Битва за Францию - Ирина Даневская

   — Всё, — кивнула Генриетта, но министр был с нею не согласен.

   — Почему вы уверены, мадам, что депутаты так легко откажутся от возможности привлечь меня к ответу за все злодеяния? — мрачно пошутил он.

   — Это я беру на себя,— серьёзно сказала Генриетта...

* * *

Королева пристально рассматривала человека, опустившегося перед ней на колено.

Это был привлекательный темноволосый мужчина тридцати пяти лет, на волевом лице которого выделялись решительные чёрные глаза, чьё магическое сияние уже оказало непреодолимое воздействие на Люси Карлейль. Эта красотка, впустив посетителя, не уходила до тех пор, пока королева не приказала ей это сделать.

   — Сэр, — сказала Генриетта, — я прошу вас подняться и сесть рядом со мной.

С некоторым смущением Томас Уэнтворд[84] исполнил требуемое. Королева продолжила:

   — Я хочу открыть вам свою маленькую слабость — я очень любопытна, и перед нашей встречей постаралась узнать кой-какие подробности вашей биографии. Не будьте на меня за это в претензии и знайте, если бы полученные сведения меня не заинтересовали, то я не стала бы настаивать на нашей встрече.

   — Ваше Величество, я впервые в жизни не знаю, что сказать, — поклонился депутат. — Вы застали меня врасплох.

Королева пожала плечами.

   — Я понимаю, что вы не имели возможности подготовиться к нашему свиданию так же, как я, поэтому я разрешаю вам задать мне несколько вопросов.

   — Я воспользуюсь случаем, — немного подумав, заявил Уэнтворд. — Ведь другого раза может и не быть... И если Ваше Величество не возражает, то мне хотелось бы узнать, почему вы, будучи француженкой и католичкой, одобряете войну между Англией и Францией?

   — Я? Я вообще не одобряю военных действий, против кого бы они ни были направлены. Но я — королева Англии, и понимаю, что моя страна должна с честью и с выгодой выйти из этого конфликта... Сэр, это не борьба религий, это сражение за первенство в Европе. Вот и всё, что я могу сказать.

   — Так Ваше Величество признает, что англичанам не нужна эта война?

Вы хотите перевести разговор на Бэкингема? — понимающе кивнула королева. — Извольте. Я знаю, что вы — самый непримиримый его противник в нижней палате.

   — А вы поддерживаете первого министра?

   — Да. И я рассчитываю, что вы скроете свою неприязнь к милорду герцогу хотя бы на время.

Уэнтворд скептически усмехнулся.

   — Бэкингем уже пытался меня подкупить. Это бесполезно, Ваше Величество.

   — Я так не думаю, — улыбнулась королева. — Герцог потерпел поражение, потому что неверно назначил цену. Любого человека можно купить.

   — Даже вас?

   — Даже меня. Предложите мне мир и спокойствие в государстве, и я ваша.

Уэнтворд рассмеялся.

   — Мир и спокойствие в ваших руках, моя королева. Если Его Величество подпишет «Петицию», парламент будет полностью удовлетворён.

   — Если притязания депутатов будут умеренными, то король пойдёт им навстречу. Но даже подпись на договоре не является настоящей гарантией мира, без доброй воли двух сторон. Вы же не станете запирать собаку, чтобы та перестала на вас кидаться? Стоит ей получить свободу, как она тут же укусит.

   — Что предлагает Ваше Величество?

   — Моё Величество предлагает вам вспомнить о своих амбициях, милорд. Да-да, я не оговорилась, именно об амбициях. Я считаю, что о человеке нужно судить только по его поступках, потому что слова могут только продемонстрировать, владеет ли он даром красноречия или нет, не больше. Я неслучайно проговорилась о том, что следила за вами несколько месяцев. Вы отстаиваете чужие идеалы, которые для вас бесполезны и поэтому чужды. Вы умны, жестоки и напористы. Я уверена, что вы ни случайно стяжали себе славу противника неограниченной власти. Это лучший способ обратить на себя внимание, завоевать популярность. Вы богаты, значит, вам нужна именно власть, и ничто другое. Тогда спросите себя, кто сможет дать вам её? Молчите? Тогда я отвечу за вас — это король. Я не предлагаю вам стать на сторону короля, потому что король — всегда на стороне народа, и, если вы с народом, то вы и с королём. Я знаю, что каждый человек всегда и во всех случаях отстаивает только одни интересы — свои собственные. И сейчас самое время о них подумать.

Уэнтворд поднялся и удивлённо смотрел на королеву. Он всегда гордился своим даром читать в сердцах людей, до сих пор пребывая в уверенности, что его сердце сокрыто от них. Сейчас Генриетта заставила его в этом усомниться.

   — Если бы я был священником, то изгнал бы из вас дьявола, Ваше Величество, — проговорил он. — Ведь только ему дана такая сила искушения. Но что вы потребуете в залог? Мою бессмертную душу?

   — О нет, сэр, — рассмеялась Генриетта. — Оставим Богу то, что бесспорно принадлежит только ему. Мне необходим всего лишь ваш ум.

   — Но чем же он может быть вам полезен?

   — Я требую, и этого же хочет король, чтобы Бэкингема оставили в покое. После утверждения требуемых субсидий Его Величество подпишет договор с парламентом. Видите, я предлагаю разумный компромисс. Игра стоит свеч, так как этот союз принесёт вам популярность сейчас, в глазах ваших единомышленников, и головокружительную карьеру в будущем. Вы будете представлены королю, и я уверена, что Его Величество оценит ваши заслуги.

Не в правилах Уэнтворда было пренебрегать подарками судьбы, поэтому размышлял он недолго.

   — Договор полагается скреплять кровью? — осведомился он.

Чёрные глаза Генриетты широко распахнулись.

   — Ну, разумеется. Но мне нужна вся ваша кровь, до последней капли. И, быть может, придёт день, когда вам всё-таки придётся расписаться ею в верности короне и монархии.

Она протянула Уэнтворду руку, которую тот поцеловал.

   — Если такой день наступит, я вспомню ваши слова, миледи,— серьёзно ответил он.

В тот момент Томас Уэнтворд, будущий граф Страффорд, даже и не предполагал, что всего лишь через тринадцать лет ему придётся сдержать свою страшную клятву.

ГЛАВА 12. МУЖ И ЛЮБОВНИК

Несмотря на то, что его предыдущая интрига провалилась, граф Бристоль торжествовал. Наконец-то он получил доказательства прелюбодеяния королевы Англии. И с кем? Со своим заклятым врагом герцогом Бэкингемским. Собственно, доказательств этой любовной связи у графа как раз и не было, но это его не очень заботило, так как преступление против короны было налицо, и Джон Дигби воочию наблюдал его.

«Если у этих двоих хватило глупости, чтобы попасть мне на глаза, то подобный спектакль они смогут показать и королю, а уж я постараюсь, чтобы Его Величество оказался в нужном месте и в нужное время. А измена королю — это измена государству, и не так уж много времени прошло с тех пор, как две королевы заплатили жизнью за подобное легкомыслие. И хотя Чарльз I — это не Генрих VIII[85], но и он вряд ли останется равнодушным к такому вопиющему попранию своей чести. И проклятый Бэкингем будет повержен!»

Решив так, граф Бристоль немедленно установил слежку за королевой и министром, не пожалев для этого ни людей, ни денег. Результаты донесений заставили его крепко задуматься.

   — Итак, что тут у нас? — бормотал Бристоль, просматривая донесения. — Встречались днём, в кабинете королевы. Бэкингем официально испрашивал аудиенции. И так сегодня, вчера, позавчера. И десять дней назад, — разозлился он на себя, — нет, это не то. Даже если на этих свиданиях и присутствует любовь, то она мигом упорхнёт при звуке шагов Его Величества. А мне нужна страсть. Такая, чтобы исчезла даже малейшая надежда оправдаться. Голая, неприкрытая страсть, без стыда и совести...

Подобные сцены повторялись каждый вечер.

   — Ничего, ничего, опять ничего, — повторял граф уже в сотый раз, спрашивая себя, уж не приснилась ли ему эта любовная история. — Неужели этот Бэкингем и вправду вечен? Только вчера, казалось, его отставка неминуема, но король подписал «Петицию о правах», и вот уже вся Англия гремит фейерверками, празднуя мир в королевстве. Депутаты возвратились домой, выполнив своё предназначение и проголосовав за необходимые субсидии для продолжения войны. О Вилльерсе все забыли, а я ничего не могу сделать, чтобы напомнить о нём!

Бристолю пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить себя в том, что свидание герцога и королевы действительно было.

   — Чёрт побери! — произнёс милорд, скрежеща зубами. — Если так будет продолжаться, то я ещё, чего доброго, приду к выводу, что эта парочка нарочно разыграла ту сцену, чтобы свести меня с ума. Но позвольте... Как же это может быть?