Золотая клетка. Сад (СИ) - "Yueda"

Чувствую, как Ярик постепенно расслабляется, от голоса моего расслабляется, от моих прикосновений. И улыбаюсь. Это уже победа. Маленькая, но победа.

— Я не жду, что ты прямо сейчас примешь это, и уж точно не прошу сиюминутного ответа. Я просто хочу, чтобы ты знал.

Сам замираю на секунду прежде, чем сказать такие простые, но такие непривычные для меня слова:

— Я люблю тебя, Ярик, и хочу, чтобы мы были вместе.

====== Глава 21 ======

— Я люблю тебя, Ярик, и хочу, чтобы мы были вместе.

Он замирает в моих руках, и я замираю вместе с ним, слушаю, как в унисон стучат наши сердца.

Я сказал это. Сказал. Думал, что не смогу, но не так уж и сложно оказалось. Гораздо сложнее было признаться в этом себе, понять все те сумбурные, незнакомые чувства, что волной поднимались всякий раз, когда я думал об этом чуде.

Когда же это случилось? Далеко ведь не сразу.

Вначале, когда увидел его висящим в руках братьев Чуйкиных, и услышал его дерзкую, смелую речь, то первым возник интерес. Пожалуй, он уже тогда был сильнее обычного, но пока только интерес. А вот на следующий день, когда впервые увидел его на сцене, вот там уже появилось два противоположных чувства. С одной стороны, меня захватило совершенно незнакомое состояние. Хотелось смотреть, слушать, любоваться чистым светом. А с другой стороны, хотелось сдёрнуть мальчишку со сцены и облапать, подмять под себя. Завладеть. Несколько дней эти чувства раздирали меня, не давали покоя, то и дело возвращали меня мыслями к пацану, к его чистому солнечному свету и его адской огненной сексуальности. В итоге победила похоть. Победила жадность. Я сорвал его с небес, овладел им и понял, что хочу ещё. Ещё и ещё. Вблизи мальчишка оказался ещё более жгучим, ещё более ярким, не пугался, не убегал, а пылал несгораемым пламенем у меня в руках.

Покидая его утром после первой ночи, я был чертовски доволен, я был полностью удовлетворён, мне было хорошо, как никогда прежде. Казалось, я испил из какого-то волшебного живительного источника и весь день буквально парил. А вечером меня снова ждало чудо. Совершенное, игривое, послушное чудо в красных кружевных трусиках. Он снова соблазнял меня, снова ластился. И вот тогда, наверное, впервые мне захотелось не только взять, но и дать, подарить удовольствие. Захотелось, чтобы и солнечному чуду было хорошо и приятно. Вряд ли я тогда понимал причину этого желания, я просто хотел делать так и шёл за этими чувствами, следовал своим желаниям.

После той ночи, как и после первой, я ощущал невероятный прилив сил, а ещё понял, что не хочу отпускать Ярика, что хочу видеть его рядом с собой, но не в качестве раба, а в качестве любовника. Но этому очень сильно мешал долг и игра, которую я зачем-то затеял и в которой вяз с каждым днём всё больше. Нужно было решить этот вопрос. Поэтому, когда Ярик сам заговорил о долге, я обрадовался и предложил выкупить его. Мне казалось, что солнышко всё понимает и согласится, потому что явно симпатизирует мне.

Вот именно что — казалось. Тогда-то и вскрылось, что ни черта Ярик не понимает, а его страстная огненность — это… Как он там сказал? Защитная реакция? Да уж, с такой «защитной реакцией» его только и остаётся, что защищать от всех. И лучшая защита — это вообще спрятать за семью печатями и никому не показывать.

Я настолько был уверен в положительном ответе и понимании, настолько не ожидал чего-то другого, что отказ просто вырубил меня, и я поддался эмоциям. О да, поддался. Вместо того, чтобы включить рассудочность, сесть и поговорить с этим упрямым ребёнком, который из-за своего упрямства не видит дальше собственного носа, вместо того, чтобы объяснить ему всё и, быть может, раскрыть уже свою личность, я поступил как последний дурак. Я разозлился и начал рубить сплеча, ещё больше всё запутывая и ухудшая.

До сих пор не понимаю, почему сорвался, почему повёлся на эмоции. Ведь я умею держать себя в руках, меня вообще считают безэмоциональным монстром. Сколько сложных и, казалось бы, безвыходных ситуаций я брал под контроль и разруливал благодаря тому, что не поддаюсь эмоциям. А тогда завёлся с пол-оборота. Не понимаю…

Впрочем, нет. Понимаю.

Тогда я завёлся как раз-таки потому, что всегда держу эмоции в узде, а отпускаю только с ним. Как-то так вышло, что, отвечая на его эмоциональность, следуя за ней, я и сам снял с себя замки. И в тот раз оковы слетели сами, потому что он был рядом. Вот только Ярик не соблазнял и ластился, а возмущался и злился. И я тоже позволил злости взять верх, не смог её контролировать, обрушился на мальчишку монстром.

Позже, отослав Ярика домой, я много думал над всем этим. Наверное, тогда-то я и понял, что со мной происходит. Может, не до конца, но понял. По крайней мере, я чётко осознал, что если кого-то и хочу видеть рядом с собой, то только его. Только его мне хотелось обнимать и называть ласково, только ему мне хотелось дарить свою неуёмную и неуклюжую нежность. Только этому лохматому обалдую, солнечному мальчишке, который, казалось, пришёл из сказки и совершенно не знает, что делать в этом мире. И мне до безумия захотелось построить сказку для него. Только сперва нужно было выдрать его из собственного крокодильего плена. И я по привычке придумал план. Ну как же без плана-то? Это ж я.

План был хорош. В нём я и личность свою не раскрывал, и Ярика чужими руками выкупал, и привязывал его к себе ухаживаниями и заботой так, что за оставшейся суммой он ко мне приходил, тем самым привязываясь ещё сильнее. Всем был хорош план. Одно я только не учёл — что в нём участвует Ярик. А это солнышко совершенно не желает вписываться ни в какие логичные и продуманные планы. И пока я дарил подарки и ухаживал, демонстрируя тем самым серьёзность своих намерений, он от этих намерений, оказывается, и убегал. Он именно этого больше всего и боится. Не моей власти и силы, не моих криминальных связей — нет! Серьёзных отношений. Ну кто бы мог подумать?!

Я, во всяком случае, даже представить этого не мог.

Не знаю, сколько бы ещё длилась бы та игра, если бы не случай в торговом центре, когда Ярика чуть не подстрелил псих. Тогда я по-настоящему испугался за него. Мне хотелось немедленно спрятать этого обалдуя, затащить к себе в пещеру и поставить охрану, чтобы больше никто никогда даже помыслить не мог направить в его сторону оружие, чтобы даже пальцем тронуть никто не смел. Тогда я опять вышел из себя, снова начал давить его. А потом, лёжа в обнимку с вымотанным спящим солнышком, я полностью осознал весь тот кавардак из чувств и эмоций, что творился у меня в сердце. Я понял это не только сердцем, но и разумом, понял это со всей отчётливостью. Я понимал, что впускать в свой мир безалаберного мальчишку — это самая большая глупость, какую я только мог совершить. Но я уже впустил его. Вернее, он сам ворвался, расплавив собой пуленепробиваемую броню. Он ворвался в меня, опалил своим жаром, потёк огнём по венам, и теперь я его не отпущу. Более того — я прорасту в нём точно так же, как и он пророс во мне.

Глажу Ярика по спине. Он молчит, прижимается ко мне и молчит. Моё неожиданное признание шокировало его, вот он и не может ничего сказать. Нет, я не жду от него ответа сейчас. Было бы замечательно и просто фантастически, если бы Ярик ответил на моё признание. Но я понимаю: ждать этого ответа сейчас глупо. Достаточно и того, что он не убегает, что он признался мне, что он наконец был искренен и нашёл в себе силы сказать о своём страхе. Сейчас мне достаточно и того, что он прижимается ко мне. Это говорит лучше любых слов.

— Ярик, — шепчу ему на ушко.

Он вздрагивает и шумно втягивает воздух.

Чертовски милая реакция. Он ведь и раньше так реагировал, всегда реагировал, а я не понимал. Да и как я мог это понять? Не догадаешься, если не знаешь. А он скрывал. Всё от меня скрывал. И дальше бы продолжал этим с восторгом заниматься, если бы сегодня я его не раскрутил, не вывел на разговор. Вот, вроде бы, солнечный мальчишка, открытый, а копнёшь глубже — и оказывается, что не такой уж и открытый. Оказывается, сундучок в глубине запрятан с разными тайнами, скелетами и тараканами.