Я — авантюрист? - Кирилл Фисенко

зачтении приговора какому-то преступнику начала свое длинное выступление со слов: «Заслушав доводы обвинения и защиты, рассмотрев доказательства, суд пришёл к выводу…»

Нина ухватилась за эту — единственную связную и толковую, как ей казалось — мысль и произнесла как можно твёрже:

— При чём здесь порядок? И почему мы должны вам верить, что Герман — бандит? Это серьёзное обвинение, его нужно доказать. Факты, свидетели, прокурор, адвокат — только так! Когда суд признает Германа виновным — тогда и будете права качать.

Спроси кто, откуда у неё взялись такие жаргонные выражения, Нина сама бы не вспомнила, но эти «феня» произвела на Виктора удивительный эффект. Он запнулся, внимательно посмотрел на девушку. Та гордо вскинула голову и держала взгляд.

— Даже так? Хорошо, прежде чем решать главный вопрос, решим частный, — согласился Виктор, — устроим суд. У нас есть в этом небольшой опыт. Предлагаю обвинителем Флору из группы, где был убит человек. Защитником можете быть вы, Нина. А судьёй буду я.

И он жёстко глянул на Алёну, которая за время совещания не произнесла ни слова.

Глава двадцать пятая

Гриша и Михаил привели Германа, усадили напротив совета. Девушки из его бывшего коллектива тотчас подбежали, и обвиняемый что-то весёлое им сказал. Когда охранники отогнали их прочь, девушки довольно улыбались и твердили, что «согласны, конечно, согласны!» Водянов что-то объяснил Флоре, потом подошёл к Нине:

— Вы можете задавать вопросы, просить пояснения. А потом скажете свои соображения по поводу виновности обвиняемого. Понятно?

Толпа затихла, когда Виктор повысил голос и потребовал тишины. Он рассказал, что произошло возле троллейбуса, как выглядит картина преступления. Отрядники ахнули, узнав, что приятель Германа был убит топором на месте преступления. Однако Нина обрадовалась:

— Стойте! Ваш Юрий убил безоружного! И почему вы его не связали? Что, двойной стандарт? Он злонамеренный убийца, ведите его сюда тоже!

— Нет. Его не за что судить, — возразил «судья». — Юрий был в состоянии аффекта, к тому же он пытался защитить женщин. Это самооборона, а не нападение.

Водянов привёл цитату:

— Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет! Ещё Невский сказал…

Конечно, они говорили правильно. Если бы обвиняли кого-то другого, то Нина тотчас признала оправдание незнакомого Юрия справедливым, но ради Германа она не могла смолчать:

— Как? Ваш человек зверски, безжалостно убил, лишил жизни человека! А вы его оправдали, даже порицания не вынесли! Получается, что жизнь вообще ничего не стоит? Вы как хотите, но это в корне неправильно!

Темперамент и напор её речи произвели некоторый эффект. Члены совета кивнули, соглашаясь, однако представители Лёшкиного отряда зароптали, особенно красивая девушка, которую Нина сразу невзлюбила. Флора выступила вперед и гневно воскликнула:

— Нет, вы только послушайте её! Да что ты знаешь? Он чуть сам на себя руки не наложил, так переживал. Если бы Юра не напал на этого бандита, то кроме Феди, и нам досталось бы! Думаешь, я таких типов не знаю? Их только психостоп вапама сдерживал, а сейчас они распоясались. Против таких ублюдков нужна сила!

Она кричала, обращаясь ко всем, но чаще всего оборачиваясь к Виктору. Тот играл желваками на каменном лице. Профессор, что сидел через одного человека от Нины, попросил разрешения объяснить ситуацию. Виктор кивнул:

— Валяйте, Сергей Николаевич, но недолго. И без этого… — руки председателя сделали жест, который можно было истолковать, как «не морочьте мозги!»

— Для начала — как вы знаете, тюремного наказания не существует в принципе. Я уж не говорю о смертной казни, которая отменена ещё в середине двадцать первого века. Но тут есть щекотливый нюанс. Если вапамы прекратили работу, и сдерживание злого умысла прекратилось, то виноват ли индивидуум, что совершил преступление? Я бы сказал, что вина ложится на общество, которое не обеспечило гарантированное сдерживание…

Виктор прервал его, иронически хлопая в ладоши:

— Спасибо, объяснили. Одно уточнение, можно? Я сейчас ткну вас пальцем в лицо, а отвечать за выбитый глаз будете вы сами, как часть общества. Согласны?

— Вы утрируете, — оправдался профессор, — а я лишь доктрину изложил, что наши криминологи… Всё-всё! Продолжаю. Есть и должна быть персональная ответственность за проступки и преступления. Я не психолог, но с точки зрения социологии власть, как таковая, нужна для поддержания баланса справедливости, хотя и не только. Проще говоря, тот, кто сильнее, обязан защищать интересы большинства. Отсюда вывод — если мы все вместе репрезентативны, то есть, достоверно представляем большинство, то можно прибегнуть к голосованию, выбрать присяжных… А они решат. Что я и предлагаю. Всё.

Виктор хмыкнул:

— Некогда нам выборы затевать, профессор. Давайте уж прямое голосование, — и он зычным, командирским голосом обратился к толпе. — Все слышали, о чём речь? Юрий убил человека, защищая он него женщин и детей. Кто за то, чтобы назначить ему наказание? Какое, обсудим позже… Трое. Опустите руки. Кто за то, чтобы оправдать? Двенадцать… Спасибо, продолжаем. Перед вами человек, который отнял у человека пистолет, которым тот пытался защитить женщин и детей. У однорукого инвалида, и застрелил его. Слово обвинению.

Флора вскочила, гневно напала на Германа с упреками. Тот ухмылялся, чем довёл девушку до истерики:

— Мерзавец, ты даже совести не имеешь! — она разрыдалась на плече у пожилой женщины. — Я не могу с ним говорить… пусть Эмма или Изольда…

По лицам отрядников и членов совета было понятно, что такое поведение обвиняемого никто не одобрил. Но Нина не растерялась и задала Герману вопрос-подсказку:

— Ты испугался, когда на тебя направили пистолет, верно?

— Ещё чего! — гордо ответил тот, явно не понимая, куда она клонит.

— Но ведь это была угроза твоей жизни! И ты, конечно, вырвал оружие, а когда оно оказалось у тебя, случайно выстрелил?

Нина смотрела на парня неотрывно, внушая ему мысль, что надо согласиться, усилить ответ, подтвердить, что — да, нечаянно, совсем того не желая. Но Герман отказался от помощи, даже нагрубил, скрестив руки на груди:

— Да иди ты, дура! Какая угроза? Он сам пистолет выронил. И хорош на меня пялиться!

Он замолчал, поглядывая на окружающих с видом победителя. Виктор покачал головой:

— М-да-а… Что обвинитель, что защита — ни бе, ни ме… Ответь-ка, Герман. Зачем ты стрелял? Если Федор выронил пистолет, то…

— А кто ты такой, чтобы допрашивать? У меня расстройство нервной деятельности, мне нужна психологическая помощь и реабилитация. Вы никто, — Герман обвёл рукой присутствующих, — так что лучше отпустите, а то потом ответите перед законом за самоуправство!

Поставленный баритон, уверенная речь и манеры подсудимого сильно повлияли на совет. И не только