Деяние XII - Павел Виноградов

Руслан слушал во все уши – об этих вещах знал позорно мало.

– Мы проверили твоё окружение. Клабом не пахнет. Но такое впечатление… Впрочем, впечатления к делу не пришьешь. В общем, пока противник на тебя не вышел. Значит, то, что ты творишь, исходит из тебя самого. Правильно, с Отроками всегда непросто. Но эта твоя любовь, Руслан, она не может ли сбить тебя с предназначенного пути?

Последние фразы Руслан выслушал, уже закипая. Гнев излился из него неожиданно и свободно, как юношеский сонный грех.

– Я, Павел Павлович, никуда сбиваться не собираюсь, – начал он осипшим от ярости голосом. – И присутствие Клаба проверить у меня самого ума хватило. Так что зря вы беспокоились.

Палыч хотел что-то сказать, но Руслан не дал.

– Вы опасаетесь, что моя девушка может меня отворотить от… чего там? Кажется, это называется Деяние?

Палыч кивнул, внимательно, но чуть отстранено глядя на расходившегося ученика, как смотрел во время поединка, оценивая противника.

– Так вот, Павел Павлович, я бы вам это сказал точно, знай, что такое есть это самое Деяние. А то ведь никто мне до сих пор не объяснил. Может, просто забыли?.. Или это такая тайна, которую не положено знать и самому исполнителю? А?..

Его гнев достиг высшей точки. Ему уже было всё равно.

– Но если кто-то, будь то Совет Артели, или Клаб, или чёрт лысый посмеет встрять между мной и Ингой!..

Юноша сжал зубы так, что послышался легкий хруст. Правая рука рефлекторно дернулась к пистолету.

Небрежным движением Палыч сжал его кисть так, что все усилия Руслана освободиться ни к чему не привели.

– Вот теперь хватит, – спокойно констатировал учитель. – Будем считать, что оба выплеснули эмоции.

Тяжело дыша, Руслан смотрел на него исподлобья. Но гнев проходил быстро. Почувствовав это, Палыч отпустил руку.

– Руслан, об этих вещах знает очень узкий круг. Остальные артельщики имеют только общее представление. Пойми, это сердце Игры, слишком опасно распространять такие сведения. В своё время ты узнаешь всё, поверь мне.

– После того, как совершу Деяние? – он спросил это уже не гневно, но иронично.

– Нет, гораздо раньше, – серьезно ответил учитель.

Чуть подумав, Руслан кивнул.

– Ладно, Пал Палыч. Что делать-то будем?

– Мне нужно в Москву. Возьму тебя с собой. У меня тут машина недалеко.

Руслан упрямо мотнул головой.

– У меня в Обители увольнительная до понедельника, и я хочу вернуться в Питер, – проговорил, потупившись.

Палыч вздохнул.

Знаешь, – неохотно буркнул, – возможно, где-то ты прав…

Руслан вскинул голову, глаза его загорелись надеждой. Учитель с трудом скрыл невольную усмешку.

– Мы, пожалуй, действительно, не вправе становиться между тобой и твоей любовью.

Теперь лицо юноши выразило чистое детское ликование.

– Так что, если приспичило в Питер, можешь забрать мою машину, – заключил Палыч с уже откровенной улыбкой.

– Так точно! – радостно гаркнул Руслан.

– Только поосторожнее веди, а то на ГАИ нарвешься.

Руслан пренебрежительно пожал плечами и кивнул на сумку.

– Слушай, что говорят! – прикрикнул Палыч. – Грим?

Юноша кивнул.

– Деньги?

Ещё кивок.

– Положишь грим сразу, как сядешь в машину, без него не вздумай ехать.

Руслан нерешительно спросил:

– А как же вы?

– Сяду на станции в ночной поезд. Это просто.

– Да, – заметил юноша, – он в двенадцать приходит. А это?.. – он указал в сторону уже невидимых в дождливой тьме перовских домишек.

– А это – своим чередом. Садовников и его единомышленники сами выбрали путь и отлично знали, чем рискуют. А люди из КГБ исполняют свой долг, как они его понимают. Мы можем сочувствовать тем или другим, но, если это не нужно Игре, не вправе вмешиваться в дела государства… Ну, тяжело учиться – весело играть, послушник Ставрос. Марш к машине!

СССР, Москва, 25 сентября 1983

Совет Артели собрался в обычной квартире блочной девятиэтажки московского «спальника». Сейчас он был в почти полном составе, что выпадало редко. Впрочем, и так был невелик: столетия Игры показали, что пять-семь человек вполне способны эффективно руководить тайной сетевой структурой, какой были и Артель, и Клаб.

Сейчас здесь было пятеро. Ак Дервиш, лицо которого стало, кажется, ещё смуглее, а волосы – белее, но спина оставалась столь же прямой, с невозмутимым видом по-турецки сидел на низком пуфике. Палыч непрестанно расхаживал из угла в угол довольно большой комнаты, обставленной по средним советским стандартам – отечественная «стенка» с рядами томов «про Анжелику», громоздкий телевизор «Рубин», тяжёлый раскладной диван в гарнитуре со столь же тяжёлыми креслами. В одном из них, сбросив легкие «лодочки» и подобрав ноги, тихо, как мышь, сидела Княжна, с любопытством наблюдая за происходящим – в Совет она была введена совсем недавно. В другом кресле с немалым трудом разместил обширную фигуру владыка Назарий, сейчас, впрочем, облаченный в «штатское»: длиннополый пиджак и брюки, столь огромные, что с первого взгляда становилось ясно – сработаны они на заказ. В углу между окном и стенкой примостился Мастер, сидящий абсолютно неподвижно и как-то так «плоско», что, казалось, сливался с бледненькими обоями в нелепых цветочках.

Единственной вещью, выбивавшейся из обстановки, был видеомагнитофон Sony, стоивший на черном рынке чуть дешевле автомобиля «Волга». На подключенном к нему артельным умельцем экране «Рубина» творилось некое невнятное действо, которое члены Совета просматривали уже не в первый раз. Снимали, похоже, в тёмном лесу, сквозь дождь и ветви, да ещё с точки, с которой происходящее смотрелось в причудливом ракурсе. Звук тоже был хрипловатый.

«Но если кто-то, будь то Совет Артели, или Клаб, или чёрт лысый посмеет встрять между мной и Ингой!..»

– Думаешь, он мог бы выстрелить? – обратился Ак Дэ к Палычу.

Тот на мгновение остановил нервическую ходьбу.

– Да кто его, этого мальчишку, знает? – бросил с досадой. – Теперь я уже ни за что поручиться не могу…

Он отошел к окну, закурил «Мальборо» и принялся дымить в форточку – среди собравшихся был единственным курящим.

– Зря бесишься, – негромко заметила Княжна. – Это Отрок, его реакции по определению непредсказуемы.

– Вот и ищи его теперь с его непредсказуемыми реакциями, – прорычал Палыч, конвульсивно выбрасывая наполовину выкуренную сигарету в окно.

– Знаешь, братец, – холодно заметила Княжна, – я бы на твоем месте не раздражалась бы так. Отпустил его ты.

Палыч резко развернулся. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не наговорить грубостей.

– А ты бы не отпустила? Он бы на ходу из машины выпрыгнул, чтобы до своей девицы добраться. Усыплять мне его что ли?.. Да и зачем он в Москве.

Княжна раздражённо пожала плечами.

– Можно было найти выход.

Учитель только безнадежно махнул рукой, развернулся к форточке, закурил ещё одну.

– Я его знаю, как никто из вас, – глухо выговаривал он фразы, словно обращал отчаянную литанию к прокисшему осеннему вечеру. – В нём всё от Отрока: смелость, ум, независимость, обособленность… Но то, что он делает сейчас – патологично. Он начинает напоминать…

– …Сахиба, – закончил за него Ак Дэ.

Палыч резко замолк. Несколько раз затянувшись, продолжил, тоскливо, но уже без прежнего надрыва.

– Да. То, что мы знаем о лидере Клаба, позволяет нам сравнивать. Руслан становится все больше похожим на Сахиба. И безо всякого внешнего влияния…

– Сахиб тоже своего рода Отрок, – густым басом заметил Назарий.

Все, кроме жадно курящего Палыча, уставились на него.

– Владыко, что вы имеете в виду? – осторожно спросила Княжна.

– То, что мы не в праве предполагать в Отроках Божий дар для Артели, – ответил священник. – Невозможно богословски обосновать то, что мы ведем Игру на стороне светлых сил. Просто мы верим в это. А значит, получается, что Отрок может быть как на стороне Артели, так и на стороне наших противников…

– Странно слышать такое от пастыря, – заметил Ак Дервиш.

Владыка пожал массивными плечами.

– А вы вспомните, кем был самый первый Отрок…

Не дождавшись возражений, продолжил:

– Очень давно я четко разделил для себя мое служение Господу, и службу Отечеству, которую осуществляю ныне через Артель. В прошлой своей, публичной, жизни я делал то, что считал полезным для Церкви и страны, так же поступаю и сейчас. Надо воевать, а судить будет история. Такой вот мой христианский реализм…

– И вы считаете, что дело наше не благословенно Богом? – обеспокоено бросила Княжна.

– Кто я такой, чтобы судить о подобных вещах? – опять пожал плечами Назарий. – Я могу только указать, что иные наши методы идут вразрез с христианским поведением, как я его понимаю. Например, тот, вследствие которого я стал пресвитером Обители… Хотя я и сознаю их неизбежность. При этом несомненно, что наши противники целиком пребывают в диавольской прелести. Несомненно и то, что наша Игра направлена на благо России. Мне этого достаточно. Что касается Отроков и Деяния – мне сложно судить, какого рода силы задействованы в сих чУдных явлениях…