Отчаяние - Константин Лебедев

желающего уничтожить Совет больше, чем я, — продолжал убеждать офицеров Йон-Уильям.

— Нам потребуются доказательства, — с этими словами мистер Форингтон снял символ Создателя со стены и положил на стол рядом с пленником.

— Что вы хотите, чтобы я с ним сделал?

— Разрубите его, — проговорил доктор, внимательно наблюдавший за пленником.

Мистер Грин срезал веревки с рук узника и передал тому меч. Остальные офицеры, окружившие инквизитора, на всякий случай держали свое оружие наготове. Не колеблясь ни секунды, Йон-Уильям разрубил священный символ, мастерски остановив руку в нужный момент, чтобы не повредить стол. Подкинув свой меч и ухватив его за лезвие, он протянул его рукоятью в сторону капитана.

— Вы удовлетворены? — обратился он сразу ко всем.

— Закатайте рукав, — потребовал доктор.

— Ваша осведомленность начинает настораживать, — улыбнулся инквизитор, но рукав подтянул без возражений.

На руке седовласого инквизитора красовался ужасный шрам от ожога. По своей форме он напоминал парящую птицу.

— Некоторые лидеры восстания Олриджа любили наносить татуировку в виде сокола на свое запястье, — пояснил доктор.

— Церковь искореняет ересь огнем. Когда я попал в орден, этот вопрос быстро решили. Теперь вы мне верите? — уставился на доктора Йон.

— Последняя проверка. У вашего отца были карие глаза? — неожиданно для всех вступил в разговор мистер Кэмбел.

Все удивленно уставились на него. Хотя Артур действительно мог лично встречаться с Уильямом Олриджем. Лидер мятежа происходил из знатного рода и вполне мог состоять в дипломатических отношениях с герцогством Корд. А мистер Кэмбел был постоянным членом свиты герцога с самого детства.

— Голубые, — грустно улыбнувшись, инквизитор перевел свой взгляд на дипломата.

— Ваш отец произвел на меня большое впечатление когда-то давно. Для меня большая честь встретить его сына, — Артур протянул руку.

Уильям Олридж с благодарностью ее пожал. Теперь практически все собравшиеся в каюте офицеры доверяли его словам.

— Допустим, вы не врете. Что же нам теперь с вами делать? — высказал свои мысли вслух капитан.

— Команда не оценит ваше притворство, если оно раскроется. Вас повесят на первой попавшейся под руку мачте, и даже мы будем не в силах вам помочь, — проговорил мистер Нортхэм.

— Значит, мистер Олридж будет продолжать играть свою роль. До этого момента у него неплохо это получалось. Повезло, что вы носите маску и сможете скрыть результаты побоев. Умойтесь и возвращайтесь в свою каюту. Мы решим, что с вам делать позже, — приказал капитан.

— У меня один вопрос. Вы ведь обдумывали вариант, при котором вам придется меня убить? Как бы вы успокоили команду в таком случае? — спросил Уильям, уже стоя у двери.

— У меня тоже есть яд с острова. Сказали бы, что вы поранились, когда провожали мистера Хикса в последний путь, — слишком быстро ответил доктор, давая понять всем, что действительно продумал вероятность такой ситуации.

— Вы страшный человек, доктор. Не хотел бы я быть вашим врагом, — сказал Уильям, надевая маску и покидая лазарет.

— Поверить не могу, что сын Уильяма Олриджа здесь, с нами на корабле, — воскликнул мистер Форингтон, когда дверь закрылась.

Во времена мятежа меч Ионы выступал на стороне Совета, и он лично присутствовал во время битвы при Лонде. Хотя битвой это назвать было сложно. Восставшие попали в западню, и никто не собирался выпускать их из нее живыми. Профессор мог подтвердить все сказанное инквизитором о тех событиях.

— А я вот почему-то совсем не удивлен. Складывается такое впечатление, что тут у каждого есть свой сундук с тайнами, — расхохотался Дункан.

— Но кто же тогда убийца? — вернул всех в реальность Пит.

— Предлагаю отложить рассмотрение этого вопроса, пока мы окончательно не вцепились друг другу глотки. В конце концов, убийца не обязательно должен быть офицером. Это мог быть кто угодно из команды, — призвал к голосу разума мистер Нортхэм.

— Возвращайтесь к своим обязанностям. Постарайтесь успокоить команду. Отныне каждый будет по очереди приглядывать за нашим святошей, — последнее слово, как всегда, осталось за капитаном.

Огл тяжело воспринял новости о неожиданном открытии. Богобоязненный боцман теперь нарочно старался избегать встреч с лжеинквизитором. Кэр радовался, когда приходила его очередь дежурить с Уильямом. Тот многое мог рассказать о жизни инквизитора и знаменитом восстании, о котором Итан много читал в учебниках. Автором их, правда, была церковь и события представлялись весьма однобоко. До встречи с мистером Олриджем лейтенант слышал о мятеже только с позиции победителей. День сожжения Уильяма Олриджа-старшего ежегодно праздновался как один из величайших праздников. Согласованные Советом театральные постановки на эту тему пользовались большим успехом на фестивале острова святого Фалька.

На девятый день после шторма на горизонте появился флагман. Кэр разглядывал приближающийся корабль, оценивая его повреждения. Судя по всему, корабль Оливера Хариса пострадал меньше «Отчаяния». От флагмана отделился ботик, и вскоре на нем стала отчетливо различаться величественная фигура адмирала. Капитан приказал мистеру Грею начинать приготовления к торжественному обеду.

Когда нога адмирала ступила на палубу, матросы уже были выстроены в стройные ряды. Руководитель экспедиции был приветлив и заботливо расспросил капитана о последствиях шторма для корабля и команды. Хольт с гордостью отчитался, что экипажу удалось одолеть бурю без потерь. После соблюдения процедурных формальностей сэра Оливера пригласили отобедать с офицерами.

Уже сидя в узком кругу, капитан решился расспросить о том, как флагман пережил шторм. Радостное выражение на лице старого моряка разом сменила гримаса печали.

— Мы потеряли четверых матросов и одного гвардейца во время бури. Страховочные тросы не выдержали, и волна снесла их с палубы, — с сожалением произнес он.

— Но как такое возможно? Кордские нити невероятно прочны, — удивился мистер Кормак.

— Ответственный за канаты, лейтенант Карней, завязал неправильные узлы, — ответил адмирал, омрачившись при этом еще сильней.

Пит с Кэром переглянулись. Им довелось встречаться с Вилтом Карнеем. Непутевый лейтенант окончил академию на пару лет раньше них и был племянником адмирала. Оливер Харис попробовал перевести тему в более беззаботное русло, но Кэр его прервал.

— Что стало с лейтенантом, сэр? — спросил он, зная о склонности Вилта к излишней эмоциональности.

— Мистер Кэрил! Какой дьявол принес вас на корабль? — старый моряк словно только что заметил дерзкого юношу за столом.

Злость и возмущение, моментально вспыхнувшие на его лице, вскоре вновь уступили место горечи.

— Лейтенант не смог справиться с чувством вины. Он привязал к своим ногами утяжелители и спрыгнул за борт. Мы не смогли его спасти, — сдержанно выдавил из себя адмирал.

— Бедняга. Все совершают ошибки, но не все находят в себе силы на собственное прощение, — сказал Огл.

— Сожалею, — прервал наступившую тишину капитан Хольт, единственный за столом знавший, что адмирал относился к лейтенанту как к собственному сыну.

— Мой корабль остался без младших офицеров. Надеюсь, ты одолжишь мне одного из своих? — адмирал построил предложение в форме вопроса исключительно ради приличия.

Кэр и Пит снова переглянулись. Служить под началом адмирала было величайшей честью, но за месяцы путешествия «Отчаяние» стало их новым домом, а команда семьей. Сэр Оливер переводил взгляд с одного лейтенанта на другого, делая вид, что выбирает.

— Мистер Колгрейн, думаю, вы меня не подведете. Что касается мистера Кэрила, то я, пожалуй, закрою глаза на нарушение моего приказа ввиду сложившихся обстоятельств, — озвучил свое решение адмирал.

— Для меня это большая честь, — ответил Пит, но Кэр заметил тоску в его взгляде.

Далее последовала праздничная трапеза. Родрик постарался на славу, в очередной раз превосходя самого себя. Один из матросов, приставленных к столу, разлил вино по кубкам офицеров. Сэр Оливер встал, чтобы поднять тост за успех экспедиции. Офицеры последовали его примеру. Адмирал уже поднес кубок к губам, когда мистер Кэмбел резким движением руки выбил его из рук.

— Какого черта?! — скорее удивился, чем возмутился старый моряк.

Артур молча указал на матроса, разливающего вино. Тот стоял, прижавшись к стене. Лицо его отражало явные признаки беспокойства. Тело бил озноб. Волосы на висках стали мокрыми