Битва за Францию - Ирина Даневская

   — Кое-кто из врагов герцога хочет воспользоваться вами, чтобы доставить ему неприятности, — объяснил виконт. — Но, клянусь честью, если вы раскроете рот, чтобы навредить Джорджу, я собственноручно сверну вам шею раньше, чем вы успеете это сделать.

Но он выбрал не лучшие слова, так как лицо девушки перекосило от ужаса. Видя, что Кэйт близка к обмороку или же к истерике, что немногим лучше, Джон понял, что всё-таки придётся объясниться. И действительно — добрых четверть часа ушло на разговоры и уговоры, которых как раз хватило графу Бристолю, чтобы добраться до её дома.

   — Я никогда не причиню беспокойства милорду герцогу, — искренне заверила она виконта. — Я благодарна ему уже за то, что живу в этом доме и сама распоряжаюсь своей жизнью.

   — Возможно, вы и не держите в голове ничего дурного, — сказал Джон. — Но я знаю Бристоля — он не оставит вас в покое, пока не получит то, за чем пришёл. Поэтому, я думаю, что было бы лучше избежать этой встречи.

   — И куда вы хотите меня отвезти?

   — В дом моей сестры Сьюзен. Она как раз ищет смышлёную камеристку, труд которой будет щедро оплачивать. Думаю, Бристоль, если даже и узнает, где вы, поостережётся приехать туда, а если сунется — не обрадуется.

   — Я готова ехать, — наконец отозвалась Кэйти после мучительных раздумий.

   — Позже, — проговорил виконт, который как раз увидел из окна карету и приехавших в ней людей. — Нужно обождать.

Девушка выбежала из комнаты, чтобы предупредить тётку ни в коем случае не открывать, но опоздала. Увидев, что её родственница беседует с графом, она тихонько отступила назад.

   — Он уже здесь, — растерянно сообщила она.

Джон внимательно посмотрел на Кэйти и поморщился от досады. Не было никакой надежды, что девушка сможет устоять перед натиском Джона Дигби. Оставалось одно средство.

   — Ну, Джордж, тебе дорого это обойдётся, — прошептал он и решительно повернулся к Кэйти.

   — Я вижу, вы всё ещё любите моего брата? — спросил Джон.

   — Да...

   — Тогда раздевайтесь...

* * *

Увидев Джона Вилльерса в объятиях полуголой девицы, Бристоль так растерялся, что смог ответить только невнятным мычанием на вопрос виконта, что он тут делает. И покинул дом прежде, чем пущенный ему вслед сапог достигнул своей цели.

Казалось, опасность миновала, но, виконт, не желая рисковать, всё же устроил Кэйт в дом своей сестры, заручившись на это согласием министра, который, узнав о случившемся, пришёл в восторг от выдумки брата.

   — Затевать скандал с твоим участием графу нет никакого резона, — заявил он. — И пусть Бристоль вопит на весь дворец о сотнях соблазнённых мною женщин, которых мои слуги якобы похищают в лондонских домах для моих утех, без доказательств он добьётся только того, что будет отлучён от двора вслед за Арунделом. Впрочем, даже свидетельство Кэйт, вздумай она его дать, мне бы серьёзно не повредило.

   — Даже в глазах королевы? — хитро прищурился Джон.

   — Ты меня убедил, — согласился Бэкингем.

ГЛАВА 11. БУНТ

Бэкингему удалось совершить невозможное — парламент, хоть и призывал все небесные кары на голову министра, но согласился предоставить необходимые денежные ассигнации на продолжение войны с Францией. Это была важная победа, которая очень встревожила кардинала Ришелье. Осаждая Ла-Рошель, французский министр время от времени бросал тревожные взгляды в сторону Англии, а его агенты приложили немало усилий, чтобы поколебать твёрдую почву под ногами Бэкингема.

Но всё было тщетно, и новый пятидесятипарусный флот под предводительством зятя Бэкингема графа Денби отплыл к Ла-Рошели. Сам Верховный лорд-адмирал был должен оставаться в Англии, чтобы до конца дожать господ депутатов и получить все обещанные субсидии.

Но через две недели произошло невероятное: граф Денби возвратился в Англию, не сумев пробиться к Ла-Рошели из-за дамбы и охранявших её военных кораблей, которые встретили английские корабли прицельной пушечной пальбой.

Король Англии пришёл в ярость, узнав об этом и, не слушая никаких оправданий, приказал графу немедленно возвращаться к Ла-Рошели и выполнить свой долг. Но корабли оказались такими потрёпанными из-за этого путешествия, что было невозможно выполнить приказ из-за риска утонуть на полпути к цели.

В парламенте поднялась настоящая буря. Депутаты вопили, рыдали, проклинали министра, который поручил командование флотом такому ничтожному человеку, а им вторила уличная толпа. Не имея возможности добраться до министра, народ выместил свою злобу на его астрологе — докторе Лэмбе[83], которого проповедники величали «колдуном» и «дьяволом». Уличные мальчишки забросали его камнями и ещё долго удивлялись, когда «дьявол» скончался в жестоких муках, как простой смертный. Когда Чарльзу I донесли о беспорядках в Сити, где произошла трагедия, он в наказание лишил тамошних обитателей прежних привилегий. В ответ Лондон засыпала волна памфлетов, которые читались даже на заседаниях парламента.

«— Кто управляет королевством?

   — Король.

   — Кто управляет королём?

   — Герцог.

   — Кто управляет герцогом?

   — Дьявол...

   — Пусть герцог побережётся, а не то его постигнет участь его врача!»

Разгневанный король уже собирался распорядиться арестовывать всех, у кого будут найдены эти пасквили, но, когда случайно засунул руку в карман камзола и обнаружил там злосчастный памфлет, передумал.

В довершение всех бед, депутаты, обвинив Денби и Бэкингема в получении от Ришелье двухсот тысяч крон за отказ от спасения Ла-Рошели, единодушно призвали короля наказать виновных в национальном позоре и предоставили ему на подпись уже разработанную «Петицию о правах».

* * *

Услышав такие новости, Генриетта, которая внимательно следила за парламентскими перипетиями, помчалась к королю и застала Чарльза в страшном гневе. Бэкингем тоже находился там и выглядел мрачнее тучи.

   — Я разгоню этот сброд, — заявил Чарльз, который сегодня в очередной раз мужественно отразил все атаки депутатов на своего министра. — Стадо баранов ещё будет указывать мне, как править моей страной!

Королева облегчённо вздохнула. Король был преисполнен решимости защищать друга до конца.

   — Казне нужны деньги, — возразил Бэкингем. — Поэтому с этим сбродом придётся договариваться. Нужно уступить в малом, чтобы получить большее.

   — Парламент потребует гарантий, — вмешалась Генриетта.

   — Да, — безучастно согласился герцог. — Моей отставки, например.

   — Этого не будет! — воскликнул король.

   — Хорошо, — примирительно сказала королева. — Я согласна с милордом Бэкингемом, что нам нужен мир или на худой конец перемирие. Но лидеры оппозиции не сядут за стол переговоров с первым министром, и это очевидно.

   — И кто же тогда будет с ними говорить? — спросил Чарльз.

Вы, Ваше Величество, — улыбнулась Генриетта. — Благодарение Богу, слово короля в этой стране ещё что-то значит.

   — Вы хотите, чтобы король пошёл на уступки своим подданным?

   — Разве у нас есть выбор? Это не депутаты умоляют вас о милости, Чарльз, это вы придёте к ним с протянутой рукой, а просителю не следует быть слишком гордым... Итак, чего они хотят? В конце концов не так уж много — подписания этой «Петиции», отмены арестов без судебного разбирательства, запрет на введение налогов и привлечение займов, не одобренных парламентом, ну и, конечно, вашей санкции на арест первого министра. Думаю, мы сможем упустить четвёртый пункт при условии подтверждения первых трёх.

   — Но это мои исконные права! — возмутился король.

   — А взамен вы получите деньги, необходимые для помощи братьям и сёстрам по религии. Ваши единоверцы умирают в Ла-Рошели, преследуемые проклятыми папистами и по вине депутатов, которые ответят за свою чёрствость и жадность на Страшном суде!

Чарльз и Бэкингем смотрели на неё во все глаза, потом дружно рассмеялись. Такие слова из уст королевы-католички срывались не часто.

   — Да-да, я так и скажу, гореть вам в аду, проклятые законники, за вашу жадность, — развеселился король и благодарно поцеловал руку жены. — Моя дорогая, вы как всегда правы! Решено. Я подпишу эту «Петицию» или как там его... «Билль о правах», чтобы ты, Джордж, смог отплыть на выручку нашим братьям и сёстрам. Если и под таким соусом эти крикуны не дадут денег, то я расстреляю их из пушек. Это всё?

   — Всё, — кивнула Генриетта, но министр был с нею не согласен.