«Если», 2005 № 11 - Журнал «Если»

— Что тут у вас над потолком?

— Вакуум! — провыл гендиректор. — Слоеная обшивка толщиной тридцать миллиметров, а выше вакуум!

И Гутьеррес оказался на высоте.

— Прекратить! — рявкнул он так, будто сам с младых ногтей служил в космопехоте. — Маршал Тютюник, властью Верховного Главнокомандующего я приказываю немедленно прекратить! Срочно вернуть сюда экипаж «Вычегды»! Бегом!

Строго говоря, Анхель Гутьеррес являлся Верховным Главнокомандующим скорее номинально (естественный, устраивающий всех компромисс) и до сего дня не думал, что ему придется командовать там, где он привык маневрировать. Однако пришлось. И удивительно вовремя.

Нет, маршал Тютюник не отказывался повиноваться. Но маршалу Тютюнику понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить приказ.

— Он же прожрет нам дыру и выйдет сквозь нее! — вклинился в паузу плачущий фальцет гендиректора. — Вы хоть материалы о нем читали? Да быстрее же, идиот, если хотите еще пожить!..

Говорят, перед лицом смерти все равны, и бывают ситуации, когда какой-нибудь гендиректор мелкой фирмы запросто и без тяжких последствий может назвать идиотом самого командующего военно-космическими силами Земли. Еще говорят, что рано или поздно доходит и до жирафа. Если так, то маршал намного опередил его.

И все-таки ринувшиеся исполнять приказание космопехи не имели ни малейших шансов успеть вернуть экипаж «Вычегды». «Каповый нарост» на потолке кабинета гендиректора «Роскосмоса» трудился размеренно и споро. Проедая ход наружу, он чуть ли не урчал. Много ли труда надо, чтобы поглотить внутреннюю обшивку, теплозащитный и радиозащитный слои, а затем тонкую внешнюю броню из титаново-магниевого сплава? Для серпентийца это было не работой, а легким завтраком.

Первым ринулся вон из кабинета гендиректор Роскосмоса. За ним последовал Гутьеррес — шагом, но самым скорым. Замыкали отступление маршал Тютюник и бригадный генерал Хеншер.

Со скоростью пушечного ядра выскочила и сочно впечаталась в паз герметичная дверь. Медленнее, но гораздо солиднее, с внушительным гулом, проползла и встала на свое место броневая заслонка.

Генерал Хеншер украдкой утер со лба пот.

— Боюсь, это не решение проблемы, — с удивившим его самого спокойствием произнес Гутьеррес. — Если он проест внешнюю обшивку и выйдет наружу, нам повезло. Если же он оставит в обшивке дыру, а потом займется дверью или переборкой…

Глухой удар из покинутого кабинета не дал ему договорить. Казалось, будто за переборкой бабахнула гаубица. Дрогнули стены. Сейчас же взвыла сирена и, чуть только смолкла, тягучий механический голос забормотал: «Внимание, опасность первого уровня! Внимание, опасность первого уровня! Служащим, находящимся в секторах А и Б, немедленно эвакуироваться в сектор В. Просьба не паниковать и пользоваться планом эвакуации. Повторяю: внимание, опасность…».

— Вот он и проел обшивку, — констатировал Гутьеррес. — Интересно, что на очереди?

«Мы», — очень хотелось сказать, а еще сильнее хотелось завопить гендиректору Роскосмоса, но он не издал ни звука. К чему? Иногда наглядный пример действует лучше всяких слов.

И гендиректор показал наглядный пример, взяв с места скорость, доступную не всякому спринтеру. Его заносило на поворотах, кругленьким мячиком он стукался о переборки, отскакивал и продолжал мчаться дальше. Лунное тяготение вынуждало его совершать гигантские прыжки, и коротенькие ножки, не всякий раз находя опору, дергались в воздухе вхолостую.

Впоследствии Генеральный секретарь Унии Наций рассказывал о данном случае исключительно с юмором, якобы наслаждаясь воспоминаниями о том, как он бежал вслед за гендиректором, лишь чуть-чуть опережая генерала Хеншера. Иногда Хеншер вырывался вперед на какой-нибудь локоть, но Гутьеррес был когда-то хорошим спортсменом: дважды на поворотах он выходил на стену, как цирковой мотоциклист, и на финишной прямой обошел генерала на полкорпуса.

Последним, как капитан тонущего судна, спасался маршал Тютюник — и сохранил достоинство, чему, правда, немало способствовала враждебная спринту грузная комплекция командующего ВКС. И вновь выстрелила герметичная дверь, и вновь с тектоническим гулом прополз броневой щит.

Каждый понимал: это лишь временная отсрочка. За разгерметизированным сектором А придет черед секторов Б, В, Г и так далее. А на секторе К главная лунная постройка Роскосмоса попросту кончится, и рушить станет нечего. Кое-кто из десятков находящихся в куполе людей, возможно, и уцелеет, укрывшись в лунокаре или втиснувшись в скафандр. Естественно, немногие. Только те, кто сообразит, что происходит нечто неординарное, и близко к сердцу примет клич «спасайся, кто может», не потеряв при том головы. Много ли таких наберется? Вряд ли найденыш понимает, как легко он способен угробить кучу людей. Генеральный секретарь видел его недолго, но успел составить мнение: то ли преданное хозяевам домашнее животное, то ли капризный ребенок. Казалось бы, от одного до другого дистанция огромного размера, но есть и общее: данным существом управляет не разум, а эмоции и эти, как их… инстинкты.

— Ну и что мы теперь собираемся делать? — Гутьеррес прятал эмоции за насмешливым тоном. — Какие будут мнения?

Гендиректор потел и нервно облизывался.

— У меня наготове корабль, — сознался он. — Правда, маленький. Моя личная яхта. Четверых он не поднимет, а двоих — вполне…

И, не в силах выбрать, он переводил взгляд с Гутьерреса на Тютюника и обратно.

— Отставить! — скомандовал маршал. — Дайте мне связь, и я подниму все войска и всю технику, что есть в Гассенди. Чужак будет захвачен, это я обещаю. В худшем случае он будет захвачен мертвым, вот и все.

Рубленое лицо генерала Хеншера демонстрировало полную солидарность со словами командующего.

О чем думал Гутьеррес, осталось неизвестным. Возможно, о том, что убийство инопланетянина, пусть даже забравшегося в чужие владения, не самый лучший прецедент для слабой земной цивилизации. Или о том, что военные забрали себе чересчур много власти и тщатся забрать еще больше. Не исключено, впрочем, что Генеральный секретарь в ту минуту перестал быть политиком и размышлял исключительно о вариантах личного спасения. Не будем его винить, все мы люди.

К тому же наилучшее решение нашел именно он. И не в этот момент, а несколько раньше.

— Пригласите-ка сюда командира «Вычегды», — повторил он приказание. — Да поживее. Хоть из душа.

Никто не отреагировал. Но если гендиректор Роскосмоса временно утратил способность соображать, то маршал и генерал, мгновенно все уразумев, не проявили ни малейшей прыти к исполнению.

Повисло молчание. И Анхель Гутьеррес понял, что время дипломатии кончилось.

— Вы слышали, что я сказал? — ледяным тоном осведомился он.

— Так точно, — кивнул Тютюник.

— Так исполняйте!

— Командир «Вычегды» все испортит. Этот двоеженец ведет какую-то свою игру. Поручите эту операцию военно-космическим силам.

— Это отказ? — голос Гутьерреса зазвенел.

— Это совет и просьба.

— Я не нуждаюсь в ваших советах, маршал, а просьбы рассматривают в моем секретариате. Напомнить вам, кто является Верховным Главнокомандующим?

— Позволю себе заметить: де-юре, но не де-факто. Право отдавать мне приказы вы получите только при объявленном военном положении.

Для тренированного на поприще юридического крючкотворства Генсекретаря не составило труда мгновенно проанализировать позицию маршала. Гутьеррес нашел эту позицию шаткой, но все же кое-чем прикрытой. Нельзя ведь составить пятисотстраничный текст Устава Унии Наций так, чтобы в нем не нашлось места двусмысленностям! Оказывается, не только юристы да дипломаты умеют плавать в подобных текстах, как рыба в воде. Кто сказал, что военные не способны учиться? Вот вам! Налицо открытый бунт, и если даже впоследствии удастся притянуть маршала к ответственности, он, скорее всего, вывернется.

Сие, впрочем, будет зависеть от последствий…

— Ну так я объявлю его! — загремел Гутьеррес. — Вы забыли, что я имею на это право? Статья девяносто вторая Устава Унии Наций, параграф первый. Освежить вашу память?

— Вы вправе объявить военное положение, — согласился маршал Тютюник. — Ваша проблема в том, что через пять, максимум — десять дней Генеральная ассамблея отменит его в силу неадекватности повода. Как долго после этого вы пробудете на своем посту? Месяца полтора?

— Вас это не касается!

— Так же, как не касаются и ваши приказы, отданные в отсутствие военного положения. Валяйте, объявите его.

— А время-то уходит, — тоскливо проныл гендиректор. — Сейчас этот поганец уже вторую дверь, наверное, доедает…

Никто не обратил на него внимания. Маршал Тютюник насмешливо молчал, генерал Хеншер чуть заметно улыбался, а Гутьеррес мысленно считал до десяти. На счете «восемь» он прервал это занятие.