Земля – Паладос - Михаил Костин

Хворост для костра собирали уже при свете фонаря. Причем процесс был весьма странным. Сборами занимался Опарт. Антрацит подсвечивал ему фонарем, а Исаак держал пирата на мушке.

Когда разожженный костерок затрепетал робким пламенем, священник-следователь с наслаждением грохнулся спиной к скале.

— Спать будем по очереди, — озвучил он свое решение спуту. — Первым дежурю я, потом разбужу тебя. Утром, как рассветет, подъем и идем дальше.

Антрацит кивнул.

— А я? — поинтересовался Опарт. — Я когда караулю?

— Никогда, — покачал головой Исаак.

Он поднялся на ноги, подошел к пирату, на ходу снимая ремень. Потребовал:

— Руки.

Опарт криво ухмыляясь, вытянул перед собой руки. Исаак шустро перевязал запястья ремнем, затянул покрепче.

— Ты сидишь и не рыпаешься, — объяснил пирату. — Учти, одно лишнее движение, и ты труп, понял?

— Понял, — усмехнулся пират. — Доверие, дамы и господа, ключевое слово нашей сегодняшней встречи.

— Доверяй, но проверяй, — отозвался Исаак, возвращаясь на прежнее место.

Он откинулся назад, усаживаясь поудобнее. Ружье опустилось на колени так, что ствол смотрел в сторону Опарта. Рука священника легла сверху, готовая в любой момент подхватить оружие и нажать на спуск.

Пират демонстративно растянулся на земле, закинул руки за голову и затих. Через какое-то время с той стороны костра донеслось посапывание. Ему вторил лежащий рядом спут.

Спать Антрациту пришлось недолго. Зря он гундел полдороги про среднюю длительность ночи на Семеге. Исаак не был дураком и считать умел неплохо, поэтому быстро сообразил, сколько кому сидеть на часах. Через четыре часа спут был нещадно разбужен.

Вид Антрацит имел заспанный и непонимающий. Впервые увидевший спута в таком состоянии Исаак развеселился. Но стоило только синекожему немного прийти в себя, как в руки ему ткнулось ружье, а выдавший пару напутствий священник-следователь растянулся у костра и захрапел уже через минуту.

Инопланетянин в отличие от священника садиться не стал. Боязнь заснуть подняла на ноги и заставила прохаживаться возле костра. Сборщик информации вслушивался в ночные звуки.

Лес жил своей непостижимой жизнью. Дети цивилизации, хоть человеческой, хоть гуманоидной, не знали, что это такое. Настоящие, живые леса давно вымерли на большинстве планет, их заменили искусственно выращенными подделками. Здесь же этой искусственности не было.

Безусловно, кому-то дикие джунгли могли показаться пугающими, но если не трястись, а постараться вжиться, стать частью всего этого дикого самостоятельно выросшего великолепия, то страхи уйдут. А диковинные, ни на что не похожие шорохи, запахи и мелькающие в темноте тени будут выглядеть не пугающими, а умиротворяющими.

Антрацит поглядел на спящих людей, на полыхающие языки костерка. Дерево почти прогорело, и полыхали теперь только угли.

Спут подбросил веток в жадное пламя и присел у скалы на то место, где недавно сидел Исаак. От костра шло тепло, звуки леса сливались в убаюкивающую ночную серенаду. Синекожий не хотел спать, но глаза закрылись сами собой.

Антрацит проснулся неожиданно. Его разбудил шепот Опарта:

— Синий! Синий, проснись. Проснись же ты, болван!

Спут открыл глаза. Пират смотрел на него немигающим взглядом.

— Ружье, возьми ружье, синий, — прошипел Опарт.

— Зачем? — не понял спут.

Опарт мотнул головой в сторону джунглей. Спут всмотрелся в темноту, откуда доносились чудные, но уже привычные звуки.

— Слышал?

— Что?

— Что, что. Хищники.

— Какие хищники? — опешил Антрацит.

— Такие, которые людей едят.

— Людей? Едят?

— И спутов тоже едят, — добавил пират.

Антрацит вздрогнул.

— Что ты сидишь, синий? Давай, стреляй!

— Куда?

— Слушай, времени нет, стреляй, или мы все помрем.

— Но я не знаю, куда стрелять.

— Тогда развяжи меня, — потребовал Опарт.

— Но…

— Какие «но»?! Либо стреляй, либо дай мне.

Спут посмотрел на священника, но тот мирно сопел. Местные хищники его сейчас волновали меньше всего.

Ему снился Призрак. Синеватый сгусток света плавал от стены к стене огромной пещеры. Вокруг стояли неподвижно фигуры, а назвавшийся Азуру словно выбирал среди этих фигур новую оболочку.

Вот он подплыл к правителю Ксаю, замер, перелетел через пещеру и осветил лицо потрепанного техномага. Возле этого он задержался чуть дольше, потом снова двинулся в путешествие. Из темноты возникали знакомые лица. Опарт, брат Габриель, полицейский с Паладоса, брат Джон, бармен из паладонийской забегаловки.

Исаак вздрогнул. Призрак подлетел к нему и осветил лицо. Захотелось отпрянуть, но тело как будто онемело.

Призрак качнулся, словно головой покачал. Нет, Исаак не нужен ему в качестве носителя, он нужен ему иначе…

Откуда он это знает, пришла в голову мысль.

Призрак метнулся назад. Исаак хотел проследить, в кого он вселится, но тот унесся и пропал так стремительно, что священник не успел ничего понять.

Он вгляделся во тьму, пытаясь вычленить хоть одно лицо, но тьма была настолько густой, что в ней не угадывались даже силуэты. И рыжий следователь проснулся.

Силуэт прорисовался сразу. И лицо у этого прорисовавшегося было весьма и весьма довольным. Уже рассвело, и место стоянки просматривалось отлично. Хотя лучше бы Исааку не видеть того, что здесь происходило.

Опарт сидел по ту сторону потухшего костра. В руках он держал плазменное ружье. Рядом с ним лежали сумки и сваленное в кучу оружие, прихваченное из арсенала космолета номер сто девятнадцать. Спут сидел там, где ночью дежурил Исаак, только все шесть конечностей его были связаны, а рот заткнут яркой тряпкой.

Следователь перевел взгляд на пирата. Чтобы заставить Антрацита, молчать тот пожертвовал собственным рукавом, но эта потеря его, кажется, не расстраивала.

— Что это значит? — Священник попытался подняться.

Опарт резко вскочил на ноги и вскинул плазменное ружье. Ствол оружия смотрел теперь в грудь Исааку.

— Это значит, что мы возвращаемся, — отозвался пират и обошел вокруг костра, встав спиной к скале и связанному Антрациту.

— Не дури, — попытался урезонить рыжий следователь. — Гер тебя убьет вместе с нами. Сам же говорил.

— А вот и нет, — рассмеялся довольно Опарт. — Я приведу вас, и Гер простит мне все. Ну, может, понизит в должности, но это не беда. Главное — я снова буду в обойме. Понимаешь? Вставай, нас ждут. Только не делай резких движений.

Исаак медленно поднялся на ноги. Если бы перед ним был Призрак, у него должны были бы активироваться какие-то возможности, заложенные генетически. Но перед ним стоял самый обычный мерзавец человеческой породы. Стоял и гнусно улыбался.

— Руки подними, — посоветовал Опарт.

Священник повиновался.

— А ты думал, — самодовольно продолжил пират, — что я дурак? Нет, не глупее вашего. Один раз попался я, один раз ты. Так что в расчете. Только смеяться последним буду я. Это очень смешно, когда с живого снимают кожу. Жаль, ты не увидишь. Зато прочувствуешь.

Исаак покосился в сторону оружия и сумок. Вещи лежали слишком далеко. Опарт перехватил взгляд. Улыбка стала шире. Пират покачал головой.

— Не стоит пытаться. Пока доберешься до ружьишка, я тебя пристрелю раза четыре. Я не дурак.

— Дурак, — фыркнул Исаак. — Самый настоящий. Ты знаешь, сколько конечностей у спутов? Восемь! Никогда не оставляй спута за спиной.

Улыбка сползла с лица пирата, как блин по намасленной сковороде. Опарт вздрогнул, не зная, верить или нет. Голова его рефлекторно дернулась в сторону Антрацита. Только дернулась. Но этого хватило.

Исаак бросился вперед. Рука вцепилась в ружье, выворачивая ствол. Опарт дернул спусковой крючок, но было поздно. Сгусток плазмы улетел в сторону, оставив паленый след на паре деревьев.

Под весом священника пират не удержался на ногах и полетел на землю. Два тела сплелись в единое целое и покатились по траве. Где-то выше в стороне отчаянно мычал заткнутым ртом спут.

Исаак вывернулся, оказался сверху и принялся давить вправо, пытаясь подтащить ствол к шее пирата и положить его поперек горла. Опарт норовил вывернуть оружие стволом к священнику для последнего выстрела. В результате плазменное ружье, ставшее точкой приложения усилий, ерзало в районе груди и не смещалось ни в ту, ни в другую сторону.

На секунду Опарт сдал позиции. Исаак надавил всем весом, устремляясь вслед за ружьем, но до горла противника так и не добрался. Пират рванул в сторону, спихивая с себя тело следователя, в результате чего дерущиеся поменялись местами. Теперь настала очередь Исаака пытаться вывернуть ружье.

Силы были примерно равны, и тела снова покатились по траве. Опять пронзительно замычал спут. Мычание странно удалялось, и рыжий уже догадывался о причине сдавленных воплей Антрацита. Понимание сыграло решающую роль в потасовке. Рассчитывая на удачу и того, кто следит за ним сверху, священник-следователь отпустил ружье и резко пихнул нависшего над ним Опарта.