Огонь и ветер - Екатерина Белецкая

Ри с тревогой посмотрел на Берту. Та несмело пожала плечами.

– Времени у нас на самом деле мало, – ответила она. – Ри торопится. Но… минут десять у нас есть.

– Хорошо, – кивнул Эрл. – Давайте немного пройдёмся.

За комплексом нашлась небольшая парковая зона – когда подлетали, её не было видно, потому что обзор перекрывало второе здание. Всё те же хвойники, но пространство немного облагорожено: проложены дорожки, по сторонам которых стоят нарочито грубые каменные лавки, а между деревьями вьется тонкий ручеёк с кристальной ясной водой, сверкающей на солнце.

«Солнце? – Берта задумалась. – Как мы легко подменяем понятия. Это не солнце. Это просто жёлтый карлик. Звезда, у которой есть реестровый номер, и не более того. Просто… она похожа. Чем-то похожа».

Сели – Ри с Бертой на одну лавочку, Эрл – напротив, на другую.

– Сначала о телах, – мистик посерьёзнел. – Восстановление проводится комплексно, но, в отличие от случаев, когда выращивается отдельный орган, процесс, конечно, существенно усложняется. Достаточно длительное время в боксе находится… – Он замялся. – Назовем это биомассой, в которой идут некоторые процессы. Формирование тела происходит поэтапно, но без деления на…

– То есть всё сразу? – полуутвердительно спросил Ри. – Не отдельно – скелет, потом органы, потом…

Эрл засмеялся.

– Конечно, нет. Сразу. Материал для воссоздания, по сути, это матрица. Которая проецирует общий образ существа на пустую белковую структуру, в которой оно, можно сказать, возникает. Уже сейчас, пока мы с вами беседуем, материалы отправлены в работу, и процесс восстановления начался. Но, повторю, видеть этот процесс непрофессионалам я бы не рекомендовал.

– Это настолько страшно? – поинтересовалась Берта.

– Нет. Но может быть неприятно.

– Спасибо за информацию, приму к сведению, – Берта кивнула. – О чём ещё вы хотели бы поговорить?

– О ваших отношениях с теми, с кем мы работаем сейчас, – Эрл вздохнул. – Мы будем… звать. И крайне желательно, чтобы мы могли упомянуть имена тех, кто… кто значим для ожидающих. Если я правильно понял, женщина – это ваша жена? – Эрл повернулся к Ри.

– Да, – кивнул тот. – Да, Джессика моя жена, и я очень сильно тоскую по ней. Мне почему-то кажется, что и она тоже… Мне очень тяжело и плохо без неё, и я…

– Этого достаточно, – Эрл поднял руки. – Вы вовсе не обязаны мне исповедоваться. Теперь двое других. Рауф. Кто ждёт их?

– Кира очень ждёт его гермо, Скрипач. Можно – Файри. Но лучше – солнышко… – начала Берта, но Эрл прервал её:

– Простите, это мой личный вопрос, но как вы, человеческая женщина, да ещё и русская, попали в семью рауф? – спросил он с недоумением.

– Вы когда-нибудь влюблялись? – улыбнулась Берта. – А в вас? Знаете, вот так и попала. Влюбившись. И сильно. На всю жизнь. Они тогда были вдвоём, мужчин не было. Потом появился Кир – наша семья выросла. Сейчас… – Она нахмурилась. – Второй рауф, Фэб… я его не знала. Он умер незадолго до нашего знакомства с Итом и Файри. Он был их первым мужем.

– Я его знал, – вмешался Ри. – Так что ему про меня тоже скажите. А вообще, можете говорить всем и про всех. Так, пожалуй, будет даже лучше.

Эрл покачал головой.

– Смею заметить, семья у вас получается, по сути дела, одна. – Он задумался. – Ваши отношения – родственные; семьи рауф у нас вообще всегда были притчей во языцех; а вас, Берта… смею предположить, но муж-рауф воспринимал в большей степени как сестру?

Берта кивнула.

– И как мать… отчасти. Он осиротел очень рано. Понимаете… Кир, он из породы сильных. Знаете, Эрл, в чём заключается фокус? Самые сильные – они на самом деле самые слабые. Просто очень умело это скрывают. Кир дома и Кир вне дома – это были два разных Кира. Один – сорвиголова, способный на такие отчаянные поступки, что от одних рассказов страшно становилось. Другой – ласковый, добрый и заботливый настолько, что… Эрл, когда он был жив, мне даже стулья переносить с места на место не дозволялось, потому что они слишком для меня тяжёлые. – Она горько усмехнулась, чувствуя, что если не рассмеяться, можно и расплакаться случайно. – Мы все очень его любили… любим, – поправила она себя. – Скажите ему об этом, если можно.

– А второй рауф?

– Тут несколько сложнее, – Ри сел поудобнее, облокотившись о каменную спинку скамейки. – Во-первых, он умер от старости, и уже довольно давно. Во-вторых, по-настоящему его будет ждать, пожалуй, только Ит. Может быть, я. Но, боюсь, не настолько, насколько требуется. К сожалению, я не могу объяснить, каким образом ко мне в руки попал этот материал, но…

– Это меня не касается, – отрицательно покачал головой Эрл.

– Дело в том, что мы не планировали это воссоздание, – Ри нахмурился. – Фэб всегда был очень сложным, и, признаться, случалось так, что я просто не мог разобраться ни в его мотивациях, ни в поступках, ни в нём самом. Да, оба гермо его очень любили. Тогда. Сейчас… – Он почесал переносицу. – Не знаю. Правда, не знаю. Мы много лет даже не вспоминали о нём.

Эрл задумался.

– В любом случае, его любили, если я правильно понял. И тот, кто его любил, жив – а значит, его именем звать будет можно. Ри, поймите, мне не настолько важны сейчас эти тонкости, мне важно знать другое: о ком я имею право говорить.

– Ит, – пожала плечами Берта. – В таком случае, получается, что только Ит.

– Сын, по их словам, очень похож на Фэба, – вспомнил Ри. – Внешне. Характер у него испортился лет этак после сорока…

– Да, говорили, – кивнула Берта. – Ладно, это действительно неважно сейчас. В общем, Ит. Так ему и передайте.

Эрл кивнул в последний раз и улыбнулся.

– Вы торопились, поэтому не буду вас больше задерживать. – Он встал. – Ри, Берта, до встречи. Очень рад сотрудничеству.

– Надеюсь, всё получится, – Ри тоже поднялся.

– У вас интересный случай. Частным порядком скажу вам – удивлюсь, если не получится, – беззвучно произнёс Эрл. – Я теург-уно Окиста уже не первую сотню лет, и за время моего становления материалы всего два раза попадали к нам, во-первых, оттуда, – он сделал какой-то замысловатый жест рукой, который не распознали ни Берта, ни Ри, – и, во-вторых, с такой поддержкой, как ваша. В вас нет корысти, вас проверило время, и, что самое поразительное, так это огонь, который я в вас сейчас вижу. Вы пылаете – друг другом. Может быть, вы не видите этого сами. Но это не важно, важно лишь то, что этот огонь существует.

– Спасибо, – Берта, опираясь на руку Ри, тоже встала. – Спасибо вам за такие добрые слова, теург-уно Эрл. Хочется верить в то, что вы правы.

* * *

Вернувшись в квартиру и отпустив Марка обратно в клинику, они прежде всего, не сговариваясь, налили себе по стакану воды, сели друг напротив друга за стол и залпом эту воду выпили.

– Ну чего? – спросил изнывающий от нетерпения Брид. – Как всё прошло?

– Хорошо, – Ри потёр виски. – На удивление.

– А меня трясёт до сих пор, – пожаловалась Берта. Тринадцатый запрыгнул на соседний стул, сел, потом повелительно протянул Берте руку. – Нет, милый, не надо. Это просто нервы.

– Так давай полечу твои нервы, – пожал плечами Мотылёк. – Дай руку. Дай, сказал!

– Ладно. Слушай, Ри, врала я там… мне даже немного стыдно.

– Ты о чём? – не понял Ри.

– О Фэбе, разумеется. Для Ита он был запретной темой, понимаешь? – Берта утомлённо прикрыла глаза. – Я же пыталась что-то узнать, но он ведь если упрётся…

Она недоговорила. Безнадёжно махнула свободной рукой.

– Ему это было просто тяжело, – подсказал Ри. – Он ведь действительно Фэба очень любил. По крайней мере, в те годы.

– И что сейчас будет? – горько спросила Берта. – Ну вот на кой, а? Ещё и это? Мало ему тех встрясок, которые есть, так теперь…

– По-моему, ты сгущаешь краски, – возразил Ри. – Ит сильный, справится.

– Конечно, справится, – сардонически усмехнулась Берта. – Он всегда сильный, и всегда справится. Ну, правильно. Сумел же он двадцать лет справляться с двумя психопатами и одной инвалидкой…

– Прекрати, а! – Ри хлопнул по столу ладонью.

– Он обрадуется, Ри, – вдруг тихо сказал Тринадцатый. – Знаешь, мы ведь тоже в некотором смысле гермо. И Вудзи, который нас создал, тоже был гермо. Так вот, послушай, чудовище, что мы тебе скажем. И ты, Берта, тоже послушай. Он не поверит. Он придумает себе чёрт-те что – а то вы все Ита не знаете. Но в душе он обрадуется. Потому что, сказать вам по секрету, любому гермо тоже хочется быть иногда…