Оковы и плети (СИ) - "StilleWasser"

Всё, начиная от мрачной черной плитки, которой были вымощены стены и пол, что делало коридоры похожими на казематы, заканчивая многострадальным фонтаном Магического Братства, претерпевшим уже третье изменение на её памяти. В первоначальной версии волшебные существа, представленные почему-то только кентавром, гоблином и домовиком, с обожанием, в котором ей всегда виделось подобострастие, смотрели на фигуры волшебника и волшебницы. При марионеточном правительстве Волан-де-Морта уже никаких сомнений в том, что заменивший фонтан монумент несет в себе идею превосходства магов над маглами и маглорожденными волшебниками, не оставалось. Теперь же, при Бруствере, которого называли реформатором, мерзкую статую правительства Пия Толстоватого заменили неким абстрактным сооружением, похожим на большую тарелку, из центра которой била вода, символизирующая магию, а по кайме располагались тянущиеся к источнику лучи, по задумке архитектора представлявшие собой все расы магического и немагического мира, включая всех без исключения волшебных существ. На словах звучало очень идейно, на деле же фонтан был похож на дырявое блюдце, утыканное кривыми палками. Так, по крайней мере, показалось Гермионе, увидевшей его впервые, когда камин в кабинете директора Хогвартса выплюнул её в Атриум.

Но, если быть честной с самой собой, причиной её дурного настроения были вовсе не сомнительные архитектурные решения зодчих Министерства, а бесчисленные воспоминания, словно призраки, шедшие рука об руку с ней по коридорам, пока она пробиралась на третий уровень в Отдел магических происшествий и катастроф. Сначала опрометчивое проникновение в Отдел тайн на пятом курсе в безрассудной попытке спасти Сириуса, прекрасного храбрейшего человека, так и не успевшего заменить Гарри отца, в котором тот отчаянно нуждался. Затем вылазка за крестражем, оказавшемся в лапах Амбридж, суды над маглорожденными волшебниками и преследование их семей на фоне гнетущей безрадостной атмосферы, царившей в то время в стенах Министерства.

Теперь, конечно, всё было по-другому: люди, больше не ощущавшие себя каждую минуту в опасности, оживленно переговаривались, спеша по коридорам в разных направлениях, и повсюду кипела и бурлила жизнь. Но теперь угроза нависла над самой Гермионой, и, несмотря на все её гриффиндорское мужество, неосознанный страх, поселившийся где-то глубоко в душе, мешал беззаботно смотреть на жизнь. Повсюду ей мерещились внимательные глаза, наблюдающие за ней недобрым похотливым взглядом, и Гермиона приобрела привычку всякий раз, когда рядом не было Драко или кого-то из друзей, резко оглядываться по сторонам в попытке отыскать источник этого неприятного ощущения чужого взгляда на теле.

Незнакомый мужчина, поймавший её тогда, две недели назад, на выходе из кабинета Кристофа, оказался простым ничего не подозревающим членом клуба, на которого было наложено Империо с приказом найти в здании Гермиону Грейнджер и передать ей сообщение. Она тогда так испугалась, что применила «абсолютное стоп-слово», чем снова наделала шороху в клубе. Им являлось простое слово «пурпурный», на которое были наложены чары привязки к месту и заклинание, которое в народе называлось «сигнализация». То есть, произнесенное в особом месте, в данном случае, в стенах «Трискелиона», оно вызывало сигнал тревоги, указывая охране, где именно произошло нарушение. Договором, который нижние заключали при вступлении в клуб, строжайше предписывалось использовать это слово как последнее средство, если вдруг им доведется попасть на сессию к неадекватному Верхнему, отказывающемуся реагировать на обычное стоп-слово. Для подстраховки, в случае, если нижний не мог говорить, например, из-за кляпа, также имелся абсолютный стоп-жест, тот самый, что неуместно было демонстрировать в приличном обществе. Подоспевшая охрана тут же задержала околдованного Империусом мужчину, а заодно и ни о чем не подозревавшего Драко, просто за компанию, как Верхнего поднявшей тревогу нижней.

Позже, когда на разбирательство явились сам Кристоф и Стефан, по счастью, еще находившийся в клубе, оба даже похвалили Гермиону за находчивость, ведь она добилась задержания незнакомого Верхнего, даже не подняв на него палочку. Отправив их с Драко обратно в комнату, Стефан остался допрашивать Уилла Гроу – так звали очередного подневольного соучастника Джеймса. Следующим утром за завтраком у Кристофа, на который Малфой и его нижняя были заранее приглашены, начальник охраны клуба поведал собравшимся, что с памятью Гроу, так же как до этого с памятью Алисы Блэквуд и Саиры О’Ши, кто-то поработал, оставив там значительный пробел, охватывающий, конечно, то время, когда был наложен Империус. Причем затруднительно было даже определить, в котором часу стертого из памяти дня это произошло, и где в этот момент находилась жертва. Джеймс, или кто бы ни скрывался за этим именем, явно был профессионалом по части заметания следов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Несмотря на слова, переданные Уиллом Гроу, о том, что Гермионе не удастся нигде скрыться, Кристоф все же настаивал, чтобы она ограничила места своего пребывания только школой и клубом, перемещаясь между ними при помощи каминной сети, чтобы усложнить Джеймсу задачу. Стефан же, наоборот, был уверен в том, что Джеймса нужно брать как можно скорее, и лучше всего будет ловить его «на живца». То есть, на Гермиону. Предложение весьма её заинтересовало, ведь она устала ждать нападения, но вызвало резкий протест у Драко, и никто, даже Кристоф, согласившийся в итоге со Стефаном, не смог привести аргументы, достаточные, чтобы убедить упрямого слизеринца.

Но самое интересное обнаружили через несколько дней авроры, чье расследование шло параллельно тому, которое вел Стефан, не пересекаясь только по той причине, что Непреложный обет запрещал участникам событий упоминать в своих свидетельских показаниях клуб. Именно поэтому Гермионе пришлось воздержаться от того, чтобы сообщить в аврорат об Уилле. Положение спасал приятель Стефана аврор Френсис Кинг, обладавший информацией с обеих сторон, благодаря чему расследование могло полноценно продвигаться с единственной лишь оговоркой, что всё, произошедшее в «Трискелионе», не попадало в официальные отчеты Кинга. Пользуясь своим служебным положением, он проверил память Кастора Уорвика на предмет провалов, подобным тем, что были у девушек и Гроу, и обнаружился любопытный факт – в память Уорвика о том дне, когда было совершено нападение на Гермиону, никто не вмешивался. Не было ни провалов, ни явных попыток подмены воспоминаний, ничего, что указывало бы на то, что тот тоже является жертвой Джеймса. Кинг досконально изучил его воспоминание, и ни в чем противозаконном Кастор Уорвик, человек, как две капли воды похожий на разыскиваемого преступника, уличен не был.

Пока расследование приносило больше вопросов, чем ответов, куда-то исчез Драко. Неделю назад Гермиона получила от него сообщение в их любимом мессенджере, что ему снова придется на какое-то время покинуть школу из-за неотложных семейных дел. Он просил не беспокоиться и, в случае непредвиденных обстоятельств, обращаться напрямую к Кристофу. С тех пор к постоянной тревоге из-за незримого присутствия Джеймса в её жизни добавилось волнение за Драко, ведь «семейные дела» могли означать только одно – Нарциссе стало хуже. Вряд ли он стал бы вот так срываться с места и пропадать из-за очередной причуды Люциуса.

Охваченная тревожными мыслями, Гермиона не заметила, как добралась до цели своего визита в Министерство – кабинета номер четыре на третьем уровне. На тяжелой дубовой двери висела вычурная золотая табличка:

Кабинет №4

Министерство магии Великобритании.

Отдел магических происшествий и катастроф.

Группа стирателей памяти.

Улисс Бредли, руководитель.

Часы приема: по будням с 10:30 до 15:00.

На самом деле, Гермиона написала ему с просьбой о встрече еще три недели назад, сразу как только Драко передал ей визитку в тот день, когда они смотрели выступление Улисса на сцене клуба и когда она напала на Кастора. Однако, как это часто бывает там, где царит бюрократия, её письмо, видимо, затерялось среди входящей корреспонденции, потому что ответ пришел лишь позавчера. В письме на форменном бланке Министерства секретарь Улисса мисс Пендибург витиевато извинялась перед героиней войны за задержку с ответом и сообщала, что мистер Бредли с удовольствием встретится с ней в субботу с часу до двух.