Иллюзия обмана - Илона Романова

Ряд открывало напыщенное одутловатое лицо пожилого мужчины без пары, чей пустой и тяжёлый взгляд пытался пробуравить слащавый пасторальный пейзаж, замещавший отсутствующий женский портрет. Дальше шли три поразительно похожих заносчивых брезгливых лица, явно принадлежавшие братьям. Напротив них оказались три пухленьких расфуфыренных пустышки, как нельзя лучше подходившие своим чопорным мужьям. Чуть поодаль пытались испепелить друг друга ненавидящими взглядами тощие, как после великого голода, муж и жена. Завершал блистательную галерею портрет манерного юнца-замухрышки, томно разглядывавшего безобразную охапку искусственных цветов на противоположной стене.

Что-то это всё напоминало… Только вот что?

"Кинранста бы сюда! — посетовал Художник. — Или Хаймера… Ну, хоть кого-нибудь… Нет, лучше всего — Рёдофа, а то, похоже, без его заветного кувшинчика, да ещё одному, тут не разобраться…"

III

Смутный шорох донёсся прямо из-под его ног. Скреблись настойчиво и планомерно. Пол неожиданно разошёлся, так что Художник едва успел отскочить.

— Кинранст! Римэ! Откуда? Как? — выдохнул он в следующее мгновение, бросаясь к друзьям. Он никак не мог поверить ни своим глазам, ни тому, что его просьба, обращённая в никуда, была услышана. — Так пугать людей можете только вы…

— Всё потом! Сперва лучше объясни, где мы? — традиционно не здороваясь, выпалил Волшебник, одновременно водя рукой над отверстием.

Пол на глазах начал сходиться.

— В Мэнигском дворце, а ты где ожидал? — всё так же оторопело пробормотал его друг.

— Понятно, что не на Еанокском берегу, — устало и слегка раздражённо ответил Кинранст, таким же неуловимым жестом приводя в порядок одежду свою и Римэ. — Что это за помещение?

— Судя по всему, какая-то тайная галерея. Правда, ты заявился именно в тот момент, когда я пытался понять, зачем такие немыслимые шедевры человеческого безумия прятать от глаз людских, словно сокровище какое. Едва ли у Императора или его присных проснулось чувство прекрасного. А если и так, то они скорее бы уничтожили этакую-то мазню, чем стали с ней возиться.

Пока друзья вели столь содержательный разговор, Римэ медленно ходила вдоль картин. Вглядывалась в толстые, бесчувственные мазки краски. Отходила. Снова возвращалась. Что-то говорила, обращаясь к каждому из портретов. Улыбалась и даже напевала. Сперва мужчины не обратили на это внимания. Потом разом утихли и двинулись за ней. Прорицательница, похоже, вошла в транс и плела кружево своих чар, смывая с полотен всё наносное. Слой за слоем. Волшебник молча присоединился к ней. Последним подключился Художник, не вполне понимавший, что делает, но абсолютно доверившийся друзьям.

Медленно, но верно безобразные изображения тускнели, становились прозрачнее и прозрачнее.

Показались холсты.

Ослепительно вспыхнув, они явили другие, до боли знакомые лица и пейзажи.

Рьох задумчиво любовался видом Тильецада. Окт, Евл и Ырсь слегка улыбались Никуце, Ырвде и Данотре. Сбар нежно переглядывался с Харомосой. Превь созерцал дивный букет гладиолусов.

Картины светились, и казалось, что краски звучат, а звуки пахнут. Авторство сомнений не вызывало. Это были утерянные полотна Оделонара.

IV

Волшебник молчал и прислушивался к своим ощущениям. Римэ, которая ещё не вышла из транса, приобняла Кинранста и продолжала напевать. Брат Мренд пытался понять, откуда ему знакомы эти картины. Некоторое время он всматривался в лица и пейзажи, трогал холсты, изучал их, разглядывал под различными углами. Как будто припоминая что-то. Привычно прорисовывал рукой в воздухе мазок за мазком, точно повторяя их расположение.

Прямой, высокий, и крепкий, как одинокое дерево, и седой, как снеговая туча, человек заканчивал работу. Звали старика Оделонар. Он очень торопился. Время, с которым он соревновался всю жизнь, истекало. Он не слышал, но чутьём, которое свойственно всем магам, совершенно определённо знал, что по дальним лестницам уже слаженно шагают ноги его убийц. То, что его боялись, несколько льстило самолюбию Мастера. Сам же он с давних пор боялся только одного — оставить незавершённой главную работу своей жизни. Сильные точные руки, привыкшие к работе решительно с любым материалом и даже с возрастом не потерявшие подвижности, на этот раз творили чары, которые должны были защитить холсты от враждебных взглядов. Несмотря на спешку, Оделонар работал так же, как и всю жизнь — размеренно, вдумчиво и тщательно.

Сколько же времени прошло с тех пор, когда он в поисках натуры случайно набрёл на Тильецад? Должно быть, очень много и даже чуть больше того… Во всяком случае, достаточно, чтобы перекрасить чёрные волосы в белый цвет… Тогда совсем юный Оделонар был волен выбирать дороги. Одна из них и свела Художника с дюками. Дружба их продолжалась почти столько лет, сколько необходимо, чтобы превратиться из робкого ученика в спокойного и строгого мастера. Дивные создания всегда были добры к нему. Но однажды к друзьям пришла беда — те же глупые люди, которые преследовали его последние годы, заставили дюков уйти из этого мира. Отправляясь в изгнание, друзья попросили Мастера написать портреты, которые смогли бы помочь им вернуться, когда придёт срок. Он не стал уточнять, что да когда должно произойти, а сразу принялся за работу.

Сначала он сотворил собирательное изображение-оберег, который должен был помочь привести дюков в будущее. Потом написал прощальные портреты своих друзей. Гладиолусы, столь любимые длиннолицым народом. И ещё пейзаж с видом на Тильецад.

Когда работа была закончена, Оделонар успел спрятать в дальних покоях скального города лишь главное изображение, присовокупив к нему фолиант с Подлинной Историей, который с давних пор хранился у дюков. Остальные картины были захвачены императорскими войсками. Поскольку на месте уничтожить опасные изображения не удалось, они были тайно доставлены в Мэнигу. С великим трудом Мастеру удалось прикинуться колдуном, который брался разрушить чары, защищавшие картины. Пользуясь этим, Оделонар смог проникнуть в секретную галерею, где волшебные портреты валялись в ожидании казни.

Простых заклинаний здесь уже было мало, и Художник спрятал благородные лица своих друзей под толстым слоем чудовищной мазни. Теперь оставалось скрыть саму галерею. Мастер понимал, что рано или поздно его замысел будет раскрыт…

— Топот и лязг оружия был слышен уже совсем близко… Я продолжал работу, — бормотал брат Мренд. — Выросла, разделяя галерею, стена. Нелепый гобелен прирос к ней. Последнее защитное заклинание было произнесено. Стук в запертую дверь стал просто невыносим…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});