Юнминсы, единственный вертикальный элемент посреди горизонтально ориентированной архитектуры.

Вокруг дворца и столицы простирались различные площадки: пространства, предназначенные для академии просвещенных мужей, охотничьи угодья, лагерь для тренировки солдат. На холме, к северу от города, возвышался храм императора Дао-уди (386–408), основателя династии. Постепенно там же были построены и другие императорские мавзолеи, украшенные скульптурами, вырезанными из местного камня, песчаника серо-синеватого цвета. Аллеи,'вдоль которых были посажены кипарисы, дополняли пышную красоту этих мест. Сегодня почти все это исчезло. Остались только мрачное однообразие базальта, который вышел на поверхность, и к западу от Датуна пространство, кишащее гротами и бесчисленными нишами. Именно в них во время единственного в своем роде момента интеллектуальной истории буддизма монахи, верующие и китайские скульпторы создавали выражение могущества и безмятежности своей веры.

Работы в Юньгане под руководством священника Тан Яо, который и подсказал правителю эту идею, были начаты в 460 г. по просьбе императорского дома, жаждущего направить на пользу императору важнейший фактор народной религии. Когда, семнадцать лет спустя, в 477 г. первые гроты были закончены, правитель приказал создать еще два новых углубления, соединенных между собой. Эта гигантская работа быстро двигалась вперед, поскольку в 483 г. император Сянь-вэньди смог совершить свой визит к этому ансамблю, который был уже третьим по счету. Именно тогда император приказал оборудовать еще один грот, но из-за внезапного переноса столицы в Лоян в 494 г. здесь воцарилась тишина. Храмы были покинуты. Об этих храмах писали, что они «состояли из залов, расположенных в горной скале и в речных берегах, друг против друга, их наполняла легкая дымка, там произрастали рощи, а маленькие озерца создавались как дорогие, тщательно отде-данные зеркала». Однако все изнашивающий ветер, капризные потоки воды скоро вступили в свои права.