Стрекоза для покойника (СИ) - Лесса Каури

Яру, посетившему детдом в одном из старых районов города, удалось узнать кое-что. Как уж он получил эти сведения — подкупом, лестью или угрозами, Лука старалась не думать. Она оказалась найденышем. В детдом ее перевели из больницы, куда она поступила на машине скорой помощи. Девочку в картонной коробке на свалке неподалеку от деревни Лукерьино обнаружил местный житель, вышедший по грибы с собакой. Когда Гаранин рассказывал об этом, обнимая и прижимая к себе, Лука боролась не столько со слезами, сколько с обидой — отчаянной, детской… Ну как же так можно — ребенка, в коробку, на помойку? За что? Почему? Заодно вскрылась и тайна имени — она все гадала, почему ее назвали Лукерьей? А оно вон как вышло! Не по месту рождения, по месту, где едва не умерла!

Гаранин молча укачивал ее, как маленькую, а она плакала, плакала, плакала, пока слезы совсем не иссякли, принеся неожиданное облегчение. Так проходит гроза, оставляя после себя чистый, напоенный озоном воздух. Может быть, тому кто это сделал — Бог простит… А она, Лука, будет жить дальше!

У ‘Черной кошки’ по вечерам толпился народ, раздавались шум и смех, будто и не стоял никогда в Сумеречном зале гроб с телом Эммы Висенте. Лука по-прежнему работала по вечерам и ночам — втянулась, была рада свободному времени, а сна, как оказалось, ей требовалось не так уж и много, наверное, она была ‘ночным животным’. В один из вечеров с радостью увидела в компании друзей и Олю Всеславскую. Ей были рады и другие посетители — подходили, обнимали, что-то говорили. А она оглядывалась так, будто попала сюда впервые и ничего не помнит о прошлой жизни.

— Это пройдет, — прошептал Луке на ухо Логинов, приобняв ее, когда она тоже подошла поздороваться и заодно принять заказ, — дай ей время научиться жить одной.

Она сердито шлепнула его руке — Саня, узнав о ее романе с Гараниным, казалось, совсем потерял голову. Только что в углах ее не зажимал!

— У-у-у! — обиженно прогудел тот, но руку убрал.

Поздно вечером в будний день народу в клубе оставалось немного. Когда ребята собрались уходить, Лука вышла их проводить и глотнуть свежего воздуха. Погода стояла на удивление по сезону. Легкий приятный морозец, тихо падающий снег, побеливший асфальт, клумбы, крыши. Уже пора задуматься о новогодних подарках!

— Скоро Новый год, — вдруг задумчиво сказала Оля.

Она отошла в сторону от компании, глядя куда-то вдаль.

— Где будем тусоваться? — тут же подключилась неутомимая Муня. — Ребята, не отмалчивайтесь, предлагайте.

Лука слушала их краем уха. Честно говоря, хотела бы встретить это праздник, лежа на груди Яра на скрипучей кровати в доме на болотах. И чтобы горели свечи и старинная керосиновая лампа, которую она нашла в кладовке, и отчистила при помощи Михал Кузьмича. А за окнами на мягких лапах закружит тишина, лишь где-то вдали глухо заворчат петарды, привезенные дачниками, решившими отпраздновать за городом. Холодно не будет…

Лука очнулась от мечтаний именно от того, что ей стало холодно. Невыносимо, страшно холодно, будто она уже умерла и легла в гроб — такая же красивая и элегантная, как Эмма Висенте, и такая же ледяная. Она заозиралась, чувствуя, как от ужаса приподнимаются волоски вдоль позвоночника. Было тихо и светло, ничто не предвещало беды. Но рядом с вытянувшейся струной и сжавшей кулачки Олей Всеславской стояла… сестра Юлия. Тонкая и светящаяся, как огонек в той самой, керосиновой лампадке… Вот она наклонилась к ее уху и что-то прошептала.

Лука застыла, ощущая, как заледенело все… От ужаса и присутствия того, чему на этой земле уже нет места!

Оля закричала и отшатнулась. В то же мгновение раздался мягкий хлопок, и Димыч схватился за окровавленную щеку:

— Черт! Это что такое?

— В клуб, бегите! — закричала опомнившаяся Лука, метнулась к Оле, схватила на руку.

На мгновение оказалась рядом с безучастно стоящим призраком, заглянула ему в глаза и ощутила благодарность. Чуждую. Безмолвную.

Раздалась еще пара хлопков, однако ребята уже влетели в вестибюль. Охранники осторожно выглядывали наружу, один из них звонил по телефону. Димычу приложили к щеке салфетку и пакет со льдом для коктейлей. Старший из охранников все-таки вышел и скоро вернулся, неся в ладони вытянутый кругляшок. Человеку ни за что не найти пулю на темной улице, но охранник человеком не был — нашел по запаху пороха. Подошел к испуганно сгрудившимся у стены ребятам. Оля была на грани обморока, держалась лишь потому, что Лука, сама того не замечая, делилась с ней собственной жизненной силой.

— Полицию не вызываем, — бросил он, — звоните родителям или еще кому-нибудь, чтобы вас забрали отсюда.

— Да нас чуть не расстреляли! — Вит вышел вперед, сжав кулаки. — Кого-то из нас хотели убить!

Лука широко раскрытыми глазами смотрела на него. Она только что сообразила, кого пытались убить! Олю Всеславскую! Предназначавшаяся ей пуля пролетела мимо только потому, что Юля предупредила сестру! Пуля срикошетила об стену дома, отколов кусочек кирпича, который и поранил щеку Димычу!

— Кого здесь хотели убить? — вдруг раздался знакомый голос.

Капитан Арефьев, тыча красную корочку в глаза двум дюжим охранникам, нагло теснил их внутрь.

По лицу старшего пробежала едва уловимая гримаса недовольства. Он махнул ручищей, разрешая пропустить представителя закона. Однако встал у него на пути сам.

— Сожалею, но в отсутствие владельца заведения я не могу пустить вас в клуб. Господин Меркулов уже оповещен о случившемся и будет с минуты на минуту.

— Вы не можете мне запретить разговаривать с потерпевшими, — по-волчьи оскалился капитан. — И пулю отдайте, зачем вы ее в карман сунули? Скрываете вещественные доказательства покушения на убийство? Ай-яй-яй, как чревато!

Старший неохотно протянул ему пулю. Арефьев умело подставил полиэтиленовый пакет, сунул его в карман и только теперь посмотрел на ребят. Встретившись глазами с Лукой, едва заметно качнул головой, мол, я предупреждал! На Муню даже не взглянул, однако Лука знала — первое, что он сделал, ступив на порог ‘Черной кошки’, убедился, что с ней все в порядке.

— Пойдемте вон туда, — капитан кивнул на диван, занимающий один из углов вестибюля, — девушке хорошо бы выпить чего-нибудь, она сейчас потеряет сознание. Паспорта у вас с собой?

В открытую дверь проникли синие всполохи полицейских мигалок — капитан Арефьев прибыл с подкреплением.

— Паспорта с собой? — спросил он, оглядывая ребят. — Давайте… Вы, с пакетом, будьте так добры, покажите щеку… Ага!

Что ‘ага’ — Лука не поняла. Торопливо писала в телефоне: