Я иду искать... Книга первая. Воля павших - Олег Верещагин

Они спустились на кухню нижнего этажа, и по дороге Олег коротко рассказал о проблемах России с независимой Ичкерией. Гоймир надулся:

— Поравнял, как пса с котом повенчал… Детишек да баб хватать, чтоб мужам руки крутить, — то самая данванская навычка и есть, не наша!

— Ладно, без обид, — отмахнулся Олег, открывая шкаф. — Понял, отчего я ни к кому переселяться не хочу? Я тут на жратве сижу, как князь на престоле. Вареники холодные будешь?

— А то… Молоко есть?

— Под лавками горшок посмотри. Да осторожней, там уж ночует.

— Не учи… Вареники-то где?

— Оп! — Олег метнул на стол деревянную миску. — Вот.

— Оп! — Гоймир подцепил двузубой вилкой сразу два вареника, кинул в рот и, залив водопадом молока, сообщил: — Вот, — и засмеялся.

— Проглот, — весело ответил Олег. — Ладно, не объешь… Ты отсюда куда?

— В море часом выйдем. — Гоймир отлил молока в кружку. — Рыбку посмотрим. Скоро вернемся.

Олег пробормотал нехорошее ругательство. Вот уже несколько дней данванский вельбот упорно охотился за выходившими в море кочами. Просто чудом было, что не потопил ни одного… пока.

— Я случаем в него топор кину, — угадав мысли друга, обнадежил Гоймир. О чем-то подумал и спросил: — А вот скажи, почему тех разбоев, про которых сказал, смертью не казнят?

— Не по закону, — пожал плечами Олег, присаживаясь напротив.

— Что ж то за закон, что смертоубийцу карать не велит? — нахмурился Гоймир. — Хуже, чем смертоубийцу — татя, ночника трусливого! От таких на всем роде человеческом гниль заводится, что парша по овце — не прирежешь, так все поголовье выморит…

— Закон, — повторил Олег пожав плечами. — У вас лучше?

— Нет у нас тех законов, — ответил Гоймир. — Йерикка про такие много рассказал — что на бумаге лежат. Не на бумаге должен стать закон. Тут он должен быть. — И мальчишка-горец коснулся груди.

— У вас законов не нарушают? — не без иронии спросил Олег.

Гоймир покачал головой:

— Вольг, друже. Прав-бог хранит закон Рода-Сварога, со Сварога Верья наша начало ведет. Закон его — основа естества людского. И что, как не Зло — против естества пойти. Кому в разуме то на сердце ляжет? А коли ляжет — одно Зло им овладело. Нет мочи славянину в разуме закон рушить. Все одно нет мочи… ну… — Гоймир задержался, подыскивая сравнение, потом вскинул вилку с вареником: — Ну, вот, вареник ухом съесть. Безумец одно попробует.

Олег промолчал. Он был парнем начитанным и умным, поэтому всегда с подозрением относился к диким народам Земли, тщательно хранящим свою «самобытность» и право «на свой путь развития». Это всегда оборачивалось хаосом, бандитизмом, войнами — исключений земная история не знала. Все «национально-освободительные движения» Африки, Азии заканчивались после изгнания «угнетателей» одним и тем же — трайбализмом, [33] клановой враждой, беспределом вплоть до людоедства. Как бы плоха ни была европейская цивилизация (в ее изначальном, неамериканизированном, варианте!) — она все равно оказывалась лучше и гуманнее любого «особого пути», который пытались изобрести что выпускники Университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, что питомцы МВФ, резвившиеся на просторе без присмотра глаз старших наставников. Но здесь… Нет, здесь было что-то другое. Глядя на своего товарища, поглощающего вареники с молоком — и только что высказавшего почти коммунистическую идею о воспитании внутреннего закона в человеке, Олег размышлял, каким бы мог стать ЕГО МИР, ЗЕМЛЯ, не случись на Руси христианства, которое вышибло из-под людей этот самый Закон Рода, а взамен… взамен ничего не давшего. Неужели славяне Земли могли бы сейчас быть похожи на горцев Мира? Не по одежде, не по образу жизни — по образу мышления и поведения?! Это было бы здорово.

— Скажи, — вырвалось у Олега, — а как же Брячко?

— А что Брячко? — нахмурился Гоймир.

Олег сбивчиво начал объяснять:

— Ну вот мы говорим, смеемся, шутим. А он мертв. Совсем недавно умер. Нет его. А мы вроде бы и забыли. Уже.

— Ну так что… — Гоймир вздохнул. — Война. А на войне редко помнят дольше, чем сутки тех, кто сгинул. Иначе и жить не сможешь. И зачем той смерти прятаться? Смерть в бою — слава вечная. Пройдет время — вернется и Брячко, и дед Семик вернется. Первое — чтоб племя жило, племя не сгинуло. Тогда и все жить будут. Даже те, кто на погляд умер.

— Мы на войне? — задумчиво спросил Олег. И сам себе ответил: — Как незаметно…

* * *

Часовым на стене оказалось на этот раз скучно. Один напарник все время зевал, другой согласен был говорить только о девушках — эта тема Олега сейчас не вдохновляла. Тоскливо цепляясь ЭмПи и ножнами меча за все выступы, Олег пошел обходом по стене, заглянул в башню… Дождь все-таки полил, и Олег, откопав в одной из школьных комнат словарь с глаголицей, уселся зубрить азбуку. Давалась она на редкость плохо, хотя с языками вообще у Олега никогда не было проблем. Совершенно безаналоговые значки плохо вписывались в память. Листая страницы из хорошей бумаги со значками английской фирмы «Белойт», Олег рассеянно думал, что глаголица была распространена на Балканах — наверное, предки здешних славян пробрались в Мир во время Великого Переселения Народов, когда славяне вторглись в Византию и докатились до Малой Азии…

В башне было сегодня особенно тихо. Через приоткрытую дверь тянуло сквозняком из коридора, и было слышно, как в отдалении бубнит напарник Олега, сумевший, кажется, расшевелить второго разговорами о девчонках — этот бубнеж казался просто частью тишины. Поэтому Олег насторожился, услышав в коридоре чьи-то быстрые и легкие шаги.

Мальчик положил на стол, под раскрытую книгу, наган — просто на всякий случай. Кто-то шел по коридору, дергая все двери и заглядывая в помещения. Кольнувшее было беспокойство испарилось — в башню (если исключить личные помещения князя наверху) заглядывали часто и все, кому не лень. Здание было огромным — находясь в одном его конце, просто трудно сказать, есть ли кто-то в другом.

— Тут ли кто? — звонкий девичий голос раздался за дверью, и она отворилась. — Йой! Вольг, ты? Здоров будь…

Олег поднялся на ноги, чувствуя, что выглядит нелепо — особенно если учесть выглядывающий из-под книги револьвер. Ему показалось, что в каменный сумрак, освещенный лишь одним факелом, заглянуло солнышко.

Бранка стояла у порога в свободной, легкой позе, опираясь поднятой рукой о косяк — совершенно такая же, какой Олег вытащил ее из жуткого подвала в памятную ночь — даже снова босиком, только веселая, еще более загорелая, чем в первую встречу. Она улыбалась Олегу — весело и чуть смущенно улыбалась обветренными губами, никогда не знавшими помады, и все же такими яркими…

— Бранка! — вырвалось у него радостно прежде, чем он успел себя проконтролировать.

— А кто ж, — весело подтвердила она, закусив уголок губы и с любопытством глядя на вытянувшегося перед ней рослого мальчишку с такими же, как у ее соплеменников, светло-русыми волосами и почему-то очень растерянным взглядом.

— А на рисунке ты не такая, как в жизни, — ляпнул Вольг. — Я еще тогда подумал.

— На каком рисунке? — не поняла девчонка, глядя на Олега смеющимися глазами.

— А… Гоймир с собой брал, — пояснил Олег. — Ну, когда мы на охоту плавали. Ходили, в смысле. — Олег подумал и уточнил: — На коче.

— Опять до любого места он тот листок с собой тащит! — фыркнула Бранка. — Я его, между делом, ищу — уговорились встретиться, ан нет его!

— Он не виноват, — поспешил Олег оправдать друга. — У нас тут были кое-какие проблемы… короче, он занят был. Мы были заняты.

— А этим часом он где? — с ядом спросила Бранка. — Обратно занят?

— Да. Нет. Вернее, у него дело. Но он скоро появится, это точно, — заверил Олег. — Короче, он в море вышел. Ненадолго.

Бранка помрачнела. Ее рука сползла по притолке.

— Как чуяла, — беспомощно сказала она. — Все сам. В каждое дело воткнется. Давно ли ушел?

— Давно, — кивнул Олег. — Ты садись… Там дождь, а в дождь данваны их не выследят, и думать нечего.

Бранка села, положила ногу на ногу. Олег примостился обратно на свое место.

— Отбыла наказание? — поинтересовался он, чтобы не молчать.

— Отбыла. — Бранка вдруг зевнула — очень изящно. — Овцы по сю пору перед глазами толпятся. В баню бы сейчас, да и спать подольше. А ты, одно, прижился?

— Вроде так, — солидно согласился Олег. И хотел добавить: «Я часто про тебя думал», — но смолчал, сказав вместо этого: — Так ты будешь ждать? Он, наверное, скоро уже вернется.

— Я тут посплю, — указала Бранка на одну из лавок. — По то время, как он сюда будет. Укрыться найди чем, а?

— Вот. — Олег через голову стащил надетую на его ковбойку местную куртку, — подойдет?

— Чего лучше, — уже сонно ответила Бранка. Она в самом деле очень устала — приняв решение никуда не ходить, начала засыпать сидя и с явным облегчением завалилась на лавку, подложив под голову ладони. Олег накинул ей на ноги куртку и не сразу распрямился, разглядывая профиль горянки — мягкий и совершенный одновременно. Понадобилось сделать физическое усилие над собой, чтобы выпрямиться.