Кровь, пот и чашка чая. Реальные истории из машины скорой помощи - Рейнолдс Том

Любопытный момент, упомянутый в брошюре, касается того, что у многих народов принято разуваться, входя в дом. Однако чуть ли не главное, чему нас учат в медицинской школе – никогда не снимать обувь на работе, потому что это может быть опасно. Меня лишь однажды попросили разуться, и то при входе в мечеть. Я объяснил, что не могу этого сделать, и мне разрешили войти так, потому что больной важнее (и то правда – у него был инфаркт).

Еще там говорится, что во многих культурах принято обращаться только к главному члену семьи. И снова практика показывает, что это не всегда возможно: обычно я говорю с какой-нибудь 7-летней девчушкой, которая переводит для всех остальных. Думаю, именно поэтому у нас так много рано повзрослевших девушек-азиаток. Язык – всегда проблема, но, как я мог убедиться, люди, которые говорят, что не знают английского, на самом деле просто бояться попробовать. Я всегда разговариваю со своими пациентами, а родственники помогают переводить некоторые сложные слова.

Также у некоторых культур существуют табу на то, чтобы мужчина прикасался к женщине. Но и тут нет особых трудностей, потому что гинекологический осмотр не входит в мои обязанности. Единственный случай, когда это может стать проблемой, – роды, но если поблизости нет какой-нибудь опытной женщины, никто не возражает, чтобы помощь оказал знающий человек, пускай даже мужчина. Между прочим, повидав бабушек разных национальностей и оценив их отношение к родам у внучек (вроде «перестань ты хныкать и давай тужься»), я пришел к выводу, что они знают об этом побольше моего.

Вряд ли в какой-нибудь культуре вообще сильно приветствуется, чтобы женщина раздевалась перед незнакомыми мужчинами.

Также в брошюре есть небольшая глава, касающаяся «Отношения к смерти». Хочется верить, что, благодаря моим же усилиям, мне придется сталкиваться с ней не слишком часто…

Честно говоря, вся эта брошюра не стоит выеденного яйца. Если у вас есть хоть капля здравого смысла, если вы вежливы и проявляете к пациентам уважение (за исключением разве что пьяниц), вы вряд ли столкнетесь с какими-то проблемами. Мой девиз – если сомневаешься, спроси, – и я много узнал о других культурах, просто расспрашивая пациентов. Мне кажется, в нашей многонациональной среде мы постоянно вступаем в межкультурные отношения и вырабатываем свои стратегии взаимодействия.

Прошу обратить внимание, что мистер Рейнолдс специально приложил усилие, чтобы этот пост звучал оптимистически. Он не упомянул о том, что некоторые граждане полны предубеждений относительно разных культур, или о том, что одни культуры перенимают у других все самое плохое, а также о том, что самые тяжелые случаи насилия, помимо алкогольных, происходят на этнической почве. Помните, что я всех ненавижу одинаково – я за равные возможности.

Семь свидетелей

Меня отправили на вызов к «девушке 14 лет, упавшей в обморок в полицейском фургоне». Ничего удивительного, люди часто падают в обморок, когда их арестовывают/им выносят приговор/объявляют о выселении/у них изымают имущество.

Итак, полицейский фургон стоял сразу за поворотом на жилую улицу. Я припарковал свою машину и по спокойствию полицейских понял, что ничего серьезного тут нет. Одного взгляда на пациентку оказалось достаточно, чтобы в этом убедиться: девушку следовало отвезти в больницу (чтобы избежать судебных исков), но ее здоровью ничто не угрожало. Я проверил жизненные показатели, все было в норме.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Приехала скорая помощь, и я начал передавать информацию о пациентке, но тут из-за поворота появился минивэн с женщиной за рулем, выворачивавшей на заблокированную нашими машинами улочку. Сообразив, что протиснуться между скорой и полицейским фургоном ей не удастся, она начала сдавать назад.

Экипаж скорой, четверо полицейских и я стали свидетелями того, что случилось далее.

– СТОЙ! – заорал полицейский.

– Стой! – крикнул (чуть менее громко) один из фельдшеров.

– Господи боже, – пробормотал я себе под нос.

С громким скрежетом ГРРРРХ… минивэн врезался в роскошный отреставрированный винтажный Ягуар.

– Вот чучело! – прорычал полицейский.

Если бы вы прислушались, то уловили бы сдавленный смешок какого-то медика, одного из СЕМИ свидетелей дорожно-транспортного происшествия.

Конечно, это смеялся не я…

Пациентку сопроводили в скорую помощь, а я остался поболтать с полицейским.

– Поспорить могу, – сказал я, – что страховки у нее нет.

– Ну, – ответил он, – тут, похоже, половина народу считает, что иметь страховку не обязательно.

Снова я оказался провидцем, страховки у нее действительно не было. Дамочка попыталась наехать на полицейских, но ее напор быстро иссяк, когда она поняла, в какие неприятности влипла.

(По гамбургскому счету, не в такие и большие, но ей хватило.)

Полицейский еще 10 минут закатывал глаза, заполняя необходимые бумаги.

Я попытался его развеселить, пошутив, что он одновременно раскрыл целых два преступления.

Надеюсь, это сработало… Без дыхания

Первое из двух ночных дежурств было не очень сложным, и скорых пришлось ждать совсем недолго.

А вот второе…

Я получил вызов к 71-летней женщине с «затрудненным дыханием».

Приехав, наткнулся на целую толпу детей, через которых едва пробился к пациентке, которая пыталась привычными средствами подавить приступ астмы. Но лекарства не помогали.

Проверка уровня насыщения кислородом крови показала 71 %. Показатель должен быть выше 95 %, падение до 85-ти – уже повод серьезно волноваться. То есть 71 % – это очень опасно.

Готовясь принимать меры, я переговорил с ее сыном. Судя по его развернутому ответу, такое уже случалось раньше: он описал состояние матери и ее симптомы как профессиональный медик. Она дважды попадала в реанимацию из-за приступов астмы. Если астматик уже бывал в реанимации, его состояние может очень быстро ухудшиться. В общем, я беспокоился, что пациентка внезапно перестанет дышать.

Я дал ей сальбутамол – он подается прямо в легкие в форме аэрозоля – и большое количество кислорода, чтобы повысить оксигенацию крови.

В какой-то момент, развернувшись, я увидел ребятишек: они уселись в три ряда по семь человек, скрестив ноги, и молча смотрели на меня своими большими карими глазами.

– Не обращайте на них внимания, – сказал сын пациентки, – сегодня Ид, вся семья собралась на праздник.

– У нее, – добавил он, кивнув на мать, – 21 внук.

Скорой давно пора было приехать и забрать эту очень больную пациентку из-под моей опеки, в клинику. Я видел, что она слабеет, хотя уровень кислорода в крови немного поднялся (но только потому, что я давал ей кислород через маску).

– Не могли бы вы выйти, – обратился вдруг ко мне ее сын, переговорив с матерью, – ей надо воспользоваться туалетом.

Спросите любого медика, какой момент наиболее опасен для пациента, и 99 % из них скажут, что это поход в туалет.

– Хммм… ну хорошо, – ответил я, – но кто-то должен остаться с ней.

Я стоял за дверью комнаты, ожидая крика о помощи и готовясь ворваться внутрь и начать реанимировать ее на глазах у 21 ребенка.

К счастью, пациентка пережила поход в туалет, и мы снова стали ждать. В ходе ожидания я постоянно оценивал ее состояние. Мне очень не нравилось, что процесс затягивается, потому что хоть мое лечение и помогало, ей срочно надо было в больницу.