Убийца Войн - Сандерсон Брендон

– Понимаю, – кивнул Дент.

– И Брюлики, – добавила она, посмотрев на него. – Она бесцвет.

– Ну да, – согласился Дент, снова усаживаясь. – Она такая с детства. Родители продали ее дох одному богу.

– Им, чтобы выжить, нужно по доху в неделю, – пояснил Тонк Фах.

– Ужас какой, – сказала Вивенна. «Мне и правда надо быть с ней поласковее».

– Не так это плохо на самом деле, – признался Дент. – Я и сам был без доха.

– Вы?

Он кивнул:

– Остаться без денег случается каждому. Дох хорош тем, что им всегда можно откупиться.

– Кто-то же всегда продаст новый, – сказал Тонк Фах.

Вивенна покачала головой, дрожа.

– Но ведь какое-то время без него приходится жить. Не имея души.

Дент рассмеялся, и на сей раз совершенно искренне.

– О, принцесса, это лишь суеверие. Без доха вы не настолько уж изменитесь.

– Доброты становится меньше, а раздражения больше, – возразила она. – Как у…

– Брюлики? – весело докончил Дент. – Не, она все равно была бы такой. Я в этом уверен. Так или иначе, продав дох, я не почувствовал большой разницы. Нужно очень пристально присмотреться, чтобы вообще заметить нехватку чего-то.

Вивенна отвернулась. Она и не рассчитывала на его понимание. Назвать ее убеждения суеверием было легко, но те же слова она могла запросто обратить против Дента. Люди видели то, что хотели увидеть. Его вера в себя прежнего, без доха, – лишь простенький способ оправдать продажу, а после – покупку другого доха у невинного человека. Да и зачем же его выкупать, если и так хорошо?

Беседа сошла на нет и не возобновилась, пока не вернулась Брюлики. Она вошла, и Вивенна снова едва ее заметила. «Я начинаю слишком полагаться на это жизненное чувство», – подумала она раздраженно, вставая, когда Брюлики кивнула Денту.

– Он тот, кем назвался, – доложила Брюлики. – Я поспрашивала, и трое людей, кому я типа доверяю, подтвердили.

– Коли так – ладно, – ответил Дент, потянулся и встал. Пинком разбудил Тонка Фаха. – Возвращаемся в дом. Осторожно.

23

Жаворонок нашел Рдянку на травянистом участке внутреннего двора за ее дворцом. Она наслаждалась мастерством известного городского садовника.

Жаворонок пошел по траве; свита несла над ним зонт и всячески старалась угодить. Он миновал сотни вазонов, горшков и ваз, наполненных разнообразной растительностью, и все это было выстроено в виде симметричных узоров в сочетании с ровными рядами.

Недолговечные цветники. Боги – слишком божественны, чтобы выходить со двора в городские сады, а потому сады перенесли к ним. Для столь неслыханного предприятия понадобились десятки рабочих и подвод, заполненных растениями. Но ничто в глазах богов не выглядело достаточно хорошим.

Конечно, кроме свободы.

Рдянка любовалась очередной вазой, доставленной как образец. Она заметила приближение Жаворонка. Движение его биохромы под полуденным солнцем раззадоривало цветы. Рдянка оделась на диво скромно. Безрукавное платье казалось сшитым из одного-единственного отреза зеленого шелка, но прикрывало важнейшие части тела и некоторые второстепенные.

– Жаворонок, дорогуша, – улыбнулась она. – Посещаешь даму на дому? Какая чарующая прямота. Ладно, хватит коротких бесед. Идем-ка расслабимся в спальне.

Он улыбнулся и помахал листком бумаги, когда подошел вплотную.

Богиня помедлила, потом взяла письмо. Одну сторону покрывали разноцветные точки – ремесленный шрифт.

– Что это? – спросила Рдянка.

– Я понял, что знаю, как начнется наш разговор, – сказал он, – и вот избавил нас от необходимости его заводить. Я написал это заранее.

Рдянка вскинула бровь, затем прочла.

«Для начала Рдянка изрекает нечто умеренно соблазнительное».

– Умеренно? Я пригласила тебя в спальню. Я бы назвала это вопиющим.

– Я тебя недооценил, – повинился Жаворонок. – Прошу, продолжай.

«Тогда Жаворонок произносит нечто, уводящее ее в сторону, – прочла Рдянка. – Это настолько очаровательно и тонко, что она поражается его уму и несколько минут не в силах вымолвить ни слова…»

– О, честно, Жаворонок, я должна это читать?

– Это шедевр, – ответил он. – Лучшее, что я создал. Пожалуйста, следующая часть важна.

Она вздохнула.

«Рдянка говорит что-то о политике, и это отчаянно скучно, но она возмещает ущерб колыханием грудей. После этого Жаворонок извиняется за отчужденность в последнее время. Он объясняет, что должен был закончить кое-какие дела».

Рдянка помедлила, изучая его.

– Означает ли это, что ты наконец готов разделить мои планы?

Он кивнул. В сторонке бригада садовников собрала цветы и оформила их в виде волн, создав вокруг Рдянки и Жаворонка образы маленьких деревьев, цветущих в объемистых кадках. Живой калейдоскоп с двумя возвращенными богами посередине.

– Я не думаю, что королева участвует в заговоре о захвате престола, – сказал Жаворонок. – Я в этом убежден, хотя проговорил с ней совсем недолго.

– Тогда зачем примыкать ко мне?

Он молча постоял, любуясь цветами.

– Потому что, – ответил он, – я собираюсь позаботиться, чтобы ты не раздавила ее. Или нас всех.

– Мой милый Жаворонок, – сказала Рдянка, поджимая ярко-красные губы. – Клянусь, я безобидна.

Он выгнул бровь:

– Сомневаюсь.

– Ладно-ладно, – сдала она обороты. – Никогда не указывай, если дама чуток приврет. В любом случае я рада, что ты пришел. Нам предстоит работа.

– Работа? Это звучит, как… работа.

– Конечно, дорогуша, – сказала она, трогаясь с места.

Садовники тотчас ринулись отодвигать деревца и расчищать дорогу. Главный садовник лично руководил расстановкой нарождавшейся композиции, как дирижер ботанического оркестра.

Жаворонок прибавил шаг и догнал богиню.

– Работа, – повторил он. – Тебе известна моя философия относительно этого слова?

– У меня почему-то возникло смутное впечатление, что ты его не одобряешь, – ответила Рдянка.

– О, я бы так не сказал. Работа, моя милая Рдянка, есть слабое удобрение.

– Пахнет?

Он улыбнулся.

– Нет, удобряет порядок вещей, который мне нравится. Только вляпаться неохота.

– Это прискорбно, – заметила Рдянка. – Ты же только что согласился.

– Да вроде учуял что-то, – вздохнул он.

– Не будь занудой, – сказала она, улыбнувшись рабочим, которые обставляли дорожку вазами. – Это становится смешно. – С искрой в глазах она повернулась к нему. – Прошлой ночью напали на Милосердную.

* * *

– О, дорогая Рдянка! Случилась настоящая трагедия!

Жаворонок поднял бровь. Милосердная была пышной и чувственной женщиной, создававшей поразительный контраст с Рдянкой. Разумеется, обе были идеальными образчиками женской красоты. Рдянка – стройна, хотя и грудаста, а Милосердная представляла собой аппетитную, пышную – и тоже грудастую – особь. Милосердная возлежала на мягкой кушетке, и несколько слуг обмахивали ее пальмовыми листьями.

У нее отсутствовало тонкое чувство стиля, которым обладала Рдянка. Способность выбрать яркий наряд, не доводя его до крикливого – настоящее искусство. Жаворонок и сам этого не умел, но располагал толковыми слугами. Милосердная, очевидно, даже не знала о существовании такого навыка.

«Впрочем, – подумал Жаворонок, – оранжевый и золотой не самые простые цвета для достойного гардероба».

– Милосердная, милочка, – участливо произнесла Рдянка. Слуга проворно подставил мягкий стул, едва она опустилась у локтя Милосердной. – Воображаю твои чувства!

– Неужели? – усомнилась та. – Разве тебе по силам? Это ужасно. Какой-то… какой-то нечестивец проник в мой дворец, пристал к моим слугам! В личную обитель богини! Что за безумие?

– Действительно, наверняка сумасшедший, – проворковала Рдянка.

Жаворонок стоял рядом и сочувственно улыбался, сцепив за спиной руки. Внутренний двор и шатер продувались прохладным дневным ветерком. Несколько садовников Рдянки принесли цветы и деревья, которыми окружили шатер, наполнив воздух ароматической смесью.