Царство небесное - Елена Хаецкая

Этой ловушкой были ключи от короны.

Люди, страшась его болезни, отворачивали лица, когда он входил, и никто не касался его; но у замков и ключей не было выбора, так что король брал их в руки, когда находил нужным, и раздавал тем, кого считал достойными.

Первый замок мог открыть только патриарх Иерусалимский, а им в те годы был Ираклий, при одном только воспоминании о котором начинает ломить зубы, точно от кислых плодов и дешевого вина: этот прелат душой был воин и не из храбрых и не из добродетельных, но человек трусоватый, любящий женщин и хорошую еду, а также покровитель любви — если только такое покровительство не заставляло его совершать чрезмерные подвиги. Словом, среди святых и юродивых, среди храбрецов и героев он был самым обычным и оттого выглядел довольно жалким.

Таков был патриарх, и он хранил у себя ключ от короны, и он любил Ги и Сибиллу, потому что некогда сам благословил их брак от лица всей Церкви.

Второй ключ находился у великого магистра госпитальеров, которым был Роже де Мулен, а он всегда оставался человеком здравомыслящим и очень осторожным и недолюбливал все то, что не было надежно освящено долгими годами употребления и не доказало вполне свою надежность.

А третий ключ Болдуин Прокаженный отдал великому магистру ордена тамплиеров.

Здесь-то ловушка и проржавела, так что капкан поневоле раздвинул зубастые челюсти: ибо тот спокойный и преданный королю человек, которого тамплиеры избрали на должность великого магистра после смерти брата Одона, успел умереть, и его заменил Жерар де Ридфор.

Этот голландец, жесткий, точно высохший кусок скверного сыра, выскакивает из пустоты, из ниоткуда перед самой гибелью Королевства, и неожиданно оказывается на ярком свету. Так перед финалом представления паяцев вдруг вываливается из-за ширмы какой-нибудь предельно усатый стражник и утаскивает под арест всех распоясавшихся кукол, что отплясывают неистовые танцы вокруг бедняжки Принцессы, такой растерянной и бедной.

Ридфор, как и патриарх, был грешником и оттого искал себе пристанища возле Сибиллы. Как все по-настоящему счастливые люди, Ги и Сибилла были милосердны и не требовали от людей великих добродетелей.

Ридфор явился к королевской чете вечером, после погребения мальчика Болдуина Пятого.

Прежде у Ги не было случая познакомиться с великим магистром, поэтому он с интересом стал рассматривать этого человека.

Рослый и грубоватый, как все северяне, тот вошел быстро и уверенно, и Ги подумал, что он, должно быть, всякую пядь земли, что попадала ему под сапог, полагал отныне своей. Ридфор остановился в пяти шагах от мужа Сибиллы и преклонил колено, а после опустил голову, но только на мгновение.

— Встаньте, мессир, — сказал Ги, и Ридфор тотчас вскочил на ноги, как будто никогда и не склонялся в поклоне.

Сибилла вышла к мужчинам и села рядом с мужем, а третьим, тенью, выскользнул и коннетабль Эмерик.

Ги повернулся к старшему брату и проговорил:

— Познакомьте нас с великим магистром, коннетабль.

Эмерик встал и обошел вокруг сидящего Ридфора, как будто тот был выставлен напоказ.

— Вот перед вами, брат, мессир де Ридфор, родом из Голландии.

Ридфор молчал.

— Вот перед вами человек, который сразу же полюбился графу Раймону Триполитанскому… Потому что, обладая ясным умом, мессир де Ридфор сразу же нашел самого сильного из всех королевских вассалов и прилепился к нему.

Ридфор чуть пошевелился на стуле и двинул глазами в сторону Ги, но младший из братьев Лузиньянов посмотрел на него в ответ так спокойно и даже доверчиво, что Ридфор моргнул от удивления.

— Граф Раймон, как и многие наши могущественные сеньоры, распоряжается приданым сирот своих вассалов, и вот граф обещал нашему голландцу руку одной из своих подопечных. Скажите, мессир де Ридфор, вы полюбили ее?

— Кого? — спросил Ридфор охрипшим голосом.

— Вы должны помнить ее имя, — безжалостно сказал коннетабль.

— Не знаю, — сказал Ридфор. — Сейчас это не имеет значения. Должно быть, она была хороша. Довольно толстая.

Сибилла чуть покраснела.

— Почему вы так отзываетесь о женщине? Точно о корове!

Ридфор вдруг подался вперед и яростно зашипел:

— Вы должны были слышать эту историю, моя госпожа! Если кто-то и отнесся к этой девушке, как к корове, то это — наш граф Раймон, вечный регент при увечных и малолетних королях!

— Хотите вина, мессир? — спросил Эмерик и, не дожидаясь ответа, подал Ридфору огромный бокал.

Ридфор начал пить с таким видом, словно глотал отвратительную микстуру, хотя вино было отменного качества и охлаждено льдом, который привозили с ледников, накрывая по пути соломой, чтобы не таял.

— Ее обещали мне, — сказал Ридфор. — Эту девушку. Она была толстенькой, но славной. И ее замок.

— Тоже толстенький и славный? — уточнил Эмерик.

Ридфор кивнул.

— Я вырос в бедной семье, мессир, — сказал он. — Должно быть, вы понимаете, что это значит. У нас не было даже хорошей лошади. А я хотел быть богатым! Так нельзя говорить, этого нельзя желать, нужно быть добрым христианином и стремиться лишь к спасению собственной души! Но я хотел быть богатым. Я знал, чего хочу. Знал, как этого добиться. Видит Бог, я не жалел ни своей крови, ни сил, ни даже совести для того, чтобы стать богатым. Потом, на склоне лет, я мог бы заняться и душой. Поступить в монастырь — перед смертью. Святая Чаша! Все соблазны мира лежали передо мной, точно сверкающие озера на опасном болоте, и я смотрел на них издалека и не мог добраться, чтобы утолить мою жажду.

Ги опустил взгляд. Да, и он, и его старший брат — оба они знали, что такое расти в небогатой семье. Но ни сам Ги, ни Эмерик никогда не желали обычного земного богатства. Эмерик первым определил цель их стремлений: сказочная принцесса и сказочное Королевство в придачу. Рыжий лис Эмерик добыл все это для своего младшего золотоволосого брата. И когда Ги подумал об этом — в присутствии Ридфора — то неожиданно понял: Эмерик стремится к тому же самому. Королевство и принцесса. Только другая принцесса. Не Сибилла.

«Она ведь замужем! — подумал Ги, встретившись с братом глазами и убедившись в собственной правое, потому что Эмерик в это мгновение думал о том же самом. — Она замужем за благородным, добрым юношей из старинной семьи!»

«Я не посягну на ее брак, — мысленно ответил Эмерик. — Но видит Бог, я буду ждать, и когда-нибудь Изабелла Анжуйская будет моей!»

«Но Королевство — мое!» — Ги стиснул зубы.

А Эмерик чуть улыбнулся: «Когда-нибудь, брат. Королевство, как всякая мечта, очень непрочно…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});