Суперклей для разбитого сердца - Елена Логунова

– Уйдет, бандитская морда! – ахнул Денис и, хлопнув дверцей, выскочил из машины следом за Русланом.

На «бандитскую морду» Цигаркин неожиданно обиделся. Лицо ругающегося капитана Барабанова показалось ему куда более соответствующим этому определению, о чем оскорбленный Ефим не замедлил уведомить Руслана звонким детским криком:

– От морды слышу!

Барабанов выругался самыми черными словами и выхватил пистолет. Цигаркин пискнул, как мышь-полевка, и, подобно этому мелкому грызуну, нырнул в спасительные заросли злаков.

Просторное кукурузное поле запросто могло спрятать с полсотни беглецов с велосипедами, самокатами и тачанками. В центре зеленого моря молодой кукурузы уже хоронился один странник – уклонист от обязательных сельскохозяйсвенных работ Гриша Чепочкин. По мнению главного агронома пригородного хозяйства «Кубанские зорьки», слесарь-водопроводчик Чепочкин в это время производил экстренную починку системы орошения на соседствующем с кукурузным полем рисовом чеке. Однако у Гриши было свое представление о приятном вечернем времяпрепровождении. Оросительную систему он, правда, осмотрел и даже бодряще попинал ногами, но, поскольку это ее не реанимировало, тем и ограничился.

– Будет день – будет пища! – имея в виду жизненно необходимую рисовым посевам влагу, философски сказал Гриша.

Глубоко убежденный в том, что работать надо исключительно в рабочее время, Чепочкин углубился в кукурузные заросли и, ориентируясь по низкому солнцу, зашагал напрямик через поле к островку свежей пашни, появившемуся между кукурузным полем и огибающим его пригородным шоссе стараниями Гришиного дружка – тракториста Вовика. В кармане выцветших спортивных штанов Чепочкин бережно придерживал поллитровку, прикупленную у бойкой бабы-самогонщицы в расчете на дружеские посиделки в тихий предзакатный час. Со своей стороны, тракторист Вовик обещал обеспечить достойную закусь.

Спасающийся от погони Цигаркин настиг неспешно шествующего Гришу в самом сердце кукурузных джунглей. Предвкушающий алкогольный междусобойчик Чепочкин даже не успел ничего понять. Неожиданно он с маху получил по затылку шипастым велосипедным колесом, упал лицом вниз и едва начал подниматься, как был вновь повержен, потому что на спину ему хищно прыгнул подоспевший капитан Барабанов.

– Дэн, одного я взял! – выкрикнул распаленный погоней Барабанов через плечо и, чтобы не задерживаться, аккуратно тюкнул Гришу рукояткой пистолета по голове, уже оглаженной велосипедным колесом.

Прием можно было бы считать проведенным идеально чисто, если бы за секунду до отключки Чепочкин, проявляя верность благородным законам дружбы, не успел крикнуть:

– Вовик, берегись!

От кого именно нужно беречься приятелю, он не сказал, потому как и сам не понял.

Предупреждение достигло слуха тракториста Вовика в критический момент.

Выполняя обещание раздобыть закуску, Вовик за мгновение до Гришиного крика метнул в зарыбленный рисовый чек самодельную бомбочку. Это было отчетливо противоправное действие. Только на прошлой неделе на общем собрании трудового коллектива «Кубанских зорек» взбешенный главный агроном клятвенно пообещал, что каждому, кто будет уличен в неправедной добыче рыбы из рисового чека, он собственноручно засунет орудия лова в одно из функциональных отверстий организма. С подачи Чепочкина нечистая совесть Вовика в момент нарисовала страшную картину «Главный агроном, начиняющий динамитом провинившегося тракториста»! Спасаясь от примерещившейся ему кары, Вовик плюнул на рыбалку и опрометью кинулся к родному гусеничному трактору.

В трехсекундную паузу до взрыва упавшей в воду бомбочки уместились драконий рык ожившего тракторного движка и реплика изумленного капитана Барабанова:

– Никак, у них танк?!

Взрывпакет грохнул в тихой водице, оглушив немалое количество сазанов и заставив Руслана залечь в кукурузу. Кляня себя за недооценку противника, капитан бессмысленно шмальнул из пистолета вслед уходящему «танку» Вовика, дал задний ход и пополз обратно.

– Этого куда? – спросил Денис, кивнув на оглушенного Чепочкина.

– Засунь в машину, после разберемся! – ответил Руслан.

– У меня на сиденьях новые чехлы! – возразил Денис, с неудовольствием оглядев несвежий рабочий костюм и, главное, откровенно грязные сапоги Чепочкина.

– Тогда пусть пока сам полежит, в тенечке! – недолго думал капитан.

Гришу бесцеремонно отволокли в придорожную полосу и оставили лежать в пыльном ковыле в вольготной позе былинного витязя, которого одолел богатырский сон.

– А мы куда? – спросил Денис, забравшись в машину.

– А мы вперед! – не вполне понятно ответил Барабанов. – Не век же гады будут в кукурузе хорониться, авось выскочат из зарослей на шоссе! Тут-то мы их и накроем!

Денис послушно завел машину, а Руслан, немного подумав, еще добавил с мечтательной тоской в голосе:

– Эх, нам бы гранатомет! Уж мы бы их накрыли так накрыли!

Слышал бы это тракторист Вовик – нипочем не рискнул бы высовываться на шоссе!

Широкая черная лента плавящегося от жары асфальта дышала жаром. Бегун-марафонец Зяма взмок с ног до головы и уже не раз проклял тот день, когда подрядился оформить частный музей господина Пантюхина. Солнце клонилось к закату, поперек дороги легли длинные тени пирамидальных тополей, и шоссе живо напоминало Зяме брючный ремень из шкуры зебры – африканские мотивы навеяла жара. В какой-то момент ему даже примерещился ревущий носорог, при ближайшем рассмотрении оказавшийся фиолетовой «семеркой». Притормозив, автомобиль призывно загудел.

– Зяма, садись! – проорал из машины Горин.

– Ванька! – обрадовался полупрожаренный бегун.

Он не заставил себя уговаривать, забрался в машину, и «семерка» полетела дальше по вечернему шоссе.

Я крутила педали, как заведенная, с нетерпением ожидая обещанного появления Горина, когда метрах в пятидесяти впереди, наперерез уходящему от меня гужевому транспорту, из распаханного ложка совершенно неожиданно выпрыгнул гусеничный трактор. Он пыхал сизым дымом, как сказочный дракон, и лязгал траками, как легендарный танк «КВ». Это было пугающее явление, и лошадь, влекущая фургон, не осталась к нему равнодушной. Она дико заржала и заложила крутой вираж, фургон занесло, и он стукнулся боком о трактор. На скорости и направлении движения гусеничного механизма столкновение никак не сказалось, а вот дамочку-возницу оно в прямом смысле выбило из седла! Она кривобоко, как выпавший из гнезда птенчик, слетела с облучка и плашмя упала на дорогу. Удачно, надо сказать, упала: во-первых, не разбилась и не покалечилась; а во-вторых, приземлилась прямо передо мной, я едва успела затормозить, чтобы на нее не наехать!

Я живо спрыгнула с велика, вырвала из кармана пузырек с остатками хлороформа и мгновенно организовала бандитке влажный компресс, основой для которого послужила ее собственная панама.

– Р-рыбки уснули в саду! – злорадно рычала я, энергично прижимая вонючую тряпочку к лицу своей врагини. – Птички уснули в пр-руду!

Может, с ночлегом представителей животного мира я чего и перепутала, но под воздействием хлороформа тетка послушно последовала примеру птичек и рыбок.

– Глазки скорее сомкни! Спи, моя радость, усни! – напела я уже посапывающей бандитке.

Я отволокла ее на обочину, прикатила туда же свой верный велосипед и послала с десяток признательных воздушных поцелуев вслед невзначай пособившему мне трактору, который, впрочем, уже перекатился через дорогу и скрылся из вида. Потом я вытянула из кармана помявшуюся и раскрошившуюся хлебную горбушку и маленькими шажками пошла с ней к бандитской лошади, ласково приговаривая:

– Кис-кис, моя хорошая! Славная лошадка, добрая, стой спокойно, Сивка-Бурка!

Пока я заговаривала зубы лошади, с тыла ко мне подлетела машина. Рева ее мотора я за шумом крови в ушах не слышала, но душераздирающий визг тормозов заставил меня обернуться. Из машины вылез мой родной братец, с другой стороны автомобиля показался Ванька Горин.

– Индюха! Ну, ты даешь! – потрясенно выдохнул Зяма, художественно взлохматив свои кудри.

Я оценила представшую перед ними картину маслом как героическое батальное полотно. Мальчикам было на что посмотреть! Поперек дороги – помятый фургон, на обочине – распростертое тело врага, в перепутанных постромках – испуганная до дрожи коняга, а на фоне всего этого – я, великолепная Индия Кузнецова! В величественной позе статуи Свободы, с помятой хлебной горбушкой в руке вместо пылающего факела. Впрочем, какой-то дым в укромном уголке заднего плана имелся – победоносный трактор удалился еще недостаточно далеко.

– Инка, как ты это сделала? – потер подбородок Горин.