Город падающих ангелов - Берендт Джон

В течение нескольких следующих месяцев Кассон вызывал всех семерых электриков на допросы – всех вместе и по отдельности, он ловил их на противоречиях, чтобы выяснить, шла ли речь о естественной забывчивости или об умышленной лжи. Кассон был непреклонен и неумолим. Он устанавливал за подозреваемыми слежку, прослушивал телефонные переговоры их родителей и подруг; он скрыто записывал их на пленку, когда они сидели в приемных комнатах в ожидании допросов. Только после всего этого 22 мая 1997 года, через шестнадцать месяцев после пожара, Кассон нанес удар.

Незадолго до рассвета полицейский наряд постучал в дверь квартиры в Джудекке, где Карелла жил с матерью и ее вторым мужем. В течение следующих четырех часов полицейские производили в квартире обыск, а потом велели Карелле сесть вместе с ними в полицейский катер. Такая же сцена разыгралась и в Сальцано, на материке, где со своими родителями и младшим братом жил Массимилиано Маркетти.

В полдень по телевидению показали, как Кареллу и Маркетти в наручниках выводят из полицейского участка, чтобы отвезти в тюрьму. Они были допрошены и арестованы по подозрению в поджоге «Ла Фениче». Кассон заручился судебным ордером на основании нового закона, допускавшего «превентивное задержание» на девяносто дней. Свое требование Кассон обосновал тем, что, если Карелла останется на свободе, то он может попытаться уничтожить доказательства, оказав психологическое давление на остальных электриков «Вьет». Как их босс, Карелла должен был выплатить им установленное жалованье и дополнительные деньги за сверхурочные.

Мотив поджога театра, заявил Кассон, заключался в том, чтобы избежать уплаты штрафа за несвоевременное завершение монтажа электропроводки. Срок окончания работ был установлен на 1 февраля, до него оставалось всего два дня; штраф составлял 125 долларов в день за каждый день просрочки после установленного срока. Работы оставалось еще на два месяца, а это означало, что общая сумма штрафа, наложенного на компанию «Вьет», составит 7500 долларов. Это была смехотворная сумма, из-за которой едва ли кто-то мог решиться поджечь оперный театр. Но к этой сумме следовало приплюсовать еще 75 000 долларов, которые был должен Карелла, а эта сумма сильно его обескураживала. По мнению Кассона, Карелла и Маркетти собирались устроить небольшой пожар, из-за которого работы прервались бы, а это могло освободить их от необходимости укладываться в срок. Но пожар вышел из-под контроля.

«Вьет» работал в театре в качестве субподрядчика фирмы «Ардженти», большой римской строительной компании. Отец Кареллы, Ренато Карелла, вступил в сделку с «Ардженти», а затем учредил для сына компанию «Вьет». Субподряд на работу в «Ла Фениче» стал первым заказом «Вьет». Ренато Карелла работал в новой компании бригадиром, а кроме того, осуществлял связь с «Ардженти», то есть был наемным работником сына.

Из двух кузенов Энрико Карелла был более представительным и уверенным в себе. Он был сообразителен, умен и красноречив. Даже на работу он ходил в дорогих костюмах. «Он красовался в кожаных туфлях от “Фрателли Розетти”», – рассказывал один из электриков «Вьет». Темноволосый красавец Карелла пользовался большим успехом у женщин, имея иногда по несколько подружек сразу. Он съезжался с девушкой и одновременно громогласно объявлял, что уже встречается с другой. Алессандру, которую он и Маркетти навестили в Лидо в день пожара (и которая одолжила Карелле 8000 долларов), сменила Елена; ей он сказал, что собирается в отпуск с другой дамой, но сделал это только после того, как практически сразу после знакомства занял у Елены 3000 долларов. К моменту своего ареста спустя полтора года Карелла уже встречался с Ренатой, владелицей магазина мороженого в Креспано-дель-Граппа; отец Ренаты любезно одолжил отцу Кареллы 12 000 долларов. За этот период Карелла купил себе «БМВ» за 25 000 долларов и моторную лодку «Аквавива» за 7000.

В сравнении с ним Массимилиано Маркетти выглядел застенчивым косноязычным увальнем. Светской жизнью он не интересовался, был лишен амбиций и встречался только с одной девушкой, своей невестой.

Поместив двоюродных братьев в перекрестье своего прицела, Кассон проявил себя как невероятно напористый следователь. Он выдвинул против них обвинение не только в поджоге, он обвинил их в попытке убийства – и даже хуже того, в strage, а этот термин означает «бойня», «массовое убийство». Кассон имел в виду то огромное число людей, которые могли погибнуть, если бы огонь перекинулся на жилые кварталы Венеции, что легко могло произойти. Более того, он прямо заявил, что разрабатывает возможные обвинения в адрес еще троих подозреваемых, находящихся пока на свободе: против Ренато Кареллы и двух сицилийских гангстеров – Альери, босса мафии в Палермо, который, предположительно, хвастался, что подожжет «Ла Фениче», и человека, который, вероятно, помогал ему, – Карло Греко.

Ренато Карелла покинул театр по меньшей мере за два часа до пожара и, вероятно, не принимал непосредственного участия в поджоге. Кассон подозревал, что, возможно, он осуществлял связь своего сына с неустановленными людьми, для которых уничтожение театра могло обернуться весьма крупным доходом. Самыми вероятными подозреваемыми для Кассона были компании, надеявшиеся сыграть значимую и выгодную роль в восстановлении театра.

Таким образом, параллельно сосуществовали две версии поджога: версия малого пожара, согласно которой, два кузена, действуя заодно, попытались устроить небольшое возгорание, чтобы избежать уплаты штрафа в 7500 долларов, и версия тотального уничтожения «Ла Фениче», согласно которой двоюродным братьям тайно заплатили за то, чтобы они спалили театр дотла. Кассон позволил себе роскошь разрабатывать обе версии одновременно.

Этот поворот к версии поджога вызвал невероятное чувство облегчения у четырнадцати человек, которым Кассон предъявил обвинение в преступной халатности, но радость их была недолгой и преждевременной. Не прошло и нескольких дней, как Кассон заявил, что будет продолжать расследование причин халатности. Даже если пожар явился делом рук поджигателей, утверждал он, халатность создала условия, которые сделали невозможным успешную ликвидацию пожара. В любом случае, если бы Кассону не удалось доказать поджог, он мог вернуться к более простому и легко доказуемому обвинению в преступной халатности.

– Я никогда не исключал возможности поджога, – сказал мне Кассон вскоре после произведенных им арестов. – Я подал специалистам письменный рапорт с самого начала; в рапорте я утверждал, что не следует пренебрегать версией поджога. Но специалисты упорно продолжали твердить: «Халатность, халатность, халатность». Время от времени я спрашивал: «Что насчет поджога?» – а они отвечали: «Халатность».

Мы встретились в кабинете Кассона в построенном в пятнадцатом веке здании Трибунала у подножия моста Риальто. Интерьер здания был хаотично перестроен и разделен на множество небольших помещений. Извилистые коридоры были уставлены металлическими шкафами, заваленными грудами юридической документации, что создавало впечатление захламленного склада. Окна кабинета Кассона выходили на Гранд-канал, но обстановка помещения была убогая, а само оно больше походило на съемные апартаменты, чем на центральный офис, где находится мозг главного ведомства по борьбе с преступностью.

– Когда же, в конце концов, специалисты решили, что это был все же поджог, – продолжил Кассон, – мне пришлось скрупулезно изучить протоколы всех проведенных за прошедшие месяцы допросов в поисках улик и зацепок.

– Вы нашли нечто, позволившее совершить прорыв? – спросил я.

– Первое, что я проверил, – ответил Кассон, – это утверждение Энрико Кареллы о том, что после того, как он и его двоюродный брат покинули театр, они пошли в бар «Театр “Ла Фениче”» в соседнем доме выпить коктейль, а затем поехали в Лидо. Вам это может показаться глупостью, но мне захотелось узнать, действительно ли они были в баре и пили «Апероль шприц». Я пошел в бар и спросил об этом у бармена, который работал в ночь пожара, и он сказал мне, что в тот вечер заведение было закрыто. – Кассон скромно улыбнулся. – Я немедленно позвонил одному из других электриков, и он подтвердил историю с баром, но я поставил его перед фактом, что в ту ночь бар не работал. Он дал задний ход и признался, что солгал. Потом он рассказал, что на следующий день после пожара Карелла попытался убедить всех электриков придерживаться одной и той же версии событий, которую следует рассказывать в полиции. Карелла созвал всех на встречу, чтобы поговорить об этом; один раз они встретились в пиццерии на площади Сан-Марко, а в другой раз в доме его подруги в Лидо. Он хотел, чтобы все говорили, будто они все вместе ушли в половине восьмого, то есть раньше, чем на самом деле.