Чужаки - Владимир Вафин

— Привет, — улыбнулся Санек земляку.

— Ну как, оклемался или домой тянет?

— Не спится, — с грустью выдавил Сашка, — ты-то уже сколько здесь?

— Полгода. Я вот что, Санек. Ты зря на «стариков» тянешь. Казбек, ну, тот который в строю, уже вложил тебя Михею. Он теперь тебя чморить станет, не сам, конечно, через чуханов станет наезжать. Так что жди подлянки. Еще с отрядом дело, будешь иметь.

— Штаны одолжи, — попросил вдруг Санька.

— Не въехал, — удивленно произнес Рустам.

— Да я в свои уже от страха наложил, чуешь?

— Зря ты понтуешься, земеля. Я ведь не со зла. Я к тебе с поддержкой.

— Ладно, Рустам, все в порядке, отобьюсь, — Санька похлопал его по плечу.

— Ты запомни, земеля. — сказал, вставая, Рустам, — если твое дело верняк, то мы встанем, челябинцы есть. В обидку не дадим.

После поверки подростки готовились ко сну и оживленно переговаривались, расправляя двухъярусные кровати. То тут, то там слышался смех вперемешку с матом. Тучок расправлял стоявшую отдельно от других кровать «вора». Расчесывая мокрые волосы, к нему подошел Михей.

— Подушку взбей, чтобы, как баба, была нежная, — приказал он.

Когда Тучок исполнил его приказание, Михей повалился на постель.

Увидев довольную улыбку «вора», пацан попросил:

— Михей, «подними», не хочу быть «чуханом».

— Есть мыло? — спросил Михей.

Тучок убежал и вскоре вернулся с небольшим куском.

— Ну, теперь жри, — усмехнувшись сказал Михей.

Тучок начал жевать, но через мгновение у него все полезло обратно. Наблюдая за пацаном, Михей долго и надрывно смеялся. Потом, приподнявшись на кровати, пнул его под задницу и сказал:

— Живи чуханом.

— Кто сегодня не наелся в столовой? — спросил у Казбека Михей.

— Телок. Он добавку канючил у Глисты. Привести?

К Михею подвели конопатого подростка. Шуруп протянул ему намазанный гуталином хлеб. Телок со слезами на глазах, морщась и давясь, начал медленно жевать его. Окружившие его подростки хохотали, отпуская разные шуточки.

— Отбой, — послышался вдруг голос дежурного воспитателя и тут же погас свет.

Все разбежались по своим кроватям.

— Майка! — шепотом позвал «вор».

— Михей, я не хочу, — послышался плаксивый голос.

— Иди сюда, паскуда.

Подросток медленно подошел к кровати Михея. Он поднял одеяло, и Майка залез к нему в постель.

Санька долго не мог уснуть, ворочался с бока на бок и как только закрывал глаза, перед ним возникало заплаканное лицо матери. Санек открыл глаза и тупо уставился в панцирную сетку над головой. Справа от него откашливался в постели Телок. Кровать Михея размеренно скрипела. Санька с силой сжал зубы до скрипа. Выдохнув, он прошептал:

— Господи, помоги мне вырваться отсюда.

Через некоторое время Майка, натягивая на ходу трусы, перебежал к своей кровати. В спальне наконец воцарилась тишина, и вскоре Санька забылся в беспокойном сне.

Утром он стоял у раковины и холодной водой мыл грудь. Посмотрев на себя в зеркало, он направился к Двери, где столкнулся плечом со старшаком по прозвищу Сим-Сим. Санькино полотенце упало на пол, и Сим-Сим придавил его сапогом.

— Ты че, тормозной, в шары долбишься? К стенке, — скомандовал он.

— Ну, урод, будь ты на воле, умылся бы соплями, — огрызнулся Санька.

— Ты че, дергаешься, падла, — не унимался старшак.

Санька замахнулся на него. Сим-Сим шарахнулся в сторону.

— Ну, все, Уралец, — прошипел он, уходя.

— Да пошел ты в пень! — пренебрежительно сплюнул Санька.

Дежурный поставил перед ним миску с супом, в которой плавали три дохлые мухи.

— Зефир, ты че принес? — еле сдерживая себя, спросил он.

— Жратва твоя. Что, не вкусно? — Зефир посмотрел на Михея, с ехидной улыбкой уткнувшегося в тарелку.

— А ты попробуй, — и Санька выплеснул горячий суп прямо ему в лицо:

Зефир взвыл от боли и выронил поднос.

— Ну, сучара, запомню, — процедил он сквозь зубы, стирая с лица прилипшую крупу.

Услышав шум, к ним подошел дежурный воспитатель.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Да я споткнулся, Филипп Иванович, — как ни в чем не бывало произнес Зефир.

Закинув руки за голову, Санька лежал на кровати и смотрел в одну точку.

— Уралец, тебя в толчок зовут, — позвал его дневальный.

Санька поднялся и, надев тапочки, вышел в коридор.

— Земеля, — окликнул его Рустам.

Санька подошел к нему и нагнулся над кроватью. Рустам поднял голову и тихо прошептал:

— Только на задницу не садись и за стенку не держись: тогда вообще опустят.

Войдя в туалет, Санек остановился. У окна стоял Михей. Зефир прятал ногой за ведро кусок мыла. С унитаза поднялся Цезарь — «вор» на отряде, и, подойдя к Саньке, с вызовом произнес:

— Ты, говорят, наши законы не уважаешь, нарывы на старшаков...

Санька спокойно разглядывал покрытое угрями лицо Цезаря.

— Смотри, он спокоен, как апач, — усмехнувшись, произнес Цезарь. — Зефир, давай.

Зефир подошел к Саньке сбоку и плюнул ему в лицо. Санька рукой вытер лицо.

— Ну, что вкусно, сучара? — ехидно спросил Зефир.

Санька резко выбросил вперед кулак. Зефир сразу осел и застонал. Стоявшие у окна подростки встали в стойку и Санька пошел на них со сжатыми кулаками. Вдруг он поскользнулся и рухнул на пол. «Только не на задницу», — подумал он.

Лежа на полу, Санька почувствовал удар в бок, потом еще один. Его тело пронзила острая боль. Он попытался подняться, но рука скользнула по полу, и он снова упал.

«Козлы, пол намылили», — пронеслась в голове мысль.

Ему нанесли еще несколько ударов. Он сжался в комок и закрыл руками лицо.

— Получи, падла! — слышалось ему.

Удары сыпались на него один за другим.

— Ладно, кончайте, — бросил Цезарь, — а ты, сучара, вставай!

Санька тяжело поднялся. В глазах было мутно. Все тело ныло.

— Ну, как, нахватал звездей? — рассмеялся Цезарь и с размаху ударил его по лицу.

Падая,он подумал: «Только бы за стенку не схватиться». Оттолкнувшись от нее спиной, он сумел встать на ноги.

— Это тебе добавка, — сказал Цезарь. — Считай, Уралец, что прошел «прописку», но законы уважай.

Потом он повернулся к Зефиру и приказал:

— А ты здесь все уберешь!

— А че я-то? Пусть он и драит.

— Ты его не смог опустить, так что «толчок» — твой! — отрезал Цезарь и вышел с парнями из туалета.

Санька подошел к умывальнику и посмотрел на себя в зеркало. Под глазом появилась опухоль.

— Козлы вонючие, гады, — с ненавистью прошептал он.

Ополоснув лицо, Санек, пошатываясь, побрел к постели. Добравшись до нее, он, как подкошенный, рухнул на кровать и укрылся одеялом с головой. Все тело ломило от боли. Душу обжигала ненависть. Рустам поднял голову, посмотрел в его сторону и, тяжело вздохнув, отвернулся.

После линейки Санькин отряд отправили на уборку территории, и пацаны, разбившись на группы, разошлись по участкам. Санька, Рустам и еще двое пацанов убирали около спального корпуса. Утро стояло теплое и солнечное, работалось в охотку, и Санькина группа уже заканчивала уборку, когда раздалась команда Пончика, воспитателя, прозванного так за свою полноту:

— Уборка закончена! Свободное время.

— Ого, Уралец! — рассмеялся Чурбак, подходя к Саньке, — ну, и фингал у тебя!

— Че, нравится? Могу подарить, — холодно заметил Санька.

— На фиг, — прищуривая правый глаз, произнес Чурбак, — я же не тормоз, — и, вытащив козявку из носа, засунул ее в рот.

— Сань, держи. — Масленок протянул ему пятачок, опускаясь рядом с ним на корточки.

— Да уже не надо, — возвращая пятачок, сказал Санька, приглядываясь к Масленку, вечно грустному мальчишке с синими глазами, обрамленными мохнатыми ресницами.

Мальчишка облизал свои тонкие губы.

— Смотри, классный прыжок! — закричал Дубовой, долговязый парень в очках.

Пацаны посмотрели на вышку, откуда с парашютами прыгали воспитанники первого отряда.

— Сань, а ты бы смог спрыгнуть? — спросил Масленок.

— Не знаю, наверное, смог бы, — неуверенно ответил Санька.

— А я бы точно прыгнул. Хорошо было бы, если бы поднялся ветер и отнес меня за забор, на волю, — и Масленок испытующе посмотрел на Саньку.

— Ну, ладно... пойду я в качковый зал... — сказал Санька, поднимаясь.

— А можно я с тобой? — спросил Масленок, и глаза его загорелись.

— Ну, пошли. Тебя вообще-то как зовут? Только по-нормальному?

— Тимур. — Разговаривая, они подошли к спортзалу.

— О, Санек, здорово, — пожал ему руку физрук. — Что, махался уже?

— Привет, Сань, — кивнул ему сержант, надевая гимнастерку. Посмотрев на его разбитое лицо, спросил:

— У тебя что, проблемы? Может, помочь?

— Да не надо, Ярослав. Это мое дело. Я сам их обую.