Иллюзия обмана - Илона Романова

— Топот и лязг оружия был слышен уже совсем близко… Я продолжал работу, — бормотал брат Мренд. — Выросла, разделяя галерею, стена. Нелепый гобелен прирос к ней. Последнее защитное заклинание было произнесено. Стук в запертую дверь стал просто невыносим…

— Я вернусь! — шепнул Оделонар и, гордо подняв голову, шагнул навстречу своим убийцам.

Видение медленно таяло в конце потайной галереи.

— Невероятно… — покачал головой Кинранст, оглядываясь на Римэ. — Значит…

— …это был… — кивнула Прорицательница.

— Да. Похоже, это был я, — после бесконечной паузы произнёс брат Мренд. Потом ещё помолчал и добавил: — Я, наверное, всегда знал… Хотя этого и не может быть…

Когда охотничий гобелен занял своё место, за ним снова выросла стена. Друзья по очереди коснулись её холодных плит, убеждаясь в надёжности сотворённого ими волшебства.

V

Друзья сидели на любимой поляне Художника в Императорском саду. Поскольку такой наглости никто не мог предполагать, они находились в полной безопасности. Едва беглецов уже хватились, да и кто мог себе представить, что эта обнаглевшая компания рискнёт прятаться прямо под самым носом у своих гонителей?

Вино медленно разливало по жилам свой благодатный огонь. Сбывалась вторая мечта брата Мренда — о кувшинчике из подвалов Рёдофа. Столько подарков за один день Художник не получал с самого детства. Нет, пожалуй, с тех пор, когда выбрал свой путь. Тогда тоже всё складывалось. В какой из жизней такое было? Не всё ли теперь равно…

Оделонар… Всю жизнь Художник искал его работы, собирал легенды, в надежде узнать о великом мастере хоть что-нибудь. Даже самые недостоверные сведения интересовали его. А теперь вот ведь как вышло… Жить Мренду предстояло, конечно же, с именем привычным, но ежесекундно помня о внезапно обретённом прежнем. Теперь необходимо было всё случившееся принять и одновременно осмыслить возможные последствия. Но что бы там ни светило в дальнейшем, в любом случае стоило это дело отметить!

Незаметно разговор вышел на последние дворцовые события. Кинранст слушал предельно внимательно. Потребовал показать ему портрет Сиэл. Немного подумал и начал расхаживать туда-сюда. Правда, на этот раз обошлось без жертв и разрушений, поскольку сметать полой мантии было просто некого и нечего. Ну, разве что несколько цветочных головок, которые, впрочем, и без того уже собирались завянуть. Пометавшись некоторое время, он с недоброй усмешкой изрёк:

— Поскольку Император, сам того не желая, развязал ветки, это освобождает Художника от любых обетов. Может быть, у нас есть шанс… Будем морочить Арниту голову. Для этого придётся ненадолго задержаться.

VI

Император, как всегда, бушевал! Сказать, что он был не в духе, означало ничего не сказать. Для начала Арнит наорал на Цервемзу. Потом ни с того ни с сего чуть ли не с кулаками набросился на Грейфа Нюда, мирно проводившего сиесту на одной из дворцовых террас. Поводом к очередной вспышке государева гнева послужил бесславный провал военной операции в Дросвоскре. Мало того, что он не отдавал прямого приказа о начале вторжения. Так ещё многие сотни солдат исчезли в никуда. Несколько успокоило Йокеща лишь известие о том, что верным приспешникам Цервемзы, наконец, удалось ночью придушить очередного Садовника и спалить его невесть какого по счёту заморыша. Император позлорадствовал несколько минут. Потом взял себя в руки и потребовал немедленно доставить Придворного Живописца пред свои очи.

Цервемза, последнее время постоянно напрашивавшийся на неприятности, нынче определённо решил нарваться окончательно. После разноса, устроенного Арнитом, он был особенно зол, а потому влетел в комнаты, где жил Художник, без стука.

— Собирайся! Император к себе требует!

— Что, старик, всё числишь меня в пленниках? — усмехнулся брат Мренд, привычно отвечая фамильярностью на фамильярность. — А не забыл ли ты, хороший мой, что, по крайней мере, при дворе Его Бессмертного Величества мы с тобой равны? Если, конечно, не задумываться о древности наших родов…

И зачем он это сказал? Вопрос родословной всегда был одним из самых болезненных для Цервемзы. Императорский воспитатель и Советник мог похвастаться живучестью, изворотливостью, преданностью своему господину, короче говоря, чем угодно, кроме генеалогического древа. Надо ли говорить, что любой намёк на безродство, а точнее, сомнительное родство со всякими там амграманскими пекарями по материнской линии и с кридонскими разбойниками по отцовской, бесили Цервемзу? Для Художника же его происхождение было лишь фактом биографии, не требующим оправдания или объяснения и не добавляющим ничего к жизненному опыту.

Цервемза вздрогнул, как от пощёчины. Он немного подумал, а потом тихо сказал:

— Пожалуй, сегодня Его Величество немножко подождёт… Скажу, что пришлось тебя поискать. А пока… — он выразительно положил руку на эфес меча. — Не будет ли так любезен благороднейший господин проследовать за мной?

— Куда бы это?

— Так… — неопределённо буркнул царедворец. — Прогуляться и побеседовать.

— И я смогу передать Императору суть нашего разговора? — Художник воззрился на собеседника своими невыносимо наивными глазами. — Давай, старик, проставим все буквы в строке: убивать и даже мучить меня ты не будешь. По крайней мере, пока… Понятно, что тебе очень бы этого хотелось, только ведь я нужен и тебе, и твоему бессмертному господину… Так что мои ответы на твои вопросы никуда не денутся. Впрочем, как и я из этого премиленького домика.

Некоторое время мужчины помолчали, сверля друг друга глазами. Ясные светлые, в которых отблёскивало холодное торжество безнаказанности, отражались в тёмно-серых, полыхавших бессильным злобным огнём. Потом Цервемза всё-таки медленно и тяжело отвёл взгляд.

— Не могу препятствовать благородному господину… — промолвил он с издевательским поклоном. — Осмелюсь лишь спросить, что передать вашим друзьям, находящимся в личной тюрьме Его Величества?

— Друзьям? — брат Мренд удивлённо поднял брови. — Не соблаговолит ли господин Советник пояснить, о каких, собственно, друзьях идёт речь?

— Намедни, именем и по приказу Императора Йокеща были арестованы некие Кинранст и Римэ Вокаявра, известные также как Одинокий Волшебник и Прорицательница.

— Ну, и какое это имеет отношение ко мне? — с детской непосредственностью спросил Придворный Живописец. — Эти чудаки шатаются сквозь времена, а я… Я состою на службе Его Императорского Величества, и не более того!

Цервемза не нашёлся, что ответить. Художник отвесил ему церемоннейший поклон и зашагал по галерее, мурлыча под нос какие-то фривольные куплеты и жизнерадостно помахивая папкой с эскизами. Настроение у него было просто великолепное!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});