Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - Фредерик Кемп

Микоян возразил, что Хрущев ставит Кеннеди в опасное положение, когда у него не будет иного выбора, как отважиться на военные действия. Микоян высказал предложение сохранить «воздушный мост», чтобы решение по Берлину было более приемлемым для Кеннеди.

Хрущев не согласился с Микояном. Он напомнил товарищам, что происходит в Восточной Германии. Каждую неделю тысячи профессионалов покидают страну. Если проявить слабость, то это вызовет волнение не только у Ульбрихта, но и у союзников по Варшавскому договору, которые «почувствуют в наших действиях несогласованность и неуверенность».

Мало того что Хрущев был готов закрыть воздушный коридор, он, глядя на Микояна, сказал: «Если мы оставим какую-то возможность открытых ворот, то мы покажем свою слабость, а нам надо проявить твердость, и, если надо будет, будем сбивать самолеты… Наша позиция очень сильная, но нам придется, конечно, тут и припугнуть реально. Например, если будут полеты, нам придется сбивать самолеты. Могут ли они пойти на провокацию? Могут. Если не собьем самолет, значит, мы капитулируем».

Заседание президиума закончилось обсуждением того, должен ли Хрущев в соответствии с протоколом обмениваться с Кеннеди в Вене подарками.

Представители министерства иностранных дел предложили преподнести президенту пластинки с записью советской и русской музыки и двенадцать банок черной икры. Среди других подарков был серебряный кофейный сервиз для госпожи Кеннеди. Помощники рассчитывали, что Хрущев одобрит их выбор.

«Подарками можно обмениваться даже перед войной», – сказал Хрущев.

Хайяннис-Порт, Массачусетс

Суббота, 27 мая 1961 года

«Борт номер один» [39] взлетел в ливень с ураганным ветром с базы ВВС Эндрюс и взял курс на Хайяннис-Порт.

Оставалось всего три дня до его встречи с де Голлем в Париже и всего неделя до встречи с Хрущевым в Вене. Его отец украсил президентскую спальню фотографиями чувственных женщин – розыгрыш такого же, как президент, бабника в сорок четвертый день рождения сына.

Кеннеди приехал в родительский дом, чтобы по-быстрому отметить в семейном кругу день рождения, а затем погрузиться в чтение отчетов по самым разным темам, от ядерного баланса до психологического портрета Хрущева. Американские разведывательные службы нарисовали портрет человека, который в первый момент попытается очаровать президента, а в следующий начнет запугивать; игрока, который будет проверять президента; преданного марксиста, который хочет сосуществовать, а не соперничать; грубого, опасного и хитрого лидера, выросшего в крестьянской семье и, главное, непредсказуемого.

Президенту оставалось только надеяться, что полученная Хрущевым информация об американском президенте не является столь же откровенной. Его никогда не оставляли боли в спине, но сейчас они были сильнее обычного из-за травмы, которую он получил несколькими днями ранее, участвуя в церемонии посадки дерева в Канаде. Собираясь в поездку, он взял с собой прокаин, местное анестезирующее средство для спины, кортизон, необходимый при болезни Аддисона, витамины и амфетамины для снятия усталости и увеличения энергии.

Он никогда не пользовался костылями на людях, прихрамывая, словно спортсмен, получивший травму во время подготовки к чемпионату.

Глава 10. Вена: грустный мальчик встречается с Аль-Капоне

Итак, мы попали в нелепое положение. Глупо стоять на пороге ядерной войны из-за обязательства по защите Берлина как будущей столицы воссоединенной Германии, когда всем нам известно, что Германия, вероятно, никогда не воссоединится. Но мы считаем своим долгом выполнять обязательства и поэтому не можем позволить русским заставить нас отказаться от этих обязательств.

Президент Кеннеди своим помощникам во время приема ванны, 1 июня 1961 года, Париж

Соединенные Штаты не желают стабилизировать положение в самом опасном месте в мире. Советский Союз хочет провести хирургическую операцию по вскрытию нарыва – уничтожить этот источник зла, эту язву, – не ущемляя интересов сторон, а скорее к радости народов во всем мире.

Председатель Совета Министров СССР Хрущев президенту Кеннеди, 4 июня 1961 года, Вена

Париж

Среда, 31 мая 1961 года

Тысячи журналистов, описывавших поездку президента, сообщали о толпах восторженных французов и роскошных приемах, но для Кеннеди во время пребывания в Париже самым счастливым было время, которое он проводил, погрузившись в огромную позолоченную ванну в отведенных ему «королевских покоях» во дворце XIX века на набережной Д’Орсэ.

«У нас должна быть такая же ванна в Белом доме», – сказал президент своему ближайшему помощнику Кенни О’Доннеллу, лежа в глубокой, испускающей пар воде, которая позволяла унять мучительную боль в спине. О’Доннелл прикинул, что ванна такая же по длине и ширине, как стол для пинг-понга. Помощник президента Дэвид Пауэрс высказал предположение, что, если президент «правильно разыграет свои карты», де Голль может вручить ее в качестве подарка.

Так началось то, что эти трое назвали «ванными разговорами» в бывших покоях короля Людовика XIV, в которых де Голль разместил Кеннеди во время его трехдневного пребывания в Париже по пути в Вену. Все перерывы в плотном графике президент проводил в ванной комнате, обсуждая свежие новости с двумя самыми близкими друзьями, ветеранами Второй мировой войны и его политических кампаний. О’Доннелл был секретарем Белого дома по протоколу, но его отношения с Кеннеди начались тогда, когда в Гарварде они с Бобби стали соседями по комнате. Пауэрс, приветливый и услужливый человек, был для Кеннеди таким же верным и преданным сотрудником, как Пятница для Робинзона Крузо. Он развлекал президента и поставлял ему сексуальных партнерш.

В то утро приветствовать самую известную пару в мире на парижские улицы вышли от пятисот тысяч до миллиона человек, цифры зависели от того, кто считал – французская полиция или пресс-центр Белого дома. Учитывая холодные отношения де Голля с предшественниками Кеннеди, Эйзенхауэром и Рузвельтом, теплый прием, оказанный Кеннеди, был явным отступлением от правил. Де Голль считал, что все американские лидеры хотят лишить Францию ведущего положения в Европе и занять ее место. Однако он с удовольствием грелся в лучах славы первой пары, чьи фотографии украшали обложки всех французских журналов. Кроме того, помогала разница в возрасте, позволявшая де Голлю играть роль мудрого, легендарного человека, берущего под крыло молодого, многообещающего американца.

В десять утра чета Кеннеди сошла по трапу самолета на гигантский алый ковер, развернутый в аэропорту Орли. По обе стороны трапа президентского самолета выстроились республиканские гвардейцы. Де Голль прибыл в аэропорт, чтобы лично встретить Кеннеди. Генерал в двубортной пиджачной паре стоял выпрямившись во весь рост – сто девяносто три сантиметра – во время исполнения оркестром «Марсельезы».

Согласно «Нью-Йорк таймс», «эти двое весь день вместе перемещались по Парижу, старый и молодой, величественный и непринужденный, возвышенный и практичный, безмятежный и пылкий».

Когда колонна черных «ситроенов» двигалась по бульвару Сен-Мишель по левому берегу Сены, приветственные крики достигли такой силы, что де Голль попросил американского президента встать, чтобы люди могли лучше рассмотреть его. Лимузин был с открытым верхом, и, когда Кеннеди встал, толпа взревела от восторга. Несмотря на холодный ветер, Кеннеди был в легком пальто и без головного убора. Так же легко он был одет, когда, проезжая по Елисейским Полям, они попали под дождь.

За всей этой внешней бравадой скрывался человек, вступавший в самую важную неделю своего президентства, словно усталый, раненый главнокомандующий, недостаточно подготовленный и в недостаточной мере соответствующий тому, что ждало его в Вене. После залива Свиней Хрущев внимательно изучил все слабые стороны Кеннеди, и их оказалось предостаточно.

На родине Кеннеди столкнулся с расовыми беспорядками, вспыхнувшими в южных штатах: афроамериканцев переполняла решимость положить конец притеснениям, длившимся на протяжении двух столетий. Первоочередная проблема была связана с «Всадниками свободы». Их усилия по запрещению сегрегации в автобусах дальнего следования и поездах нашли весьма незначительную поддержку со стороны правительства Кеннеди и встретили противодействие большей части американцев.

Что касается Европы, то парижско-венская поездка Кеннеди была весьма рискованным предприятием, учитывая провал операции на Кубе, нерешенный конфликт в Лаосе и напряженность вокруг Берлина. Кеннеди не забывал о Берлине даже во время борьбы с расовыми беспорядками на родине. Когда отец Теодор Хесбург, член комиссии по гражданским правам, высказал недоумение в связи с нежеланием президента предпринять более решительные шаги по десегрегации, Кеннеди ответил: «Послушайте, отец, мне, возможно, придется завтра отправить в Берлин национальную гвардию Алабамы, и я не хочу делать это в разгар революции в США».