Стрекоза для покойника (СИ) - Лесса Каури

Михал Кондратьич пригорюнился, подперев кудлатую бороду кулачком. Даже его сиреневый спортивный костюм словно бы потускнел.

— Михал Кондратьич, а где мука-то? — спросила Лука, в душе жалея старого домового. — Помоги найти!

— Это мы можем! — тот отлепился от подоконника и полез в один из шкафов.

Скоро толстенькие румяные оладьи истекали сливочным маслом на тарелке, а другие бодренько шипели на сковороде.

Любопытный туман заглядывал в окно, будто ластился и выпрашивал лакомство.

* * *

Яр высадил Луку у кондитерской, наградив напоследок таким поцелуем, что она едва не задохнулась. Войдя в помещение, она остановилась на пороге, оглядываясь. Тёмка сидел в углу, подальше от окна. Костыли были пристроены за спинкой кресла.

Горло перехватило. Не давая слезам затуманить взгляд, девушка быстро подошла и потрепала брата по обросшей макушке.

— Привет, имбецил, — преувеличенно радостно улыбаясь, сказала она. — Давно сидишь?

— Минут пять, — улыбнулся в ответ Тёмка, — заказал нам с тобой какао с маршмелоу, представляешь?

— Если на сладкое тянет, значит, не все потеряно в этой жизни, — пошутила Лука, хотя на душе было муторно.

Брат сидел, неловко вытянув ногу. Видно было, что, хотя он уже и приспособился, сидеть не особенно удобно.

— Давай свой телефон, фотки скину, — протянул руку Артем, — знаешь, никогда бы не подумал, что ты — не мамкина дочь! У вас же характер один, и прямо скажем — не сахар! Чуть что не по-вашему — вспыхиваете!

— Зато ты у нас пример добродетели и спокойствия, — беззлобно ответила Лука, протягивая телефон.

Сравнение с приемной матерью вопреки всем ожиданиям не было неприятным.

Официант принес толстенькие уютненькие чашки с какао и смешными зефирками в виде розовых пятачков. А Лука вдруг воочию увидела, как в снежной дымке хохочущий Темка в мешковатой куртке и штанах чудовищной расцветки слетает со склона. Видит Бог, она не хотела ему зла! Если бы кто-нибудь помог… научил как исправить!

‘Прикажи ему спать, — вдруг прошелестело стылым ветром, вызвав мурашки на коже. — Давай, не бойся! Получилось с ведьмаком, с человеком тем более получится!’

Голос, неслышимый, мощный, глубокий, был знакомым. Только сейчас звучал не наяву, а в голове у Луки. Так говорил призрак Альберран в то ли сне, то ли яви, привидевшемся девушке на кухне у Анфисы Павловны. Хорошо, что чашку в руки не брала еще — а то расплескала бы, услышав его! Брр…

— Темка… — нерешительно сказала Лука. — Спи!

— Чего? — брат смотрел на телефоны, которые передавали друг другу информацию.

— Посмотри на меня, — бесцветным голосом повторила она.

В руках билось странное ощущение, словно некая сила натягивала кожу, пытаясь выбраться, жгла изнутри…

Артем поднял удивленные глаза, и тут через Луку, прямо через гортань мощным потоком прокатил властный приказ:

— СПИ!

Брат уронил голову на грудь, задышал размеренно и ровно.

‘Молодец, дитя, — похвалила невидимая Альберран, — сядь рядом, придержи его, чтобы не упал… Положи руку ему на колено… Почувствуй плоть…’

‘Это сделала я?’ — подумала Лука, послушно придвигая к Темке стул. Со стороны казалось, будто они склонились над телефонами, что-то показывая друг другу.

‘Ты, я лишь направила твою Силу… Что ты чувствуешь?’

Под рукой у Луки оказалась острая Темкина коленка. Вновь захлестнуло жалостью к брату. Вспомнилось, как подтаскивала его на руках к подоконнику — смотреть на улицу, когда он болел. А болел часто… Худенький, сопливый. Доверчиво прижимался к ней горячей спиной и сопел…

‘Жалость прочь, — голос призрака замораживал, — у тебя есть ошибка, которую нужно исправить. Нельзя испытывать вину бесконечно — так делают те, кто ничего исправить не в состоянии! Да, с первого раза ты добьешься немногого! Но если поймешь, КАК мы это делаем, дальше сможешь сама…’

‘Мы?’ — переспросила Лука.

‘Мы — те, для кого нет ограничений ни во времени, ни в пространстве, те, кто прибывает в этом мире с момента его зарождения и уходит лишь по собственной воле, устав от него. Мы — те, кто владеет всеми умениями Хранителей, а не одним, как остальные. Мы — Сестры Равновесия’.

Услышанное было слишком неожиданно… страшно… непонятно. Зажмурившись, и не желания понимать, Лука сосредоточилась на ощущениях под ладонью. Она не видела кость, собранную из осколков и оттого похожую на мозаичную, не видела грубые шрамы в тех местах, где их не должно было быть, утолщения на месте сшивов сосудов — она их чувствовала. Живыми нитями, горячими и холодными потоками. И картина была неправильной! Молчаливое одобрение Альберран пугало не так сильно, как ее слова. Лука постепенно забыла о ней, выстраивая в сознании правильную картину. Она понятия не имела, откуда в ней знания об анатомии и физиологии, но знала точно, как должно быть, и действовала в соответствии со своим внутренним убеждением. Страшно болели пальцы… Или боль свила гнездо в висках и затылке?

‘На первый раз достаточно, — прошелестел призрак. — Ты еще не можешь пропускать через себя Силы столько, чтобы исцелять сразу. Но в следующий раз уже обойдешься без посторонней помощи… Главное, ты почувствовала, как надо! Постарайся запомнить это ощущение, дитя — ощущение правильного и неправильного! Это — альфа и омега нашего Дара, полученного от Вселенского цветка! А теперь — прощай…’

— Но! — позабыв о том, где находится, воскликнула Лука, однако призрак уже исчез, оставив кучу неотвеченных вопросов.

— А? Чего? — встрепенулся Артем.

— Какао пей, — не терпящим возражения тоном приказала Лука и тоже вцепилась в свою чашку.

Ей нужно было несколько мгновений тишины, чтобы прийти в себя.

Брат поерзал, устраиваясь поудобнее, чуть согнул больную ногу… Покосился на нее с удивлением, будто на чужую конечность.

— Ты когда ко мне в гости придешь? — тихо радуясь переменам, спросила Лука.

‘Магическое могущество без границ? Ощущение правильного и неправильного? Вселенские цветки?’ Лучше поговорить о приятном!

— Да вот начну лучше ходить, и дойду! Охота на кота твоего глянуть! Помнишь, как мамка нам всю плешь проела, когда мы щенка притащили?

— Хороший был щенок, — грустно вздохнула Лука, — глаза карие, пузь розовый…

— А как он мои носки съел? — возмутился брат. — Выел пятки по диаметру!

— А как…

Они с удовольствием предались воспоминаниям. Падающий на улице снег таял, едва долетал до асфальта — зима не вступила целиком в свои права и баловалась осадками. В душе Луки тоже таял лед, вызванный воспоминанием о той злосчастной ночи. Все образуется! Постепенно все образуется!