Суд времени. Выпуски № 12-22 - Сергей Кургинян

Млечин: У кого? Назовите поименно. Вы назовете человек 10 и все сидели.

Нагорный: Ну не все сидели.

Рогов: Можно я отвечу?

Млечин: Да.

Рогов: Ну, поскольку я по возрасту немножко постарше большинства присутствующих и застал это время еще. Значит, марксистско-ленинская идеология была замечательная вещь, где можно было найти цитату на любой случай жизни. И у меня был вот такой список цитат, которым я долбал своих противников. Всегда у меня был в загашнике. У них был свой список цитат. Но, на самом деле, то, что казалось для многих какой-то галиматьей — это, на самом деле, была настоящая серьезная политическая и идеологическая борьба внутри режима. Которая, конечно, на поверхности выглядела, как просто бла-бла-бла — набор пустых слов. Это не был набор пустых слов. Это была попытка подтолкнуть режим к эволюции, либо наоборот его законсервировать, а может быть, даже вернуть к Сталинским временам.

Млечин: Сергей Михайлович, Вы хотите сказать, что в Политбюро на сей счет были споры?

Рогов: Да.

Млечин: Между кем и кем? Может быть, Вы даже назовете?

Рогов: Ну, давайте, может быть, отдельно передачу на эту тему проведем. Чтоб можно было, как в известном фильме, огласить весь список.

Млечин: Я боюсь, что Вы не назовете в Политбюро ЦК КПСС людей призывавших к идеологическому сосуществованию с Западом. Не назовете, Сергей Михайлович.

Кургинян: Это не так называлось.

Рогов: Как человек имевший набор цитат я Вас хочу заверить…

Млечин: Цитаты найдете, а члена Политбюро нет.

Рогов: И, между прочим, некоторые из них этим и пользовались. Которые не говорили: «Да, идеологическое сосуществование возможно», но была подборка таких цитат, которые по сути это означали. Это была борьба.

Сванидзе: Спасибо. В эфире «Суд времени». Практика показывает, что и двумя днями слушаний по холодной войне мы ограничиться не имеем возможности. Завтра будет третий день слушаний на эту тему. Сейчас предоставляю возможность заключительного слова обеим сторонам по сегодняшнему дню слушаний. Прошу Вас, сторона обвинения. Сергей Ервандович, Вам слово.

Кургинян: Мы занимаемся здесь не обвинением, а единственно, чего мы хотим — это раскрыть сложность процесса и, нам кажется, что мы продвигаемся в эту сторону и даже получаем поддержку. При Сталине и Рузвельте произошло огромное и очень показательное сближение между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Очень важно понять на каких основах оно происходило. Очень важно понять, что это не имеет никакого отношения к позиции слабости с нашей стороны, что это совсем другой процесс. При Сталине и Трумэне произошло обострение. При Хрущеве и Эйзенхауэре сначала сближение, потом обострение. При Хрущеве и Кеннеди два процесса и так далее. При Никсоне и Брежневе глубокое сближение. При Рейгане…

Ну, вы понимаете, если человек называет члена Совета Безопасности «Империей Зла» и все прочее — это было глубокое расхождение. Если бы после всего этого, процесс последнего периода не был бы процессом с позиции слабости, а был бы процессом с позиции силы, то мы бы сблизились на равных отношениях, и мир был бы другим.

Сванидзе: Спасибо. Леонид Михайлович, прошу Вас. Сторона защиты.

Млечин: В тот момент, когда после неурожая 63-го года в Советский Союз поплыли первые суда с американским зерном, возникла очень забавная ситуация: с одной стороны враги, непримиримые идеологические враги, а с другой мы получаем американское зерно. И в этом есть некоторый элемент, как ни странно, взаимного доверия. И когда у власти находились люди незлобливые, ну, вроде Леонида Ильича Брежнева, скажем, то немножечко этот градус действительно снижался и иногда даже какие-то хорошие слова произносились. Когда Брежнев ехал в Америку, или когда к нам приезжал американский президент, вдруг все советские газеты и телевидение переставали плохо писать о Соединенных Штатах. Вдруг находились какие-то сюжеты хорошие. Там есть американцы, фермеры, еще что-то. Забавно. Градус снижался. Потом визит заканчивался, и все возобновлялось, потому что, в принципе, это сидело в сердцевине системы. Система «хотела» этого противостояния. Она жила с этого. Идеологические работники жили с этого. Потом, как выяснилось, они ничего другого делать не умеют, и им было это нужно. Военные, к сожалению, жили с этого и жил с этого военно-промышленный комплекс. Поэтому, конечно, никакого идеологического сотрудничества быть не могло. Слава богу, хоть не повоевали, за что им спасибо.

Сванидзе: Спасибо.

Часть 3

Сванидзе: Здравствуйте!

Прошу вывести на экран материалы по делу.

Материалы по делу.

«В 2007 году в США была учреждена медаль за победу в холодной войне. Многолетнее противостояние фактически приравняли к боевым действиям. Борьба Москвы и Вашингтона была уникальной. Никогда в истории еще не было подобных конфликтов. Закончилась она так же своеобразно. Без подписания акта о капитуляции и договора о перемирии. Окончание противостояния стало возможным только с прекращением существования Советского Союза. Почти точное совпадение завершения холодной войны и распада СССР вызвало в мире споры о том, какова связь между этими событиями, и явился ли распад Союза результатом глобальной стратегии США. Так или иначе, в начале 90-х мир перестал быть биполярным. Стал ли мир более безопасным? Удалось ли США доказать, что борьба с Советами была не напрасной, что падение „железного занавеса“ освободило планету от войн и насилия? И чему научила холодная война?»

Сванидзе: Начинаем третий день слушаний по теме холодная война.

Первый вопрос сторонам: «Отвечало ли сближение СССР и США при Горбачеве геополитическим интересам обеих стран?»

Пожалуйста, сторона обвинения, Сергей Ервандович.

Кургинян: Пожалуйста, доказательство номер № 22.

Материалы по делу.

Из книги Маргарет Тэтчер, «Искусство управления государством»: «Так и не удается объяснить, почему, выражаясь словами профессора Ричарда Пайпса, „после четырех лет жесткой рейгановской политики конфронтации Советский Союз не ответил тем же… не назначил такого же бескомпромиссного, агрессивно настроенного первого секретаря, а остановился вместо этого на человеке, склонном к компромиссам?“»

Пожалуйста, доказательство № 28.

Материалы по делу.

Из статьи Збигнева Бжезинского «Холодная война и ее последствия»: «С геополитической точки зрения, результат поражения СССР в „холодной войне“ напоминает 1918 год: потерпевшая поражение империя находится в стадии демонтажа. Как и в процессе прекращения предшествующих войн, и здесь наблюдался отчетливый момент капитуляции… Вероятнее всего, такой момент наступил в Париже

19 ноября 1990 года. Там, на конклаве, проходившем в атмосфере показной дружественности, которая была призвана скрыть реалии ситуации, Михаил Горбачев принял условия победителей. В завуалированных и изящных выражениях он назвал объединение Германии, которое произошло исключительно на западных условиях, „великим событием“. По существу же это было эквивалентом акта о капитуляции, подписанного в железнодорожном вагоне в Компьене в 1918 году или на борту линкольна „Миссури“ в августе 1945 года, хотя это главное содержание и было аккуратно упаковано в слова о „дружбе“…»

Кургинян: Для меня в ситуации есть три урока. Первый: никогда не говорите, что наша конфронтация неизбежна. Всегда ищите путь к сближению. Второе: урок позитивного сближения — это Сталин — Рузвельт. Третье: урок негативного сближения — это время, когда мы идем при Горбачеве на односторонние уступки и получаем такой вот результат. Какие односторонние уступки? По советским ракетам Ока СС-23, которые мы почему-то отдали, притом, что американцы стали разворачивать (неразборчиво) УНС2. По демонтажу красноярской радиолокационной системы предупреждения о ракетном нападении, притом что США аналогичные системы в Гренландии и Великобритании сохранили. И по объединению Германии.

Не только Бжезинский, но и Эгон Бар говорит: «Откровенно говоря, я поражен согласием Горбачева на включение Германии в НАТО. Можно сказать, что Североатлантическим альянсом одержан странный триумф».

Значит, весь смысл заключается в том, что когда ты идешь на односторонние уступки, тебе ставят ногу на голову и это кончается твоей смертью. Но ты должен идти на уступки с позиции силы. Ты должен искать гибкую стратегию и это показал союз Сталина с Рузвельтом.

А теперь я хотел бы попросить Юрия Николаевича Рогулева, директора Фонда изучения США имени Рузвельта, МГУ, чтобы он опроверг, или подтвердил этот тезис.