В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

Весь этот день, 8 марта, а также и следующую ночь они ничего не пили, так как зажечь примус и растопить снег не было никакой возможности. Впрочем, несмотря на бурю, путники ночью все же немного поспали. Проснувшись в 4 часа на следующее утро, они увидели, что метель кончилась, и после завтрака, в 5 часов 30 минут отправились дальше.

Угол подъема становился все более крутым и достиг 34°, то есть увеличился до 1:1,5. Склоны, покрытые плотным снегом, были слишком круты, чтобы можно было взбираться по ним не прорубая ступеней ледорубом, поэтому путники насколько возможно придерживались голых скал. Подчас гребень скалы оканчивался вверху широким снежным склоном, тогда они вырубали в этом склоне ступени, ведущие к другим голым скалам, расположенным еще выше. Брокльхёрст, обутый в лыжные ботинки, почувствовал, что ноги мерзнут, но не придал этому серьезного значения и не сменил ботинки на финеско. Около полудня путешественники нашли место, удобное для остановки, и вскипятили чай. В это время они находились всего в каких-нибудь 240 метрах ниже краев древнего кратера. Влияние большой высоты и сильного холода здесь заметно ощущалось.

Внизу расстилалась величественная панорама облаков, сквозь которые проглядывала окраина Барьера. Но путники не могли тратить много времени на созерцание красот. Наскоро закусив, они снова начали подъем. Неподалеку от края главного кратера, Маккей, вместо того чтобы идти менее трудной и более надежной дорогой по скалам, где шла остальная партия, вздумал проложить себе путь с помощью ледоруба по очень крутому фирновому скату. Только он скрылся из виду, как путники услышали его крик о помощи: он устал и боялся, что долго не продержится. Маршалл и профессор Дэвид бросились к краю обрыва и тут чрезвычайно удачно наткнулись на Маккея. Он имел вид человека совершенно обессилевшего. Маршалл тотчас же освободил его от заплечного груза. Оказалось, что прорубать ступени с тяжелой ношей на плечах – работа гораздо более трудная, чем предполагал Маккей. Он едва смог достичь места, как тут же свалился и потерял сознание. Несомненно, что это отчасти было вызвано горной болезнью. Суровые условия и большая высота привели к тому, что горная болезнь поразила и Брокльхёрста.

Отыскав место для лагеря и сбросив на землю свои тюки, члены горной партии осмотрелись вокруг. Они представляли себе, что внутри кратера найдут ровную поверхность фирна или глетчерного льда, заполняющего потухший кратер до самого края и спускающегося постепенно к действующему конусу на южной стороне горы. Вместо этого оказалось, что они находятся на самом краю обрыва, сложенного из черной лавы, – это была стена древнего кратера. Обрыв большей частью был вертикальным, а кое-где и нависал, причем высота стены достигала 25–30 метров. Основание этой скалы отделялось от снежной равнины, простиравшейся внизу глубоким рвом, возникшим, очевидно, в результате снежных метелей. Юго-восточные ветры, ударяясь с силой в эту огромную стену древнего кратера, завихряются, дают начало мощным обратным токам воздуха у самого основания скалы. Эти токи и вырыли глубокую траншею в плотном снегу. Глубина траншеи достигала 10–12 метров, а стены ее были более или менее вертикальны. В районе нашей зимовки у каждой отдельно стоящей скалы или утеса, обращенных одной своей стороной к юго-восточным ветрам, обнаруживалось то же самое явление, но, конечно, в гораздо меньшем масштабе.

За стеной в траншее простиралось обширное снежное поле. На южном конце поля виднелись действующий конус и кратер вулкана, из которого поднимались массы пара. Больше всего поразили путешественников какие-то совершенно необычайные образования, разбросанные в разных местах на поверхности снежного поля. Они имели вид холмиков или башенок самой фантастической формы. Одни из них походили на пчелиные ульи, другие представлялись какими-то огромными вентиляционными трубами парохода или поднимались в виде отдельных башенок; некоторые даже напоминали своими формами различных животных. С первого взгляда казалось невозможно определить происхождение этих странных фигур. К тому же пришло время еды, и было решено произвести тщательное исследование попозже.

Когда путешественники бродили по краю стены древнего кратера в поисках удобного места для лагеря, их силуэты на горизонте можно было видеть с зимовки в подзорную трубу Армитеджа. В эту трубу Армитедж наблюдал весь путь отряда в течение двух первых дней. Затем путники пропали из поля зрения, когда начали взбираться по скалам, и Армитедж снова поймал их в подзорную трубу как раз на краю кратера.

Место стоянки, выбранное для обеда, находилось в небольшой расщелине между скал на северо-западном склоне главного конуса, примерно на 15 метров ниже края древнего кратера. Пока другие стряпали обед, Маршалл осмотрел ноги Брокльхёрста, который жаловался на то, что они потеряли всякую чувствительность. Когда лыжные ботинки и носки были сняты, оказалось, что оба большие пальца на ногах Брокльхёрста совершенно черны; остальные пальцы, хотя и менее сильно, но тоже поморожены. По виду можно было судить, что обморожение произошло несколько часов назад. Маршалл и Маккей принялись тотчас же восстанавливать кровообращение в ногах, растирая и согревая их. Для данных обстоятельств их усилия можно было считать успешными, но также стало очевидно, что полное излечение пойдет медленно и трудно. Когда ноги согрелись, Брокльхёрст надел сухие носки и финеско, выложенные сеннеграсом. В 15 часов 30 минут все принялись за завтрак.

Брокльхёрстом были проявлены, можно сказать, колоссальное упорство и выносливость. В течение предыдущих девяти часов он, несмотря на обмороженные ноги, взбирался по крутым и трудным для подъема склонам. После завтрака его оставили в лагере, тщательно закутав в трехспальном мешке, а остальные пятеро путешественников отправились исследовать дно древнего кратера. Они поднялись на край кратера и шли вдоль него, пока не добрались до места, где в стене кратера была удобная для прохода брешь. У ее основания, как мост через фирновую траншею, лежала узкая полоса снега.

На краю древнего кратера

Связавшись веревкой, путники добрались до плотного снега в кратере и осторожно, остерегаясь расселин, стали продвигаться по снежной поверхности. Они направились к одному из вышеупомянутых холмиков и, рассмотрев его подробнее, заметили тянувшиеся к нему странные полосы вроде канав с нависающими краями. Медленно продвигаясь вперед, примерно в тысяче метров выше лагеря и на расстоянии немногим более 1,6 км, они встретили небольшой паразитический конус. Из-под снега торчали обломки лавы, огромные кристаллы полевого шпата длиной в один-три дюйма, куски пемзы; как полевой шпат, так и пемза частично были покрыты серой. Осмотрев конус с тщательностью, какую допускало время, путники направились обратно в лагерь, уже не прибегая к помощи веревки, поскольку на пути сюда не было ни одной существенной трещины. По пути им встретился ледяной холмик, удивительно похожий на лежащего льва, – обнаружилось, что из него выходит дым. Профессор Дэвид понял загадку происхождения этих странных образований – это было не что иное, как внешние, видимые признаки фумарол. В обычных климатических условиях фумаролы, то есть отверстия, через которые выделяются пары из вулкана, узнаются по облачку пара над ними. Если подержать руку в струе пара, можно сразу ощутить тепло. Но в суровом антарктическом климате на Эребусе пары фумарол, как только достигают поверхности земли, немедленно превращаются в лед. Так появляются ледяные холмики, несколько сходные по форме с холмиками из известковой накипи, которые встречаются возле гейзеров в Новой Зеландии, Исландии и в Йеллоустонском парке[69]. Исследуя такую фумаролу, Маккей вдруг провалился выше колен в один из скрытых ее протоков и спасся от дальнейшего падения только благодаря ледорубу. Примерно тогда же и Маршалл пережил подобное приключение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});