Теодосия и изумрудная скрижаль - Робин ЛаФевер

Краешком сознания я отметила сумасбродность ситуации – она приказывает, чтобы я сняла рубашку с мужчины! Ну, вы даете, бабушка Трокмортон! Я наклонилась и осторожно потянула рубашку – тонкая вытертая хлопчатобумажная ткань легко расползлась у меня в руках. Затем я ахнула.

Под горлом Ови Бубу был вытатуирован Глаз Гора – точно такой же, как у Стоукса, как у всех членов Братства Избранных хранителей.

– Какой-то языческий знак, – шмыгнула носом бабушка. Затем она наклонилась и начала перебинтовывать египтянину ребра.

Позади послышались шаги, и я с испугом подумала, что это могут быть вернувшиеся после погони за Уиллом слуги Хаоса.

Но это оказался Клайв Фагенбуш. Лицо его оставалось в тени, поэтому я не могла рассмотреть выражение его темных глаз. Какое-то время Фагенбуш стоял неподвижно, потом повернул голову в сторону Ови Бубу и произнес слова, которые в любое другое время должны были бы потрясти меня, но только не сейчас, когда у меня просто не осталось сил чему-либо удивляться.

– Я привел помощь, – сказал Фагенбуш.

И действительно, привел. Не успел он договорить, как из тумана появилась и направилась в нашу сторону небольшая группа людей. Один из них – доктор, судя по саквояжу, который он держал в руке, – вырвался вперед.

– Пропустите меня, – сказал он.

Пока доктор осматривал, стоя на коленях, Ови Бубу, бабушка коротко и деловито рассказала ему все, что успела узнать о состоянии раненого. Доктор удивленно покосился на бабушку, кивнул головой, засучил рукава и принялся за работу.

Тем временем из тумана появлялись все новые и новые люди с носилками в руках. Они рассыпались по набережной и начали подбирать лежащих, включая, как я с радостью отметила, Сопкоута. На этот раз ему не уйти. Тут я заметила рядом с нами еще одного раненого и поспешила к нему, пока его не успели унести.

Это был Стилтон. Он сидел с бледным, как бумага, лицом, привалившись головой к Игле Клеопатры. Правой рукой он придерживал свою левую руку, которая явно причиняла ему сильную боль.

– А знаете, оно сбылось, – сказал он.

– Что сбылось? – спросила я, присаживаясь рядом с ним.

– Ваше пророчество насчет Троули. «Черное Солнце взойдет на красном небе перед тем, как пасть на землю, где его проглотит огромная Змея».

– И что?

– Как что? Половина рыцарей Черного Солнца перешла на сторону Змей Хаоса, и они проглотили организацию Троули. А еще смотрите, – он указал кивком головы на горизонт, на котором пылали подсвеченные закатным красным солнцем свинцово-серые облака.

Какое-то время мы оба молчали, потом Стилтон вновь заговорил:

– Мне очень жаль, мисс. Я оказался таким дураком.

– Тсс, – ответила я. – Не волнуйтесь, вас быстренько подлечат.

– Я не об этом, – покачал головой Стилтон. – Я подвергал вас опасности, вот что непростительно и глупо с моей стороны. Но я, честное слово, просто не знал, что Троули такой чокнутый. Понимаю, что вы не сможете простить меня, поэтому завтра же утром подам вашему отцу заявление об отставке.

– Выбросьте эту дурь из головы, – сказала я.

– П-простите? – ошарашенно заморгал Стилтон.

– Послушайте, Стилтон, вы вступили в Черное Солнце из самых лучших побуждений. Вы не знали, что представляет собой Троули и на что он способен, верно я говорю?

– Да, мисс.

– А как только поняли, с кем имеете дело, вы покинули его. А потом даже вступили в бой с ним, подвергали свою жизнь опасности и были ранены. По-моему, вы вполне искупили свою вину.

Стилтон то открывал, то закрывал рот, но так и не выдавил из себя ни слова, пока за ним не пришли двое с носилками.

– Отнеситесь к нему внимательнее, он на нашей стороне, – сказала я им.

– Хорошо, мисс, – они разложили носилки на земле, осторожно помогли Стилтону перебраться на них, привязали, затем подняли носилки и ушли.

– Теодосия, – услышала я за своей спиной знакомый глубокий голос Вигмера.

– Сэр, – осторожно ответила я, медленно поворачиваясь.

Опираясь на трость, он подковылял ближе и сказал, кладя мне на плечо свою руку:

– С вами все в порядке? Вы не ранены?

Не знаю, по какой причине, но у меня защипало глаза.

– Со мной все в порядке, сэр. Но я очень волнуюсь за Ови Бубу, – боясь разреветься, как ребенок, я отвернулась в сторону и спросила поднявшегося с колен доктора: – Скажите, как вы думаете, он… выживет?

– Думаю, да, – ответил доктор. – Можно сказать, та женщина спасла ему жизнь.

Услышав это, моя бабушка смутилась. Смутилась, можете себе представить? Она тоже поднялась на ноги и принялась разглаживать свою юбку.

– Лавиния? – воскликнул Вигмер, рассмотрев бабушкино лицо. – Вы ли это?

Услышав голос Вигмера, бабушка вздрогнула и повернула голову:

– Чарльз?

Они довольно долго молчали, глядя друг на друга, и я поняла, как много за это время было сказано ими без слов.

– Сэр! – прервал их молчание доктор. – Вы должны взглянуть на это.

Встревоженная настоятельным тоном доктора, я подошла вслед за Вигмером к лежащему на земле египтянину.

– Смотрите, – сказал доктор, указывая на татуировку под горлом Ови Бубу.

Вигмер удивленно раскрыл глаза (редкостное зрелище, позвольте заметить), потом резко повернул голову ко мне.

– Кто этот человек?

– Это довольно длинная история, сэр, – ответила я.

– Да, конечно. А вы замерзли и устали. И вы, полагаю, тоже, мадам, – это он уже бабушке.

– Я в порядке, – довольно сухо откликнулась она. – А теперь потрудитесь объяснить, откуда вы знаете мою внучку?

– Боюсь, это тоже довольно долгая история, – ответил Вигмер, потирая себе висок.

Сильно сцепив руки, я шагнула навстречу бабушке и сказала, кивая головой в сторону Вигмера:

– Помните, я говорила о государственной безопасности?

– О, – сказала бабушка и, вытаращив глаза, принялась переводить взгляд с Вигмера на меня и обратно, а потом лицо ее немного смягчилось, и она коротко добавила: – Понимаю.

Вигмер после этого тоже заметно расслабился – это лишний раз доказывало, что он достаточно давно и хорошо знаком с моей бабушкой.

– Мне необходимо очень коротко переговорить с вашей внучкой, прежде чем я прикажу нашему экипажу отвезти вас в музей, – сказал Вигмер бабушке. – Если, конечно, вы не пожелаете отправиться прямо домой. Правда, вопросов у всех возникнет гораздо меньше, если вы возвратитесь на выставку обе и вместе.

– Разумеется, мы вернемся в музей, – ответила бабушка. – Только в моей карете, а не в вашем… экипаже, благодарю вас.

– Лавиния… – сказал Вигмер, после чего они с бабушкой отошли в сторонку, чтобы поговорить с глазу на глаз. Я, разумеется, сгорала от любопытства, но не решалась подобраться поближе. Пожалуй, свой запас везения я на сегодня уже исчерпала.

Чувствуя себя опустошенной, я присела на нижнюю ступеньку обелиска и стала ждать, пока кто-нибудь скажет мне, что я должна делать дальше.

Прошло лишь несколько секунд, и надо мной нависла чья-то огромная тень. Это был Фагенбуш. Я так устала, что смогла лишь сказать:

– Спасибо за то, что привели помощь. Все получилось так непредсказуемо.

Фагенбуш повел своим длинным носом, и могу поклясться, что в глубине его глаз полыхнули лукавые искорки, а губы слегка скривились в усмешке:

– Можно и так выразиться, – согласился он.

А затем произошла невероятная вещь – одна из многих, случившихся в этот вечер. Фагенбуш присел на ступеньку рядом со мной, и я – только представьте себе! – ни на сантиметр не отодвинулась от него. От усталости, быть может?

Фагенбуш уперся локтями в колени и с интересом принялся наблюдать за тем, как люди из Сомерсет Хаус заканчивают зачищать набережную. Последние раненые уже были уложены на носилки, и сейчас их несли к стоящим чуть в отдалении каретам.

– Они похожи на муравьев, которые тащат крошки, – заметил Фагенбуш.

– Действительно, – с улыбкой согласилась я.

Фагенбуш протянул руку, поднял прилипший к мостовой желтый кленовый лист.

– Вы отлично поработали со статуей Сехмет, – сказал он. – Я проверил ваш перевод, он оказался правильным, эта статуя некогда украшала собой какой-то очень крупный храм.

Я покосилась посмотреть, не подтрунивает ли он надо мной. Кажется, нет.

– В самом деле? Вы уверены?

Он молча кивнул, а я, не в силах больше сдержаться, выпалила:

– Почему? С какой стати вы вдруг стали так любезны со мной?

– А почему вы попросили меня помочь вам с той статуей? – пожал плечами Фагенбуш.

«Да потому, что никого другого под рукой не оказалось», – едва не выпалила я, но в последний миг затормозила, поняв, что дело было не только в этом. Я устала ненавидеть Фагенбуша. Это занятие отбирало у меня массу энергии, которую можно было потратить с гораздо большей пользой. И я тоже пожала плечами.

– То-то и оно, – сухим, как песок, голосом сказал Фагенбуш.

А я, подумав немного, спросила: