Город падающих ангелов - Берендт Джон

– То есть вы полагаете, что экспертов принудили поменять мнение?

Де Луиджи пожал плечами.

– Ну, не все так грубо, обычно это делается намного тоньше.

Я уже был готов спросить де Луиджи, какие именно тонкости он имел в виду, когда вдруг громко ахнула женщина, сидевшая за соседним столиком. В середину стаи голубей, клюющих крошки, внезапно приземлилась чайка и захватила клювом одного из голубей. Голубь отчаянно хлопал крыльями и извивался, стараясь высвободиться из хватки более крупной птицы. В мгновение ока чайка пригвоздила голубя к мостовой и принялась клевать его грудь своим длинным острым клювом. Еще через несколько секунд чайка вырвала из голубиной груди кровавый комок величиной с виноградину – несомненно, сердце, забросила его в клюв и проглотила. Оставив мертвого голубя лежать на камнях мостовой, чайка вальяжно пошла к берегу канала Сан-Барнаба, к тому самому месту, с которого много лет назад Кэтрин Хепберн спиной упала в воду в фильме «Лето». Остальные голуби, в панике разлетевшиеся во время нападения, вернулись назад и снова принялись невозмутимо клевать крошки всего в нескольких футах от чайки, видимо, полагая, что она вполне насытилась. Женщина за соседним столиком, дрожа, покинула кафе. Де Луиджи беззвучно усмехнулся.

– Вот, – сказал он, – трагедия разыгрывается у вас на глазах. Это аллегория: сильный против слабого. Всегда одно и то же. Могущественный всегда выигрывает, а слабые всегда возвращаются, чтобы снова стать жертвами. – Он рассмеялся.

Теперь, когда эксперты пришли к выводу, что пожар в «Ла Фениче» стал результатом поджога, Феличе Кассону предстояло найти виновную сторону или стороны. «Все, что надо сделать, – это придать лицо тому чудовищу или чудовищам, которые это сделали», – сказал, по слухам, сам Кассон. В очередной раз пошли рассуждения о мафии. Кассон дал всем понять, что и сам является сторонником гипотезы о мафии. Ему звонил следователь из Бари, где мафия в 1991 году сожгла оперный театр «Петруццелли». После сравнения фотографий, сделанных на местах обоих пожаров, следователь из Бари обнаружил тревожное сходство: в обоих случаях – и в «Петруццелли», и в «Ла Фениче» – пожар начался на верхнем этаже и быстро распространился во все стороны, что указывало на поджог. Нет ли связи между этими двумя пожарами? Тесные отношения между боссом мафии Бари, заказавшим поджог театра, Антонио Каприани, и боссом мафии области Венето, Феличе «Ангелочком» Маньеро, заставляли думать о возможной связи событий в Бари и Венеции. В течение многих лет два этих человека регулярно встречались в Падуе. Более того, в 1993 году, когда Ангелочка Маньеро судили за разбой и торговлю наркотиками, он признал под присягой, что планировал поджечь «Ла Фениче», чтобы нагнать страху на своих преследователей.

Несмотря на постоянные клятвы мэра Каччари, что в Венеции нет мафии, все понимали, что Ангелочек Маньеро держит под контролем венецианское водное такси, а до недавнего времени занимался ростовщичеством у дверей казино, ссужая деньги под безумные 10 процентов в день.

Моложавый сорокаоднолетний Маньеро был одним из самых дерзких и жестоких итальянских мафиозо. Однажды он похвастался, что организовал кражу инкрустированной драгоценными камнями реликвии, челюсти святого Антония, из Падуанского собора, чтобы использовать эту реликвию как предмет торга на случай, если арестуют его самого или кого-то из его людей. Маньеро культивировал свой образ городского бонвивана. Он носил аскотские галстуки, держал целый парк роскошных автомобилей, его часто видели с шампанским и икрой в компании длинноногих блондинок. Когда полиция в 1993 году начала на него охоту, он купил тридцатишестифутовую яхту и дерзко отправился в круиз по Средиземному морю. Полиция настигла его на Капри, захватила яхту и арестовала ее хозяина. Его судили и приговорили к тридцати трем годам тюрьмы. Всего через несколько месяцев после приговора Маньеро организовал эффектный побег. Семеро его головорезов, переодетых в форму карабинеров и вооруженных штурмовыми винтовками, ворвались в хорошо охраняемую тюрьму Падуи и взяли надзирателей на мушку, обеспечив побег Маньеро и пятерым другим членам его банды. Когда же его повторно арестовали пять месяцев спустя, он стал информатором полиции. В обмен на освобождение под программу защиты свидетелей он дал информацию, которая позволила арестовать более трехсот членов мафии. В момент пожара в «Ла Фениче» Маньеро находился в Местре, где свидетельствовал против семидесяти двух мафиози, обвинявшихся в нескольких грабежах на сумму два миллиона долларов, в продаже сотен килограммов героина и в двойном убийстве.

Сотрудничество Маньеро с настроенными против мафии следователями сделало вполне возможной ситуацию, когда другие главари мафии могли заказать поджог «Ла Фениче», чтобы в этом обвинили Маньеро, даже если он и не был причастен к пожару.

Другая версия мафиозной гипотезы появилась, когда информатор полиции сообщил Кассону, что босс мафии в Палермо, Пьетро Альери, поведал своим сообщникам, что именно он поджег «Ла Фениче», чтобы спасти лицо. Свидетель обвинения на суде над мафией в Венето заявил, что он гомосексуалист и большой друг Альери. Возмущенный до глубины души Альери, стараясь отмыться перед своими подельниками, решил поиграть мускулами и устроить грандиозный катаклизм в Венеции. Он подожжет «Ла Фениче». Согласно этому информатору, Альери и еще один член его клана приехали в Венецию из Палермо и запалили «Ла Фениче» обычной сигаретной зажигалкой. Кассон расследовал и эту версию до тех пор, пока не начал сомневаться в источниках. Но вместо того, чтобы с порога отмести эту гипотезу, он передал ее венецианскому отделу по борьбе с мафией для дальнейшего расследования.

Между тем специалисты Кассона делали все, что в их силах, желая объяснить, почему они изменили мнение относительно причин пожара. Сначала они полагали, что искра или небрежно брошенная сигарета зажгли пропитанную смолой обшивку ridotto, вестибюля третьего этажа входного крыла. Пропитанный смолой пол разгорался медленно, он должен был тлеть в течение двух-трех часов, прежде чем вспыхнуть пламенем. Такой тлеющий огонь типичен для случайно возникших пожаров.

Однако последующие лабораторные анализы показали: даже пропитанный смолой пол воспламеняется при куда более высокой температуре, чем температура горящей сигареты. Специалистам пришлось признать, что пол мог воспламениться только в том случае, если его предварительно облили какой-нибудь горючей жидкостью. В ridotto хранились восемь литров в высшей степени горючего растворителя «Сольфип»; следы его были обнаружены в обугленных досках пола.

Единственная улика, которая привела экспертов к выводу о том, что пожар начался случайно, заключалась в обнаружении того факта, что пол в ridotto прогорел насквозь. Это, по мнению специалистов, указывало на медленное предварительное тление, и, следовательно, на случайную причину пожара. В соответствии с новым сценарием – сценарием преднамеренного поджога, эксперты стали говорить, что вследствие того, что доски пола были покрыты и пропитаны растворителем, они продолжали гореть во время пожара, несмотря на то, что их поливали водой из пожарных брандспойтов.

Таким образом, огонь не тлел в течение двух или трех часов. Он превратился в ревущее пламя в течение десяти – пятнадцати минут после воспламенения. Это означало, что пожар начался приблизительно между 8.20–8.50 вечера, а не в шесть часов, как сначала думали эксперты. Но как тогда быть с восемью свидетелями, которые утверждали, что в шесть вечера почувствовали с улицы, что в «Ла Фениче» что-то горит? В ответ на это эксперты утверждали, что никто в здании театра не чувствовал в это время запаха дыма, а те, кто говорил, что ощущали его, не сообщили об этом в шесть часов. Источником запаха дыма в шесть часов, по мнению экспертов, могла быть кухня какого-нибудь ресторана или дрова, горевшие в печи или камине.

Переквалификация причины пожара с халатности на поджог означала, что Феличе Кассону предстояло вернуться к началу расследования и заново проанализировать всю информацию, собранную за прошедшие несколько месяцев. Наибольший интерес Кассон проявил теперь к троим молодым людям лет двадцати, которые вскоре после начала пожара бежали в направлении Кампо-Сан-Фантин и кричали на венецианском диалекте: «Scampemo, scampemo!» – «Скорее смываемся отсюда!» При этом они громко смеялись. Свидетелям показалось, что они либо участвовали в какой-то проделке, либо просто заблудились. Еще десять минут спустя люди видели двоих молодых людей, мчавшихся прочь от театра. Все они бежали от служебного входа «Ла Фениче» на Калле-делла-Фениче.