Властелин колец - Джон Толкин

421

Одно из мест у Толкина, где символический подтекст явно выступает на поверхность. В системе толкиновской Вселенной прямого объяснения призракам Мертвых Болот нет. Однако материалистическое объяснение, которое дает ниже Голлум, явно не может быть правдой. Сэм застает Фродо погруженным в размышления, однако Фродо не поверяет своих мыслей спутникам. Шиппи (с.164) говорит: «…видение <<Мертвых Болот>> страшно, так как наводит на мысль о том, что все – и эльфы, и орки, и зло, и добро, – все в конце концов становится только добычей плесени и безобразного тления. Та же самая мысль мелькает в связи с эпизодом, когда Мерри пробуждается ото сна после Курганов и когда автор оставляет без объяснения невольно возникающее при этом сопоставление усопшего благородного принца (чьи кости, по–видимому, покоятся в кургане) со злобным могильным призраком. Неужели всякая слава, всякое величие становятся добычей распада?» Шиппи приводит также для сравнения заклинание ведьм в «Макбете»: «Зло есть добро, добро есть зло» (пер. Б.Пастернака). В этом самая суть Вражьих чар – в попытках заронить в сердце семя уныния и сомнения. Позже, в гл.4, Фарамир с уверенностью говорит о том, что видения Мертвых Болот навеяны Врагом (хотя совсем не обязательно приписывать их лично Саурону). Болота покрыты плотным туманом, за которым не видно солнца; так сомнение и уныние могут запасть в душу, только когда человек отделен от единства мироздания, своим ли неверием, стараниями ли искусителя. Ясная память о существовании Бога лишает смысла отчаяние и сомнение. Над облаками Болот во славе сияет солнце – но его лучи не достигают земли, и уныние получает власть над душами, «материализуясь в образы отчаяния, могущественные, но все–таки лживые» (Шиппи, с.164).

Однако все это лишь догадки – мы так и не узнаем, о чем думал Фродо в Мертвых Болотах, и эта недоговоренность – часть творческого метода Толкина. Этот же стилистический прием используют иногда и евангелисты: ср. эпизод в Евангелии от Иоанна (8:7), где Иисус, не отвечая обвинителям приведенной к нему грешницы, «чертит тростью на песке». Что Он чертил – неизвестно, однако же автор текста счел нужным об этом упомянуть…

422

Концепция «благодатных» и «безблагодатных» земель – одна из центральных в творчестве Толкина. Интересно, что идея о проникнутости материи благодатью Божией и об искажении Образа Божия в творении, отторгнутом от Бога, вообще говоря, скорее присуща православию, нежели католицизму с его акцентом на человеке и его душе, а не на природе и космосе <<Стоит отметить, однако, что для последних лет это уже не так верно. Например, природе и космосу посвящена книга католического богослова и друга Толкина Р.Муррэя «The Cosmic Covenant» (1992 г.).>>. Тем удивительнее созвучность мыслей Толкина мыслям православных философов и богословов по поводу «освященной» и «оскверненной» материи, позволяющая привлекать их тексты в качестве богословского комментария к ВК. Ср. хотя бы у В.Ильина (Арфа Давида. Сан–Франциско, 1990. С.284): «…Есть хаос и хаос. Хаос первого рода – это «земля неустроенная»… хаос творческий и творимый… готовый стать космосом под воздействием слова Божия… Но есть хаос и второго рода: это «горький хаос» разрушения, смерти, гибели. Этот хаос, в известном смысле, обратен первому и связан с противлением воле Творца, воле Божией… Характерное свойство этого хаоса есть то, что он возникает всякий раз, когда тварь отвращается от Творца в силу дарованной ей формальной свободы, но видит перед собой зияющую пустоту, наполненную небытийственными призраками, и, одержимая темными влечениями к гибели, стремится в эту пустоту… И внутренний опыт, и свидетельство Писания говорят нам о том, что творение и разрушение мира идут как бы параллельно и на всякий творческий акт Создателя мира его противник отвечает актами противления и разрушения».

В письме к А.Форстеру (31 декабря 1960 г., П, с.303) Толкин писал: «Мертвые Болота и земли возле Мораннона многим обязаны пейзажам северной Франции после битвы при Сомме».

423

Синд. «заграда мрака».

424

Синд. «горы тепла».

425

Литлад – синд. «пепел +равнина». Горгорот – предположительно синд. «демон + народ». Нурнен – синд. „? + вода».

426

Синд. «башня + темный».

427

В четвертой части не раз встречается упоминание об этих «других», однако подробнее о них нигде не говорится. Можно догадываться, что у Мордора есть какой–то «невидимый» план, на котором существуют не только сами Черные Всадники, но и еще какие–то существа, присутствие которых Голлум чувствует, находясь, по сути, уже одной ногой в царстве призраков, – отсюда, видимо, и его обостренное чутье, и страх, непонятный хоббитам.

428

См. прим. к гл.8 этой части.

429

Одно из мест трилогии, где особенно силен соблазн усмотреть аллегорию. Многие и пытались это сделать, видя в Мордоре то гитлеровскую Германию, то сталинскую Россию, то все вместе, а в сговоре Сарумана и Саурона – чуть ли не тайный пакт Молотова – Риббентропа. Однако Толкин возражал против таких толкований. «Мой ум не работает аллегориями», – утверждал он в письме к Н.Митчисон от 25 апреля 1954 г. (П, с.174). С другой стороны, «невозможно написать историю, свободную от аллегории, так как каждый из нас – своего рода аллегория…» Шиппи (с.127) разъясняет позицию Толкина следующим образом: «Неаллегоричность не означает запрета на поиск параллелей событиям ВК во внешнем мире».

Аллегория – это всегда жесткое закрепление за образом какого–то одного смысла, а ВК глубоко символичен, и символы, в нем заключенные, многозначны. Они легко приложимы к действительности: против этого Толкин не возражал. Но сказать, что красные флаги южан означают флаги, скажем, Красной Армии и больше ничего, – значит не понять чего–то очень существенного, хотя усмотреть в цвете этих флагов намек ничто читателю не запрещает. А вот в трактовке этого намека он остается волен. Скорее всего, в числе прочего он содержит указание на то, что действительность двадцатого века каким–то таинственным образом и впрямь вторгается в действие, присутствует в нем (или наоборот).

В письме к С.Анвину от 31 июля 1947 г. (П, с.120) Толкин пишет: «Конечно, аллегория и простое повествование (story) имеют между собой много общего и где–то там, в царстве истины, встречаются друг с другом; поэтому единственной по–настоящему последовательной аллегорией является реальная жизнь. А единственные по–настоящему понятные рассказы – это аллегории… Разница между ними в том, что они подходят к делу с разных концов. Вы можете, если вам угодно, видеть в образе, скажем, Кольца аллегорию нашего времени – например, аллегорию судьбы, ожидающей всех, кто пытается победить зло с помощью силы. Но вы можете сделать это только потому, что магические, механические силы всегда действуют одинаково…»