Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл

— Мне действительно очень жаль, — говорю я. — Думаю, что привлекательная мамочка была достаточно польщена. Она не так часто видит своего мужа, и это, вероятно, повысило ее самооценку. — Он ахает. — А вот папа-домохозяин был немного оскорблен.

— Ты сказала, что я назвал его Мелководьем? — упавшим голосом спрашивает он.

— Да, — признаюсь я.

— На самом деле я думаю, что он достаточно приятный парень. Просто я пытался тебя завести. Мне кажется, что вы нравитесь друг другу. Кстати, почему ты решила сообщить об этом Кэти?

— Потому что она знает, что у нас уже целую вечность не было секса, — говорю я вяло, не обращая внимания на его первое замечание.

— Тебе действительно необходимо делиться со своими подругами такими подробностями? — спрашивает он. — Мне скоро придется сидеть рядом с ней за обедом.

— Знаю. Но во всем этом есть и хорошая сторона, именно об этом тебе не надо беспокоиться, потому что как раз она этого сообщения и не получила.

— Все-таки ты Поллианна[67]! В школу я больше ни ногой. А ты, кстати, упомянула, что это было у нас два раза за ночь?

— Нет, — потерянно мямлю я.

— Растяпа! — стонет он и проваливается в глубокий сон.

Раньше я находила способность Тома не терять сон даже в кризисные моменты умиротворяющей. Это сокращало амплитуду моих тревог, ужимая их почти до точки. С годами, однако, это начало уязвлять меня, словно я единственная, кто совершает ошибки, и в раскаянном недоумении должна сражаться с темнотой, готовой вот-вот сожрать меня. Ночной страж ноющих младенцев, сестра милосердия, вскакивающая с постели при первой необходимости. Я хорошо знаю, как ночь заставляет расцветать пышным цветом едва наметившиеся побеги неурядиц, превращая их в экзотические заросли проблем. С другой стороны, Том сладко проспал все это время рядом со мной, невосприимчивый к сплавному лесу нашей жизни, выбрасываемому на берег нашей спальни, лишь сетуя иной раз, что я его побеспокоила, когда, вконец измученная, я возвращалась в постель в слабой надежде заснуть.

На следующее утро, пошатываясь от усталости, я бреду из школы одна. Пожалуй, неплохо бы выпить кофе и собраться с мыслями, думаю я.

— Привет, Люси, не хотите ли присоединиться ко мне? — говорит Роберт Басс, неожиданно пристраиваясь в очередь сзади. — У меня сегодня утром нет никаких встреч по поводу фигурной стрижки кустов, и я обещаю, что не буду вести разговор о своей книге.

Я вздрагиваю.

Даже с учетом электронного конфуза, кажется, будет невежливо отказать ему сейчас, хотя, как я понимаю, тем самым я нарушу сразу несколько зароков. Я старательно не поднимаю глаз от земли. Избежать визуального контакта таким утром, как это, не трудно.

— Мне, пожалуйста, двойной латтефраппуччино, — произношу я у кассы, затаив дыхание.

— Такого не бывает, — возражает официантка.

— Разрешите, я закажу для вас? — спрашивает Прирученный Неотразимец. — Почему бы вам не пойти вон туда и не подождать меня там? — Он указывает на маленький столик на двоих в самом укромном уголке кафе.

И через пару минут приходит, неся в руках две чашки кофе.

— Как ваши брови? — спрашивает он, как будто осведомляется о домашнем питомце. — Они не откликнулись на зов природы?

— С ними все прекрасно. — Я стискиваю зубы и рассеянно тру лоб. — Просто я немного устала.

— Неудивительно, после всей вашей… э… деятельности, — отзывается он.

Так мы сидим в течение нескольких минут — в приятном молчании, потягивая кофе и глядя в окно.

— Я очень сожалею по поводу сообщения. Ну, того… на Рождество… Техника, видимо, живет своей жизнью, — говорит он. — Я был бы благодарен, если бы вы о нем никому не упоминали. Нет, я не хочу сказать, что вы неделикатны, но просто после этого последнего электронного письма вчера вечером я забеспокоился — а вдруг вы вот так же случайно обнародуете и мое посягательство на приличия?

— Никому ни слова, — обещаю я, пытаясь вспомнить, кому уже я успела рассказать. — Я получила хороший урок.

— Хотя для моей жены это было утешительным рождественским подарком, — улыбается он. — А то она стала слишком подозрительна по отношению к вам. Она сказала, что в отношениях есть определенные рубежи, которые не следует переходить. Когда я показал ей вчерашнее сообщение, она поняла, что беспокоиться ей не о чем, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю, — отвечаю я и при этом так энергично киваю, что кофе выплескивается из моей чашки.

— Если знаешь, что есть рубеж, пересечь его гораздо сложнее, — медленно произносит он, как бы подыскивая правильные слова.

Я не до конца понимаю, о чем он говорит, и поднимаю глаза. Он сжимает мне руку повыше локтя. Я предвкушаю приятные ощущения, но вместо этого он так стискивает мою руку, что я чувствую, как в моих пальцах начинает пульсировать кровь. Он смотрит в противоположный конец кафе, и я слежу за его взглядом.

Буквоедка в окружении своих последовательниц из числа мам нашего класса — весьма многочисленных. Они сидят и глазеют на нас. В кафе воцаряется мертвая тишина.

Совершенно отчетливо я вдруг вспоминаю, что именно на сегодняшнее утро здесь назначено собрание мам. То-то пришли почти все! Роберт Басс бледнеет.

— Мы вас опередили! — Я вскидываю руку, чтобы непринужденно помахать им, и опрокидываю на него кофе. — Мы не ожидали такой хорошей явки. Не хотите ли подойти и присоединиться к нам? Или лучше мы к вам? — кричу я, промокая дымящуюся сырость на его коленях своим шарфом. Он морщится.

— Без труда не вынешь и рыбку из пруда, — заговорщически шепчет он, вновь обретая самообладание.

Я встаю, весело устремляюсь к их столу и сажусь рядом с привлекательной мамочкой. Роберт Басс садится рядом со мной с другой стороны. Я восхищаюсь его позицией.

— Никогда никаких извинений, никаких объяснений — это мой девиз, Люси, — шепчет Само Совершенство. При этом непонятно, к какой части моей жизни это относится. — Мне нужно спросить у тебя кое-что. Могу я рассчитывать на твое благоразумие? Мне бы не хотелось никаких широковещательных электронных сообщений об этом!

Я заинтригована. Однако и немного настороже, зная, что в ее доверительности неизбежно таится какое-то унижение для меня.

— У моего мужа гниды, — шепчет она с брезгливостью. — Не только яйца. И настоящие гниды.

— Подцепил от детей? — спрашиваю я.

— Нет! Я заставила няню проверить их. Ни одного яйца и в помине. Он говорит, что его секретарша подцепила их от своих детей и передала ему. Как бы то ни было, я задалась вопросом, учитывая, что твои дети притащили их в школу, не могла бы ты порекомендовать мне самый хороший способ от них избавиться?

Буквоедка осуждающе покашливает. На ней ее всегдашняя «броня» — деловой костюм времен ее работы в компании «Маккинси», и она принесла с собой лэптоп, который и включает.

— Чем меньше будет сказано по поводу вчерашнего электронного письма Люси, тем, я думаю, лучше. Она перешла все границы и пересматривает свою позицию, — серьезно говорит она.

— Звучит так, будто Люси рассматривала целый ряд позиций, — громко вступает припоздавший Знаменитый Папа. Он просит Роберта Басса подвинуться, чтобы сесть рядом со мной — несмотря на то, что рядом с Буквоедкой пустует стул. Кофейное утро неожиданно становится гораздо более волнующим. — А где же тигр? — шепчет он мне в ухо.

Я сижу с приклеенной улыбкой.

— Если кто-то заинтересован в том, чтоб заменить Люси на ее посту, дайте мне знать. Эта ее деятельность в родительском комитете становится полноценной работой! — довольная своей шуткой, хохочет Буквоедка. Мы слабо улыбаемся.

— Я никогда раньше не бывал на кофейных утренниках мам, — говорит мне Знаменитый Папа, выговаривая слово «мамы» на английский манер. — Классное письмецо, между прочим. Школы в Штатах были совсем не такими веселыми. Непременно учтите меня на будущее. За что я очень благодарен. Поэтому я определенно приду на вечеринку. Надеюсь, ожидания оправдаются.

— Есть ли какие-то проблемы, которые кто-нибудь хотел бы обсудить? — осведомляется Буквоедка, стараясь привлечь внимание группы позади нее и явно надеясь, что таковых не окажется.

Само Совершенство поднимает руку:

— Меня очень волнует содержание нейлона в школьных джемперах. Это не позволяет телу ребенка дышать.

Буквоедка заносит это в раздел «проблемы» своей крупноформатной таблицы.

— У меня есть несколько новых идей, которые я хочу вам подкинуть, — объявляет она. Я внутренне содрогаюсь и чувствую, что Роберт Басс тоже. — Мы должны придумать что-то неординарное! — И она предлагает всем подумать о проведении летнего праздника. — Будет неплохо, если вы сообщите мне, чем занимались до того, как у вас появились дети, с тем чтобы я могла оценить ваши сильные и слабые стороны как единой группы, — говорит она и при словах «слабые стороны» останавливает взгляд на мне. — Что, например, делали вы, Люси? Или вы всегда были домохозяйкой?