Русские чернила - Татьяна де Ронэ

У него не было ответов на все вопросы, да и возможности на них ответить не представлялось. Исследуя их в романе, он в какой-то мере защищался от той истины, которая могла открыться, какова бы она ни была.

Марго нашла конверт под отстающей половицей в старом доме Дзеккерио возле маленькой площади. Это письмо брата сестре пролежало там много лет. Прощальное письмо, где речь шла о настолько немыслимых вещах, что у Марго подкосились ноги. Она схватилась за сердце и заплакала. За много лет до этого письмо прочел ее отец. Как оно к нему попало? При каких обстоятельствах? Она не знала, но, как и он тогда, с болью поняла, что ее отец был рожден от запретной связи брата и сестры. Лавина была ни при чем. Отец покончил с собой.

– Как ты мог даже предположить такую гнусность? – кричала Эльвира Дюамель спустя два года, в две тысячи восьмом, когда «Конверт» вышел из печати. – Николя, ты что, с ума сошел? У тебя же нет ни единого доказательства! Единственное, что меня радует, так это то, что ты назвался Николя Кольтом, а не Николя Дюамелем. Слава богу, мой бедный отец умер год назад и не прочтет этот пасквиль.

Мать была слишком потрясена, чтобы говорить с ним о книге. Она только порывисто сжала его руки. Потом она написала ему записку, которую он сохранил.

Нико,

уже неделю, как я прочла твою книгу, но все это время дожидалась, пока перестанут литься слезы. Теперь я могу тебе написать. Я тебя понимаю. Ты отважно, на свой манер, попытался заполнить все пробелы. Никто не мог дать ответа, но ты мужественно взломал все замки. Ты заглянул истине в лицо. Ты сделал то, что никто из нас сделать не осмелился. Я горжусь тем, что ты написал. И я всем сердцем надеюсь, что Теодор обрел покой, где бы он сейчас ни был.

Браво, сынок.

Э.

Елизавета Сапунова тоже прислала открытку, и ее он тоже сохранил.

Дорогой Николай,

я получила большое удовольствие, прочитав «Конверт».

Вам, наверное, будет приятно узнать, что русский перевод вашего романа, который я купила в Доме книги на Невском проспекте, почти так же хорош, как тот, что могла бы сделать я.

Меня глубоко взволновала история Марго Дансор и ее семейной тайны. Вы написали сильную книгу, которую, я в этом уверена, ожидает большой успех. Я надеюсь, что когда-нибудь вы вернетесь в родные места, в Россию, и прежде всего в Санкт-Петербург. В конце концов, вы ведь наполовину русский. Если в будущем Вам снова понадобится в той или иной форме исследовать судьбу ваших предков, я буду счастлива служить вам гидом.

И может быть, в следующий раз вы удостоите меня чести перевести вашу книгу?

Тысяча приветов от Фонтанки.

Е. С.

В восемь вечера Николя, в джинсах и белой рубашке, решил наконец спуститься на террасу. Перед празднично украшенным богатым буфетом толпились приглашенные, еще более жеманные, чем обычно. Некоторые из мужчин были в смокингах, женщины облачились в экстравагантные вечерние платья. Доктор Геза встретил его очень тепло и предложил бокал шампанского.

– Мы рады, что вы останетесь с нами еще на какое-то время, – провозгласил управляющий отелем. – Синьор Кольт, позвольте вам представить новобрачных.

Корделия и Джорджо, влюбленные лет двадцати пяти, походили на сиамских близнецов – настолько тесно они прижимались друг к другу бедрами. На ней было атласное платье цвета слоновой кости, в белокурые волосы вплетен жемчуг. На нем безупречно сидел белый костюм. Молодожены его явно не узнали. «Наверное, они уже крепко выпили», – с досадой подумал Николя, когда Корделия с пренебрежением оглядела его джинсы. Вот так всегда: люди в его присутствии либо замирают от восторга, и ему делается неловко от их угодливости, либо они понятия не имеют, кто он такой, и холодно обходят его стороной. Середины не бывает.

Обаятельный певец с гривой седых волос и горящим взглядом, загорелый как шоколадка, восседал за роялем. Он с таким жаром исполнял «Жизнь в розовом свете» своим теплым, глубоким голосом, напоминавшим голос Синатры, словно сам только что написал эту песню. Официанты внесли торт головокружительной высоты. Приглашенные изо всех сил зааплодировали, молодые поцеловались. Снова раздались аплодисменты. Николя быстро выпил еще бокал вина. Он огляделся вокруг и вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Быстро обернувшись, он столкнулся нос к носу со своей поклонницей Алессандрой, которая уже собиралась сделать серию его снимков камерой мобильного телефона. Она медленно залилась краской, как человек, пойманный на месте преступления.

И тут до него внезапно дошло: Алессандра… Алекс…

– Так это вы Алекс Брюнель.

Это прозвучало не как вопрос, а как холодная констатация.

Она вздрогнула и кивнула.

– Будьте добры, доставьте мне удовольствие, уберите все фото с моей стены! – резко бросил Николя. – Иначе вам придется иметь дело с моим адвокатом. Улавливаете?

– На вашей стене пишут все, – принялась она защищаться, – почему вы набросились именно на меня?

Его охватили такой гнев и горечь, что он не сдержался. Оплошность Алессандры переполнила чашу терпения.

– Я здесь на отдыхе, это частная территория! – взревел он, не отдавая себе отчета, что на них оторопело начали оборачиваться. – Я не желаю, чтобы все узнали, где и с кем я отдыхаю, а из-за ваших снимков теперь весь мир в курсе!

Она отпрянула назад. Он презирал ее студенистые руки, ее слишком резкие духи, ее тени с блестками.

– Разумеется, вам даже в голову не пришло, что вы наносите ущерб. Вам на это наплевать, верно? Что вы собирались сделать сегодня вечером? Выложить очередную порцию снимков? Так и есть, ну так теперь вы сами попались!

Николя поднес свой «Блэкберри» к самому ее носу и с яркой вспышкой увековечил ее курносый нос, широкую панораму тройного подбородка и лоснящуюся кожу с прыщами. В один клик он поместил снимок на стену в «Фейсбуке», чтобы видели все двести пятьдесят тысяч «друзей», и со злобным торжеством написал: «Плачу той же монетой. Алессандра, она же Алекс Брюнель».

Она повернулась и убежала. Не обращая внимания на любопытные взгляды гостей, он осушил третий бокал и быстрым шагом направился к бару. Публика в этот вечер отличалась каким-то особенно невыносимым занудством: наверное, слишком много тузов собралось в одном месте… «Ах, дорогая, это чудесно! Да, Анастасия и Гаспар совершенно точно переезжают на новую квартиру, Фабиан поменял дизайн в трехуровневых апартаментах, это ска-зоч-но… Ты видела Паоло этим летом? У него новая яхта… У меня просто сердце разрывается при мысли о бедной супруге этого хама, после его истории с горничной… Мы здесь пробудем до воскресенья, а потом едем в Рим, но Лоренцо полетит на своем самолете, ну, ты же знаешь… Ванда стала такая стройная, интересно, кто ее врач… Элен бросила Родольфо, но будет присматривать за замком».

Хорошо бы здесь сейчас оказалась Кассия Карпер с Саванной и другими манекенщицами. Николя удивился, поймав себя на том, что ему не хватает Новезана и белобрысого актера Криса. Даже американки куда-то подевались, может, их сочли недостаточно благопристойными для этой вечеринки? И швейцарцев тоже не было видно, и парочки геев. Может, они все уехали и снова вернулись к привычной жизни?

– Добрый вечер, синьор Кольт.

Ему улыбался бармен Джанкарло.

– Вы сегодня без синьорины Восс?

– Она уехала в Париж.

– Тогда наслаждайтесь вечером, ловите миг удачи.

Николя усмехнулся:

– Не очень получается. Эти молодожены и вся их свита словно сошли с экрана сериала «Сплетница».

– Невеста происходит из одной из самых богатых семей Италии, – объяснил Джанкарло, понизив голос, – а он – из аристократов. Они сочетались браком вчера в Риме. Об этом писали все газеты.

– Захватывающе, – с иронией произнес Николя. – И явно заслуживает того, чтобы выпить шампанского.

Наследница миллионов и сказочный принц танцевали щека к щеке, а шансонье с платиновыми волосами принялся за «Море» Шарля Трене под застывшими взглядами родителей, бабушек, тетушек и близких друзей новобрачных. Николя редко приходилось видеть такую выставку украшений, дорогих часов и достижений пластической хирургии.

Шампанское медленно, но верно делало свое дело. И тут Николя нащупал в кармане карточку Давиде. А что, если ему позвонить? Тогда можно будет отправиться на берег, в ресторанчик «Вилла Стелла» или еще куда-нибудь, где вкусно кормят.

– Странно, – сказал вдруг Джанкарло, глядя на море.

Николя проследил за его взглядом и увидел на быстро темнеющей воде один из круизных теплоходов.

– Что там?

– «Сагамор». Он подошел слишком близко. Посмотрите.

И действительно, корабль был гораздо ближе к берегу, чем в пятницу вечером. Можно было различить большие черные буквы на корпусе. До берега долетал шум двигателя и мешанина звуков музыки и сотен человеческих голосов.