Антология современной французской драматургии - Жак Одиберти

АЛЕН. Видимо, оставили наверху. Пойду посмотрю. Простите…

Проходит Эрик с подносом и стаканами.

Господин Эрик, вы Жака не видели?

ЭРИК. Ваш Жак, по своему обыкновению, болтает с одной из двух горничных мадемуазель Эмилии.

АЛЕН(в первое мгновение раздражен и полон презрения, потом — любезным тоном). Пусть дует прямо сюда, о’кей?

Разомлевший Эрик ставит поднос на низкий столик, по обе стороны которого в креслах бежевой кожи сидят Луи и Симона Сорбе.

МАДАМ СОРБЕ. Я просила принести лед.

ЭРИК. Сию минуту, мадам. (Уходит.)

АЛЕН(улыбаясь). Так вы пришлете мне Жака? (Принимая серьезный вид.) Я уже говорил, мадам, что все будет в порядке, вне всякого сомнения. (Встает, чтобы почистить ее щеткой.) Позвольте…

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Возможно… Я бы вполне могла положиться на Сустеля, но полковники вызывают у меня тревогу. Есть среди них горячие головы, для которых навести порядок во Франции все равно что приготовить хороший обед.

АЛЕН. Но до сих пор не было ни малейшего кровопролития! Напротив, люди братаются, мадам. Все образуется, вот увидите.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Не знаю, не знаю. Поговаривают о том, чтобы закрыть границы.

АЛЕН. В разгар сезона отпусков?! Не думаю, чтобы они на это решились, мадам, и по многим причинам. Но главная из них — слишком много туристов, вроде вас, сейчас за пределами страны.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Все это очень тревожно. Вполне вероятно, что доходящая до нас информация не соответствует действительности. Однако в подобных случаях предпочтительней находиться рядом, чем в отдалении.

АЛЕН. Само собой.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Ничего не поделаешь…

Появляется Пьеретта со своим кувшином; она на грани не то безумного смеха, не то рыданий.

ПЬЕРЕТТА. Ален, мне кажется, вам надо туда пойти.

АЛЕН. Куда, моя куколка?

ПЬЕРЕТТА. К господину Оресту.

АЛЕН. Это что, так срочно?

ПЬЕРЕТТА. Мне кажется, там совсем плохо.

АЛЕН. Иду. Сию минуту. Не так быстро, милочка, я не поспеваю…

Пьеретта уходит, но с полдороги возвращается. Ален щиплет ее за задницу; она смущается.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Так что с моей шляпой?

АЛЕН. Я этим занимаюсь, мадам. Пьеретта, радость моя, я уже полчаса дожидаюсь этого болвана, как бишь его зовут?

ПЬЕРЕТТА. Жака? (Смеется.)

АЛЕН. Вот-вот. Увидишь, пошли его сюда.

Ален и Пьеретта выходят через разные двери. Небольшая пауза. С улицы входят Мистер и Миссис Бэбкок в дорожных костюмах. У нее в руках плетеная корзинка и большая дамская замшевая сумка; он несет два пальто и объемистый портфель. Сразу за порогом оба останавливаются и осматриваются, явно взволнованные.

МАДАМ СОРБЕ. Луи.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Да, голубушка.

МАДАМ СОРБЕ. Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты называешь меня голубушкой.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Ладно.

МАДАМ СОРБЕ. Луи, на месте заботливого мужа я бы пошла и поискала этого сомелье.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Понять не могу. Все так отлично началось, вернее, возобновилось. Особенно первые три дня…

МАДАМ СОРБЕ. Да, первые три дня.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Ты слишком нервничаешь. Почему ты так нервничаешь?

МАДАМ СОРБЕ. Мне нужен лед.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Уже иду. (Встает, колеблется, в какую сторону идти, почти наталкивается на Мадемуазель Лоспиталье.) Простите великодушно, мадемуазель.

МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Ничего страшного, месье.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Хорошо прогулялись сегодня утром?

МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Мы ходили через овраг, по другую сторону от крепости. Нашли там еще две могилы. Каждый раз открываешь что-то новое. Но теперь мы уезжаем.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Вот как? Уезжаете раньше времени?

МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Да. Из-за событий.

Месье Сорбе улыбается и выходит. Мистер Бэбкок направляется к входной двери и наклоняется, чтобы взять чемоданы, которые остались на пороге.

МИССИС БЭБКОК. О нет, Эдди! Твоя спина!

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Совершенно не уверена, что моя шляпа осталась наверху. Когда я паковала чемодан, специально везде посмотрела — я всегда так делаю перед отъездом.

МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Посмотри-ка, мама. (Тянет Мадам Лоспиталье к пришпиленной к стене карте, которую внимательно изучала все это время.) Вот где мы сегодня ходили. Тут был центр поселения задолго до Агамемнона.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Он меня раздражает.

МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Ален? А мне он нравится. В нем есть что-то торжественное.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. И смотрит косо.

МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Просто у него такие глаза.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Исчезает в тот самый момент, когда нужен.

Входит Жак. Не уверен, как должен себя вести.

ЖАК (направляясь к Мадам Сорбе). Вы за мной посылали?

МАДАМ СОРБЕ. Нет.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Мой багаж и шляпу.

ЖАК. Да, мадам.

Миссис Бэбкок подходит к Жаку, цепко берет его за руку и увлекает за порог гостиницы. Когда они снова входят в холл, у Жака в руках два больших чемодана.

Входит Лаура, властно манит Жака пальцем. Жак оставляет двух новых постояльцев и направляется к ней. Она что-то шепчет ему на ухо.

МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Мама, давай попробуем еще раз соединиться с Парижем. Может, связь восстановили.

Возвращается Месье Сорбе с кубиками льда на подносе.

МЕСЬЕ СОРБЕ. В кухне ни души. (Обнимает Мадам Сорбе, пока она пьет.) Здесь просто чудесно, не так ли?

МАДАМ СОРБЕ. Да, Луи, в самом деле… Надеюсь, это меня немножко освежит. Уж очень жарко.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Да. (Отпускает жену.)

Поскольку Жак исчез вместе с Лаурой, Мистер Бэбкок поднимает чемоданы. Миссис Бэбкок заставляет его снова поставить их на пол.

МИССИС БЭБКОК. Нет, Эдди, нет! У тебя же спина!

Картина третья Комната Ореста

Ален и Эмилия стоят по обе стороны кровати.

АЛЕН. Ничего не слышно.

ЭМИЛИЯ. Он задремал.

АЛЕН. Думаете, просто задремал? (Завязывает нос платком.)

ЭМИЛИЯ. С чего это вы стали так привержены гигиене?

АЛЕН. Простите, но я совершенно не выношу запаха разлагающейся плоти. И не только я. Мама моя тоже. Наследственная аллергия. Мы от этого чихаем.

ЭМИЛИЯ. О!.. И бедного месье Диаманта сейчас нет, боже мой…

АЛЕН. Почему же он бедный? Что-то вид у вас какой-то осунувшийся, мамзель Эмилия. Пойдите-ка поспите, а я подежурю. Вы уже на пределе. Совершенно без сил. Взгляните на себя в зеркало.

ЭМИЛИЯ. Нет, ни за что на свете!

АЛЕН. В каком смысле нет?

ЭМИЛИЯ. Нет, я не могу его оставить!

АЛЕН. Смотрите, на похоронах будете в плохой форме.

ЭМИЛИЯ. Вы его добиваете, сами знаете!

АЛЕН. Мы действуем заодно. У каждого своя доля участия.

ЭМИЛИЯ. Вы просто флибустьер!

АЛЕН. Я же говорил! Вы падаете от усталости и нервного истощения. (Кладет ей руки на течи.) Вот так. (Подталкивает ее к дверям.) Я вас сменю ненадолго. Если что, обещаю немедленно вас позвать.

Она рыдает.

Знаю, знаю, мы все о нем горюем. Хотите верьте, хотите нет, но мне больно видеть его в подобном состоянии. Такой красивый мужчина, и не такой уж старый.

Она рыдает еще пуще.