Кровь, пот и чашка чая. Реальные истории из машины скорой помощи - Рейнолдс Том

Я пощупал пульс. И нашел!

В следующие несколько минут (пока мы готовились везти мужчину в больницу) пульс то появлялся, то пропадал, но сохранялся ритм, который можно с помощью дефибриллятора привести к «совместимому с жизнью».

Нам пришлось использовать дефибриллятор дважды, прежде чем удалось погрузить больного в инвалидное кресло, спустить на два лестничных пролета вниз и переложить в скорую помощь.

Однако кто-то из местных жителей так рассердился, что мы перегородили ему подъезд к дому, что перекрыл единственный выезд, которым скорая помощь могла воспользоваться.

Один из фельдшеров переговорил с ним; он держался куда вежливее, чем я в подобных ситуациях. Сосед быстро убрался с дороги.

В машине было трое фельдшеров, моя помощь не требовалась, поэтому я поехал за ними, чтобы забрать свое оборудование. Когда я подъехал к больнице, пациента уже везли в реанимацию.

Его жена по очереди обняла нас всех, бормоча сквозь слезы слова благодарности. Даже врач в клинике похвалил нас за отлично выполненную работу.

Однако чуда не случилось, и пациент умер. Он слишком долго оставался без кислорода.

И снова единственное, что нам удалось сделать – это выиграть время для родственников, чтобы попрощаться. Пускай небольшой, но успех.

Об этом пациенте я уже писал раньше. Помните, с «гулким» сердцебиением? Очень обидно, что все так получилось.

«Уход» за престарелыми

Обычно я попадаю только в плохие дома престарелых. Я даже не имею в виду, что над ними там издеваются, просто людей оставляют без должного внимания.

В один из таких я попал в прошлую смену: им владеет престижный частный медицинский фонд, там чисто и довольно симпатично… но я лучше умру, чем проведу там свои последние дни.

Пациентке было за 90, и у нее с девяти утра продолжалось вагинальное кровотечение. Меня вызвали около полудня, то есть до этого она 3 часа истекала кровью.

Когда я приехал, женщина лежала на обтянутой пластиком кушетке, которую прикрыли полотенцем, без постельного белья, под одной простыней.

В комнате было чисто, но я не увидел там никаких личных вещей: ни фотографий, ни открыток, ни украшений… вообще ничего.

Я взглянул на список ее назначений. Она принимала два вида обезболивающих, но в последние 5 дней якобы «выплевывала» и их, и другие лекарства. Мне показалось, что причиной тому была, скорее, прогрессирующая деменция, а не сознательный отказ. Судя по всему, она выплевывала не только лекарства, но также еду и питье. Рядом с ее кроватью стояла бутылка с водой, но она совершенно точно не смогла бы до нее дотянуться. Состояние ее кожи говорило об обезвоживании.

«Санитарки» двигались со скоростью черепах, терзаемых артритом, и мне пришлось долго расспрашивать их, прежде чем нашлась та, кто знала хоть что-то о предыдущих визитах пациентки в клинику. Там вообще мало кто что-то знал.

– Я не в курсе, что это за лекарство, – обратился я к одной из санитарок, чтобы ее проверить, – от чего оно?

Я-то это знал, а вот она – нет…

Одна из помощниц уселась в ногах кровати пациентки. Той это явно не понравилось, но она не могла говорить и просто смотрела в потолок. Потом помощница резко встала, и пациентке стало больно, она вскрикнула.

Помощница вышла из комнаты, и я попытался утешить женщину, гладя ее по руке и извиняясь за причиненные неудобства.

Я задумался о том, что эта женщина повидала и пережила. Представил себе, как она ходила на танцы в 1930-х, как вышла замуж и родила детей (ее дочь уже ехала в больницу), как растила их в военные годы, может, даже работала в тыловой службе. Подумал о ее муже, наверное, давно уже скончавшемся, и о друзьях, которых она пережила.

Мне всегда грустно думать о том, как люди заканчивают жизнь в подобных домах, где за ними ухаживают спустя рукава и где они подвергаются постоянным мелким унижениям. Эпилептический припадок

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

К нам поступил вызов: «женщина, эпилептический припадок на улице». Вызывала полиция, и, хотя меня могут обвинить в излишнем цинизме, должен сказать, что когда полиция вызывает скорую помощь на «эпилептический припадок», это обычно означает, что они хотели кого-то арестовать, а тот, чтобы не попасть в участок, симулировал судороги. У нас есть способы определить, притворяется пациент или нет, часть из них я уже упоминал. Это было наиболее вероятное объяснение, но мы все равно помчались на вызов, в полной готовности к настоящему припадку.

Когда мы приехали, то обнаружили машину, которую грузили на эвакуатор, и полицейских, встретивших нас с ухмылками. Мое натренированное шестое чувство подсказывало, что от нас что-то скрывают. Нас проводили к пациентке, лежавшей в темной аллее парка; ее парень стоял рядом.

Как обычно, я сказал что-то вроде «привет, дорогая, ты не могла бы открыть глаза?» и рукой отвел густые длинные волосы с ее лица. Поскольку в парке было темно и я почти не видел пациентку, пришлось достать фонарик и посветить им. Сначала мне показалось, что передо мной очень непривлекательная женщина, но тут я снова провел по волосам, и парик соскользнул с ее головы…

Эта женщина родилась мужчиной.

Хочу заметить: у меня нет проблем с транссексуалами. С парочкой я знаком лично, и за исключением эпизода, когда я застал одного из них, в розовом халатике и шлепанцах с опушкой, идущим в ванную, у меня не возникало никаких вопросов относительно их гендерной самоидентификации (то же самое касается геев, про которых я думаю «ну и прекрасно, больше девушек достанется мне»; хотя в действительности так не получается, но я все еще надеюсь).

Самым сложным оказалось решить, как называть пациентку – он или она. Я спросил у ее парня.

Похоже, у пациентки действительно был эпилептический припадок, так что мы погрузили «ее» в скорую и начали оказывать помощь. У парня мне удалось узнать кое-какие подробности. Мы отвезли ее в больницу, куда она, как выяснилось, попадала уже не в первый раз. К тому времени она начала приходить в себя.

Они с парнем жили в другой части города, поэтому я спросил, как они очутились у нас. Оказалось, что они оставили машину возле парка, но кто-то украл у них ключи. С учетом того, как она была одета (розовые меховые сапоги-дутики, короткая кожная юбка, розовый топ в обтяжку и жилетка из кожи и искусственного меха), и того, что я узнал, полистав ее больничную карту, можно было предположить, что это одна из «ночных бабочек», мимо которых нам частенько приходится проезжать.

Я начинал понимать, почему некоторые из них выглядят немного нескладно: тот факт, что наша родилась мужчиной, многое объяснял…

Еще одна история, которую можно рассказывать в пабе. Межнациональные отношения

(Предупреждение: с момента моих последних курсов переподготовки прошло уже некоторое время, поэтому я могу не знать новейших течений в сфере политкорректности. Если мой пост покажется кому-то оскорбительным, прошу меня простить. Думаю, вы уже поняли, что я обращаюсь со всеми пациентами одинаково. Если вы считаете меня расистом, проверьте мой послужной список. Но, думаю, я не нарушу закона (по крайней мере, пока), если скажу, что считаю любые религии дурацкой затеей).

Руководство по межнациональным отношениям, издаваемое Ассоциацией скорой помощи (карманное издание), – краткий гид по взаимодействию с этническими группами, с которыми нам приходится сталкиваться чаще всего. В Лондоне таких больше двухсот, поэтому подробное руководство весило бы не меньше тонны; у нас же имеется лишь брошюра на две странички, касающаяся самых многочисленных народностей, живущих на территории Великобритании. Брошюрка весьма симпатичная и наверняка очень полезна станциям скорой помощи в тех местах, где нет большого этнического разброса. Но я работаю в Ньюэме, где количество цветного населения перевешивает белое, и тут начинаешь понимать представителей других культур буквально за 1–2 недели.