Бернадот. От французского маршала до шведского короля - Григорьев Борис Николаевич

Эта инициатива пробудила у шведского правительства некоторые надежды, но им не суждено было сбыться. Опасность войны Франции с Россией на этот раз миновала, и император, не задумываясь, опять снял свои предложения. Начатые было переговоры заглохли, и все усилия пошли прахом.

К этому же времени относится выступление принца-регента на экономическом фронте. В связи с прогрессирующей инфляцией он предложил меры, послужившие причиной ухода с поста главного эксперта правительства по финансовым вопросам X. Ерты. Кронпринц предложил два метода борьбы с этим злом: продажу векселей по заниженному курсу и репрессивные меры в отношении тех дельцов, которые пытались их сбывать по более высокому курсу. Результат не замедлил скоро сказаться: эти меры не только ограничили, но, наоборот, подстегнули инфляцию, потому что вся торговля векселями ушла в подполье.

Более успешной, пусть эпизодической, была деятельность на почве борьбы с заразными заболеваниями, сельского хозяйства и культуры. По его настоянию, открылась наконец сельскохозяйственная академия: по опыту Германии, занимавшейся винокурением, он предложил шведским хозяевам увеличивать посевы зерновых. Как канцлер Уппсальского университета, он вступил в контакт с его учёными, познакомился со старым и всеми забытым художником и скульптором Сергелем и заказал у него свою миниатюру. Потом он вступил с ним в переписку и одарил его золотой табакеркой со своим изображением. Старый мастер, убеждённый густавианец, был тронут, а вместе с ним и вся общественность.

Осенью 1811 года Карл Юхан в обстановке строжайшей секретности начал переговоры с Великобританией, поручив их вести своему представителю в Лондоне Готтхарду Моритцу фон Рехаусену. Англичане назначили своим представителем на переговорах Эдуарда Торнтона, бывшего своего посла в Стокгольме. Посол должен был выслушать шведов, ничего не отвергать заранее, но и не давать никаких обещаний. Сент-Джеймский двор торговаться из-за мира со Швецией не должен. Всё, по мнению министра иностранных дел Уэллсли, должно быть обсуждено на стадии заключения мирного договора.

Э. Торнтон в ноябре 1811 года был тайно высажен в Гетеборге и представлен шведскому переговорщику, секретарю протокола Юхану Густаву Нетцелю. Последний объяснил англичанину, что появляться ему в Стокгольме опасно, ибо столица наводнена наполеоновскими агентами и сам наследный принц на переговоры по этим соображениям приехать тоже не может. Англичанин был вынужден проглотить эту пилюлю и вручить Нетцелю свою, уведомив его о том, что Лондон выдавать субсидии шведам на вооружение армии и поддерживать планы присоединения Норвегии к Швеции пока не готов. Карл Юхан переговоры с англичанами прервал и понял, что разрывать отношения с Францией пока рановато.

Тайная миссия Э. Торнтона не прошла мимо русского посольства (по всей видимости, оно было проинформировано о ней самим наследным принцем), и посол Сухтелен провёл с англичанином несколько секретных встреч, заложив, таким образом, базу для заключения через некоторое время мирного, а потом и союзнического договора России с Англией.

Во время встреч с Нетцелем Торнтон, в нарушение данных ему инструкций, каким-то образом дал понять, что Англия при определённых условиях могла бы вознаградить Швецию какой-нибудь территорией в Вест-Индии. Это заинтересовало Карла Юхана: ведь, кроме экономической выгоды, такая территория могла бы стать хорошим опорным пунктом как для торгового, так и для военного флота. Вопрос о заморской территории отложился в памяти наследного принца. Он к нему вернётся через четыре месяца, как только возобновятся переговоры с англичанами. А пока он в неотложном порядке занялся шведской армией и флотом.

Поведение Бернадота настораживало императора Наполеона. Поводом для решительных действий императора послужила драка померанских рекрутов с матросами французского капера, стоявшего в Штральзунде, и захват в Гетеборге в плен другого французского капера. Предварительно Наполеон решил унизить Швецию и поставить её перед заведомо неприемлемым выбором. Париж потребовал от Стокгольма предоставить для французского флота 2000 (по другим источникам — 3000) матросов и взять на содержание французских таможенников в Гётеборге, которые должны были следить за условиями соблюдения шведами континентальной блокады Англии. Естественно, шведы на такое унижение не пошли, и тогда 27 января 1812 года Шведская Померания была оккупирована французами. Командующий шведским контингентом генерал Л.-Б. Пейрон не выполнил данных ему инструкций об отходе на о-в Рюген и организации там жёсткой обороны и позволил французам глупо себя обмануть. В результате два шведских полка были разоружены и перешли на положение военнопленных. Все товары и суда в портах конфисковали и подвергли провинцию тотальному грабежу.

Вторжение французов в Померанию сильно отрезвило сторонников профранцузской партии, и это обнадёживало Карла Юхана. Труднее было убедить шведов в том, что Россия не является их "закоренелым врагом". Сам-то он был французом и не впитал с молоком матери страх перед восточным соседом. Но события неумолимо принимали такой оборот, что волей-неволей Россия становилась естественным союзником, а не врагом Швеции.

В Лондон неофициальному представителю Швеции Г.-М. Рехаусену пошла секретная депеша Карла Юхана о том, что Швеция готова заключить с Англией мир, а в начале февраля в Петербург с важным поручением от наследного принца выехал Карл Лёвенхьельм. Он без всяких обиняков заявил там, что Швеции в сложившейся обстановке необходимо усилить свои людские резервы либо за счёт Финляндии, либо за счёт Норвегии. Поскольку второй вариант для цари был более удобным, то он, но мнению шведского посла, должен был для его претворения послать в Сконто 15 000—25 000 своих солдат, которые вместе с 35—40-тысячной шведской армией высадились бы в Зеландии и принудили Копенгаген уступить шведам Норвегию — если, конечно, король Фредрик VI начнёт упрямиться и добровольно, за соответствующую компенсацию в Северной Германии, её шведам не уступит. Кроме того, Лёвенхьельм проинформировал русскую сторону о том, что Швеция намеревается заключить мир с Англией, и намекнул на то, что Россия тоже могла бы последовать этому примеру, чтобы в перспективе заключить тройственный антинаполеоновский альянс. После удовлетворительного для Швеции решения норвежского вопроса шведско-русско-датско-английская объединённая армия могла бы совершить диверсию против Наполеона в Германии. Швеция, со своей стороны, могла бы содействовать мирным переговорам России с Турцией.

Ларс Энгестрём. Неизвестный художник

Аналогичные переговоры с Энгестрёмом вёл в Стокгольме Сухтелен. Карл Юхан собрал Государственный совет и проинформировал его о своих важных инициативах.

Правительство практически без возражений поддержало принца в его начинаниях. Некоторые несущественные замечания были высказаны лишь в отношении переговоров с русскими.

Царь Александр I был готов не скупиться на поддержку шведского нейтралитета, но норвежский проект представлял для него некоторые неудобства: Россия и Дания традиционно поддерживали дружеские связи, и нарушать их было неразумно. Окончательные сомнения царя на этот счёт, однако, исчезли, после того как Пруссия (24 февраля) и Австрия (14 марта) вступили в союз с Францией.

Теперь путь к заключению русско-шведского союза с включением в него норвежского проекта был открыт.

Обеспокоенный Наполеон предпринял попытку удержать Швецию в орбите своей политики и предложил ей вступить с Францией в союз. В этих целях он использовал, наконец, как канал связи с Карлом Юханом его супругу Дезире в Париже и генерального консула Швеции Сигнёля. Министр иностранных дел Маре лично навестил Дезире и вручил ей предложение Наполеона. Сигнёль дважды приезжал в Стокгольм и дважды возвращался в Париж с ответом Карла Юхана Наполеону. Император отвергал возможность присоединения к Швеции Норвегии, обещал Карлу Юхану отвоевать у русских Финляндию, если шведская армия одновременно с французской начнёт воевать против России и Англии, но не предоставлял Швеции никаких субсидий. Вместо денег он предлагал шведам конфискованные французами в Любеке и Данциге колониальные товары на сумму 20 млн франков.